Логін   Пароль
 
  Зареєструватися?  
  Забули пароль?  
Осип Мандельштам (1891)

Рубрики

Огляди ⁄ Переглянути все відразу

  •   Ода
    Когда б я уголь взял для высшей похвалы —
    Для радости рисунка непреложной,—
  •   РИМ
    Где лягушки фонтанов, расквакавшись
    И разбрызгавшись, больше не спят
  •   * * *
    Вооруженный зреньем узких ос,
    Сосущих ось земную, ось земную,
  •   * * *
    Пою, когда гортань сыра, душа - суха,
    И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:
  •   * * *
    Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева,
    И парус медленный, что облаком продолжен,-
  •   * * *
    Как светотени мученик Рембрандт,
    Я глубоко ушел в немеющее время,
  •   * * *
    Где связанный и пригвожденный стон?
    Где Прометей - скалы подспорье и пособье?
  •   * * *
    Люблю морозное дыханье
    И пара зимнего признанье:
  •   * * *
    Как по улицам Киева-Вия
    Ищет мужа не знаю чья жинка,
  •   * * *
    Я к губам подношу эту зелень -
    Эту клейкую клятву листов,
  •   * * *
    На меня нацелилась груша да черемуха -
    Силою рассыпчатой бьет меня без промаха.
  •   * * *
    Я скажу это начерно, шопотом
    Потому что еще не пора:
  •   * * *
    Заблудился я в небе - что делать?
    Тот, кому оно близко,- ответь!
  •   * * *
    Еще не умер ты, еще ты не один,
    Покуда с нищенкой-подругой
  •   * * *
    Я около Кольцова,
    Как сокол, закольцован -
  •   ЧАРЛИ ЧАПЛИН
    Чарли Чаплин
    вышел из кино.
  •   * * *
    Да, я лежу в земле, губами шевеля,
    Но то, что я скажу, заучит каждый школьник:
  •   СТАНСЫ
    Я не хочу средь юношей тепличных
    Разменивать последний грош души,
  •   * * *
    Я должен жить, хотя я дважды умер,
    А город от воды ополоумел:
  •   * * *
    Это какая улица?
    Улица Мандельштама.
  •   * * *
    Мастерица виноватых взоров,
    Маленьких держательница плеч!
  •   * * *
    Пусти меня, отдай меня, Воронеж:
    Уронишь ты меня иль проворонишь,
  •   * * *
    За Паганини длиннопалым
    Бегут цыганскою гурьбой -
  •   * * *
    За гремучую доблесть грядущих веков,
    За высокое племя людей
  •   * * *
    Куда как страшно нам с тобой,
    Товарищ большеротый мой!
  •   * * *
    Колют ресницы, в груди прикипела слеза.
    Чую без страху, что будет и будет гроза.
  •   * * *
    Жил Александр Герцевич,
    Еврейский музыкант,-
  •   * * *
    Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем!
    Я нынче славным бесом обуян,
  •   * * *
    Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма,
    За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда...
  •   * * *
    С миром державным я был лишь ребячески связан,
    Устриц боялся и на гвардейцев глядел исподлобья,
  •   КАСАНДРЕ (Обращено к А. Ахматовой)
    Я не искал в цветущие мгновенья
    Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,
  •   * * *
    Умывался ночью на дворе,-
    Твердь сияла грубыми звездами.
  •   * * *
    Холодок щекочет темя,
    И нельзя признаться вдруг,-
  •   * * *
    За то, что я руки твои не сумел удержать,
    За то, что я предал соленые нежные губы,
  •   ДЕКАБРИСТ
    "Тому свидетельство языческий сенат,-
    Сии дела не умирают"
  •   * * *
    Я буду метаться по табору улицы темной
    За веткой черемухи в черной рессорной карете,
  •   * * *
    Вы, с квадратными окошками, невысокие дома,—
    Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!
  •   АКТЕР И РАБОЧИЙ
    Здесь, на твердой площадке яхт-клуба,
    Где высокая мачта и спасательный круг,
  •   ТЕЛЕФОН
    На этом диком страшном свете
    Ты, друг полночных похорон,
  •   * * *
    Все чуждо нам в столице непотребной:
    Ее сухая черствая земля,
  •   * * *
    Когда в теплой ночи замирает
    Лихорадочный Форум Москвы
  •   * * * (Обращено к А. Ахматовой)
    Когда на площадях и в тишине келейной
    Мы сходим медленно с ума,
  •   * * *
    Когда октябрьский нам готовил временщик
    Ярмо насилия и злобы
  •   * * *
    Мне Тифлис горбатый снится,
    Сазандарей стон звенит,
  •   МЕГАНОМ
    Еще далеко асфоделей
    Прозрачно-серая весна,
  •   * * * (Обращено к А. Ахматовой)
    Что поют часы-кузнечик.
    Лихорадка шелестит,
  •   * * * (Обращено к Ахматовой)
    Твое чудесное произношенье —
    Горячий посвист хищных птиц;
  •   * * *
    Не веря воскресенья чуду,
    На кладбище гуляли мы.
  •   * * *
    На розвальнях, уложенных соломой,
    Едва прикрытые рогожей роковой,
  •   ЗВЕРИНЕЦ
    Отверженное слово «мир»
    В начале оскорбленной эры;
  •   * * *
    Я не увижу знаменитой «Федры»,
    В старинном многоярусном театре,
  •   * * *
    На страшной высоте блуждающий огонь!
    Но разве так звезда мерцает?
  •   * * *
    В Петрополе прозрачном мы умрем,
    Где властвует над нами Прозерпина.
  •   NOTRE DAME
    Где римский судия судил чужой народ,
    Стоит базилика,- и, радостный и первый,
  •   АЙЯ-СОФИЯ
    Айя-София,- здесь остановиться
    Судил Господь народам и царям!
  •   ПЕТЕРБУРГСКИЕ СТРОФЫ    Н. Гумилеву
    Над желтизной правительственных зданий
    Кружилась долго мутная метель,
  •   * * *
    Тянется лесом дороженька пыльная,
    Тихо и пусто вокруг.
  •   * * *
    Образ твой, мучительный и зыбкий,
    Я не мог в тумане осязать.
  •   АДМИРАЛТЕЙСТВО
    В столице северной томится пыльный тополь,
    Запутался в листве прозрачный циферблат,
  •   * * *
    Только детские книги читать,
    Только детские думы лелеять,
  •   * * *
    Эта ночь непоправима,
    А у нас еще светло.
  •   * * *
    О свободе небывалой
    Сладко думать у свечи.
  •   * * *
    Из полутемной залы, вдруг,
    Ты выскользнула в легкой шали -
  •   * * *
    Мне холодно. Прозрачная весна
    В зеленый пух Петрополь одевает,
  •   * * *
    Отравлен хлеб, и воздух выпит:
    Как трудно раны врачевать!
  •   * * *
    Как кони медленно ступают,
    Как мало в фонарях огня!
  •   * * *
    Мороженно! Солнце. Воздушный бисквит.
    Прозрачный стакан с ледяною водою.
  •   * * *
    Жизнь упала, как зарница,
    Как в стакан воды - ресница.
  •   * * *
    Я наравне с другими
    Хочу тебе служить,
  •   * * * [ Обращено к О. Арбениной ]
    Возьми на радость из моих ладоней
    Немного солнца и немного меда,
  •   * * *
    Темных уз земного заточенья
    Я ничем преодолеть не мог,
  •   СОБАЧЬЯ СКЛОКА Перевод из Огюста Барбье
    Когда тяжелый зной гранил большие плиты
    На гулких набережных здесь,
  •   * * *
    Мы живем, под собою не чуя страны,
    Наши речи за десять шагов не слышны,
  •   ЛЕНИНГРАД
    Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
    До прожилок, до детских припухлых желез.
  •   * * *
    Я вздрагиваю от холода –
    Мне хочется онеметь!
  •   * * *
    Я пью за военные астры, за все, чем корили меня,
    За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня.
  •   * * *
    Золотистого меда струя из бутылки текла
    Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
  •   Кинематограф
    Кинематограф. Три скамейки.
    Сантиментальная горячка.
  •   * * *
    Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
    Я список кораблей прочел до середины:
  •   РАКОВИНА
    Быть может, я тебе не нужен,
    Ночь; из пучины мировой,
  •   SILENTIUM
    Она еще не родилась,
    Она и музыка и слово,
  •   * * *
    Из омута злого и вязкого
    Я вырос, тростинкой шурша,
  •   * * *
    Дано мне тело - что мне делать с ним,
    Таким единым и таким моим?
  •   * * *
    Сусальным золотом горят
    В лесах рождественские елки,
  •   * * *
    Среди лесов, унылых и заброшенных,
    Пусть остается хлеб в полях нескошенным!

  • Огляди

    1. Ода
      Когда б я уголь взял для высшей похвалы —
      Для радости рисунка непреложной,—
      Я б воздух расчертил на хитрые углы
      И осторожно и тревожно.
      Чтоб настоящее в чертах отозвалось,
      В искусстве с дерзостью гранича,
      Я б рассказал о том, кто сдвинул мира ось,
      Ста сорока народов чтя обычай.
      Я б поднял брови малый уголок
      И поднял вновь и разрешил иначе:
      Знать, Прометей раздул свой уголек,—
      Гляди, Эсхил, как я, рисуя, плачу!

      Я б несколько гремучих линий взял,
      Все моложавое его тысячелетье,
      И мужество улыбкою связал
      И развязал в ненапряженном свете,
      И в дружбе мудрых глаз найду для близнеца,
      Какого не скажу, то выраженье, близясь
      К которому, к нему,— вдруг узнаешь отца
      И задыхаешься, почуяв мира близость.
      И я хочу благодарить холмы,
      Что эту кость и эту кисть развили:
      Он родился в горах и горечь знал тюрьмы.
      Хочу назвать его — не Сталин,— Джугашвили!

      Художник, береги и охраняй бойца:
      В рост окружи его сырым и синим бором
      Вниманья влажного. Не огорчить отца
      Недобрым образом иль мыслей недобором,
      Художник, помоги тому, кто весь с тобой,
      Кто мыслит, чувствует и строит.
      Не я и не другой — ему народ родной —
      Народ-Гомер хвалу утроит.
      Художник, береги и охраняй бойца:
      Лес человечества за ним поет, густея,
      Само грядущее — дружина мудреца
      И слушает его все чаще, все смелее.

      Он свесился с трибуны, как с горы,
      В бугры голов. Должник сильнее иска,
      Могучие глаза решительно добры,
      Густая бровь кому-то светит близко,
      И я хотел бы стрелкой указать
      На твердость рта — отца речей упрямых,
      Лепное, сложное, крутое веко — знать,
      Работает из миллиона рамок.
      Весь — откровенность, весь — признанья медь,
      И зоркий слух, не терпящий сурдинки,
      На всех готовых жить и умереть
      Бегут, играя, хмурые морщинки.

      Сжимая уголек, в котором все сошлось,
      Рукою жадною одно лишь сходство клича,
      Рукою хищною — ловить лишь сходства ось —
      Я уголь искрошу, ища его обличья.
      Я у него учусь, не для себя учась.
      Я у него учусь — к себе не знать пощады,
      Несчастья скроют ли большого плана часть,
      Я разыщу его в случайностях их чада...
      Пусть недостоин я еще иметь друзей,
      Пусть не насыщен я и желчью и слезами,
      Он все мне чудится в шинели, в картузе,
      На чудной площади с счастливыми глазами.

      Глазами Сталина раздвинута гора
      И вдаль прищурилась равнина.
      Как море без морщин, как завтра из вчера —
      До солнца борозды от плуга-исполина.
      Он улыбается улыбкою жнеца
      Рукопожатий в разговоре,
      Который начался и длится без конца
      На шестиклятвенном просторе.
      И каждое гумно и каждая копна
      Сильна, убориста, умна — добро живое —
      Чудо народное! Да будет жизнь крупна.
      Ворочается счастье стержневое.

      И шестикратно я в сознаньи берегу,
      Свидетель медленный труда, борьбы и жатвы,
      Его огромный путь — через тайгу
      И ленинский октябрь — до выполненной клятвы.
      Уходят вдаль людских голов бугры:
      Я уменьшаюсь там, меня уж не заметят,
      Но в книгах ласковых и в играх детворы
      Воскресну я сказать, что солнце светит.
      Правдивей правды нет, чем искренность бойца:
      Для чести и любви, для доблести и стали
      Есть имя славное для сжатых губ чтеца —
      Его мы слышали и мы его застали.

      Январь — март 1937



      Коментарі (3)
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    2. РИМ
      Где лягушки фонтанов, расквакавшись
      И разбрызгавшись, больше не спят
      И, однажды проснувшись, расплакавшись,
      Во всю мочь своих глоток и раковин
      Город, любящий сильным поддакивать,
      Земноводной водою кропят,—

      Древность легкая, летняя, наглая,
      С жадным взглядом и плоской ступней,
      Словно мост ненарушенный Ангела
      В плоскоступье над желтой водой,—

      Голубой, онелепленный, пепельный,
      В барабанном наросте домов,
      Город, ласточкой купола лепленный
      Из проулков и из сквозняков,—
      Превратили в убийства питомник
      Вы, коричневой крови наемники,
      Италийские чернорубашечники,
      Мертвых цезарей злые щенки...

      Все твои, Микель Анджело, сироты,
      Облеченные в камень и стыд,—
      Ночь, сырая от слез, и невинный
      Молодой, легконогий Давид,
      И постель, на которой несдвинутый
      Моисей водопадом лежит,—
      Мощь свободная и мера львиная
      В усыпленьи и в рабстве молчит.

      И морщинистых лестниц уступки —
      В площадь льющихся лестничных рек,—
      Чтоб звучали шаги, как поступки,
      Поднял медленный Рим-человек,
      А не для искалеченных нег,
      Как морские ленивые губки.

      Ямы Форума заново вырыты
      И открыты ворота для Ирода,
      И над Римом диктатора-выродка
      Подбородок тяжелый висит.

      16 марта 1937



      Коментарі (1)
      Народний рейтинг: 6 | Рейтинг "Майстерень": 6

    3. * * *
      Вооруженный зреньем узких ос,
      Сосущих ось земную, ось земную,
      Я чую все, с чем свидеться пришлось,
      И вспоминаю наизусть и всуе...

      И не рисую я, и не пою,
      И не вожу смычком черноголосым:
      Я только в жизнь впиваюсь и люблю
      Завидовать могучим, хитрым осам.

      О, если б и меня когда-нибудь могло
      Заставить, сон и смерть минуя,
      Стрекало воздуха и летнее тепло
      Услышать ось земную, ось земную...

      8 февраля 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    4. * * *
      Пою, когда гортань сыра, душа - суха,
      И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:
      Здорово ли вино? Здоровы ли меха?
      Здорово ли в крови Колхиды колыханье?
      И грудь стесняется, без языка - тиха:
      Уже я не пою - поет мое дыханье,
      И в горных ножнах слух, и голова глуха...

      Песнь бескорыстная - сама себе хвала:
      Утеха для друзей и для врагов - смола.

      Песнь одноглазая, растущая из мха,-
      Одноголосый дар охотничьего быта,-
      Которую поют верхом и на верхах,
      Держа дыханье вольно и открыто,
      Заботясь лишь о том, чтоб честно и сердито
      На свадьбу молодых доставить без греха...

      8 февраля 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    5. * * *
      Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева,
      И парус медленный, что облаком продолжен,-
      Я с вами разлучен, вас оценив едва:
      Длинней органных фуг - горька морей трава,
      Ложноволосая,- и пахнет долгой ложью,
      Железной нежностью хмелеет голова,
      И ржавчина чуть-чуть отлогий берег гложет...
      Что ж мне под голову другой песок подложен?
      Ты, горловой Урал, плечистое Поволжье
      Иль этот ровный край - вот все мои права,
      И полной грудью их вдыхать еще я должен.

      4 февраля 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    6. * * *
      Как светотени мученик Рембрандт,
      Я глубоко ушел в немеющее время,
      И резкость моего горящего ребра
      Не охраняется ни сторожами теми,
      Ни этим воином, что под грозою спят.

      Простишь ли ты меня, великолепный брат
      И мастер и отец черно-зеленой теми,-
      Но око соколиного пера
      И жаркие ларцы у полночи в гареме
      Смущают не к добру, смущают без добра
      Мехами сумрака взволнованное племя.

      4 февраля 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    7. * * *
      Где связанный и пригвожденный стон?
      Где Прометей - скалы подспорье и пособье?
      А коршун где - и желтоглазый гон
      Его когтей, летящих исподлобья?

      Тому не быть - трагедий не вернуть,
      Но эти наступающие губы -
      Но эти губы вводят прямо в суть
      Эсхила-грузчика, Софокла-лесоруба.

      Он эхо и привет, он веха,- нет, лемех...
      Воздушно-каменный театр времен растущих
      Встал на ноги, и все хотят увидеть всех -
      Рожденных, гибельных и смерти не имущих.

      19 января-4 февраля 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    8. * * *
      Люблю морозное дыханье
      И пара зимнего признанье:
      Я - это явь; явь - это явь...

      И мальчик, красный, как фонарик,
      Своих салазок государик
      И заправила, мчится вплавь.

      И я - в размолвке с миром, с волей -
      Заразе саночек мирволю -
      В сребристых скобках, в бахромах -

      И век бы падал векши легче,
      И легче векши в мягкой речке -
      Полнеба в валенках, в ногах...

      24 января 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    9. * * *
      Как по улицам Киева-Вия
      Ищет мужа не знаю чья жинка,
      И на щеки ее восковые
      Ни одна не скатилась слезинка.

      Не гадают цыганочки кралям,
      Не играют в купеческом скрипки,
      На Крещатике лошади пали,
      Пахнут смертью господские Липки.

      Уходили с последним трамваем
      Прямо за город красноармейцы,
      И шинель прокричала сырая:
      "Мы вернемся еще - разумейте..."

      Май 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: 0 | Рейтинг "Майстерень": --

    10. * * *
      Я к губам подношу эту зелень -
      Эту клейкую клятву листов,
      Эту клятвопреступную землю:
      Мать подснежников, кленов, дубков.

      Погляди, как я крепну и слепну,
      Подчиняясь смиренным корням,
      И не слишком ли великолепно
      От гремучего парка глазам?

      А квакуши, как шарики ртути,
      Голосами сцепляются в шар,
      И становятся ветками прутья
      И молочною выдумкой пар.

      30 апреля 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    11. * * *
      На меня нацелилась груша да черемуха -
      Силою рассыпчатой бьет меня без промаха.

      Кисти вместе с звездами, звезды вместе с кистями,-
      Что за двоевластье там? В чьем соцветьи истина?

      С цвету ли, с размаха ли - бьет воздушно-целыми
      В воздух, убиваемый кистенями белыми.

      И двойного запаха сладость неуживчива:
      Борется и тянется - смешана, обрывчива.

      4 мая 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    12. * * *
      Я скажу это начерно, шопотом
      Потому что еще не пора:
      Достигается потом и опытом
      Безотчетного неба игра.

      И под временным небом чистилища
      Забываем мы часто о том,
      Что счастливое небохранилище -
      Раздвижной и прижизненный дом.

      9 марта 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    13. * * *
      Заблудился я в небе - что делать?
      Тот, кому оно близко,- ответь!
      Легче было вам, Дантовых девять
      Атлетических дисков, звенеть.

      Не разнять меня с жизнью: ей снится
      Убивать и сейчас же ласкать,
      Чтобы в уши, в глаза и в глазницы
      Флорентийская била тоска.

      Не кладите же мне, не кладите
      Остроласковый лавр на виски,
      Лучше сердце мое разорвите
      Вы на синего звона куски...

      И когда я усну, отслуживши,
      Всех живущих прижизненный друг,
      Он раздастся и глубже и выше -
      Отклик неба - в остывшую грудь.

      9-19 марта 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    14. * * *
      Еще не умер ты, еще ты не один,
      Покуда с нищенкой-подругой
      Ты наслаждаешься величием равнин
      И мглой, и холодом, и вьюгой.

      В роскошной бедности, в могучей нищете
      Живи спокоен и утешен.
      Благословенны дни и ночи те,
      И сладкогласный труд безгрешен.

      Несчастлив тот, кого, как тень его,
      Пугает лай и ветер косит,
      И беден тот, кто сам полуживой
      У тени милостыню просит.

      15-16 января 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    15. * * *
      Я около Кольцова,
      Как сокол, закольцован -
      И нет ко мне гонца,
      И дом мой без крыльца.

      К ноге моей привязан
      Сосновый синий бор.
      Как вестник без указа,
      Распахнут кругозор.

      В степи кочуют кочки -
      И всё идут, идут
      Ночлеги, ночи, ночки -
      Как бы слепых везут...

      9 января 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    16. ЧАРЛИ ЧАПЛИН
      Чарли Чаплин
      вышел из кино.
      Две подметки,
      заячья губа,
      Две гляделки,
      полные чернил
      И прекрасных
      удивленных сил.
      Чарли Чаплин -
      заячья губа,
      Две подметки -
      жалкая судьба.
      Как-то мы живем неладно все -
      чужие, чужие.
      Оловянный
      ужас на лице,
      Голова не
      держится совсем.
      Ходит сажа,
      вакса семенит,
      И тихонько
      Чаплин говорит:
      Для чего я славен и любим
      и даже знаменит?
      И ведет его шоссе большое
      к чужим, к чужим.
      Чарли Чаплин,
      нажимай педаль,
      Чаплин, кролик,
      пробивайся в роль.
      Чисти корольки,
      ролики надень,
      А твоя жена -
      слепая тень.
      И чудит, чудит
      чужая даль.

      Отчего
      у Чаплина тюльпан,
      Почему
      так ласкова толпа?
      Потому -
      что это ведь Москва.
      Чарлн, Чарли,-
      надо рисковать.
      Ты совсем
      не вовремя раскис.
      Котелок твой -
      тот же океан,
      А Москва так близко, хоть влюбись
      в дорогу, дорогу.

      Начало июня 1937



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    17. * * *
      Да, я лежу в земле, губами шевеля,
      Но то, что я скажу, заучит каждый школьник:

      На Красной площади всего круглей земля,
      И скат ее твердеет добровольный,

      На Красной площади земля всего круглей,
      И скат ее нечаянно-раздольный,

      Откидываясь вниз — до рисовых полей,
      Покуда на земле последний жив невольник.

      Май 1935



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    18. СТАНСЫ
      Я не хочу средь юношей тепличных
      Разменивать последний грош души,
      Но, как в колхоз идет единоличник,
      Я в мир вхожу,— и люди хороши.

      Люблю шинель красноармейской складки,
      Длину до пят, рукав простой и гладкий
      И волжской туче родственный покрой,
      Чтоб, на спине и на груди лопатясь,
      Она лежала, на запас не тратясь,
      И скатывалась летнею порой.

      Проклятый шов, нелепая затея
      Нас разлучили. А теперь, пойми,
      Я должен жить, дыша и большевея,
      И, перед смертью хорошея,
      Еще побыть и поиграть с людьми!

      Подумаешь, как в Чердыни-голубе,
      Где пахнет Обью и Тобол в раструбе,
      В семивершковой я метался кутерьме.
      Клевещущих козлов не досмотрел я драки,
      Как петушок в прозрачной летней тьме,
      Харчи, да харк, да что-нибудь, да враки,—
      Стук дятла сбросил с плеч. Прыжок. И я в уме.

      И ты, Москва, сестра моя, легка,
      Когда встречаешь в самолете брата
      До первого трамвайного звонка,—
      Нежнее моря, путаней салата
      Из дерева, стекла и молока...

      Моя страна со мною говорила,
      Мирволила, журила, не прочла,
      Но возмужавшего меня, как очевидца,
      Заметила — вдруг, как чечевица,
      Адмиралтейским лучиком зажгла.

      Я должен жить, дыша и большевея,
      Работать речь, не слушаясь, сам-друг,
      Я слышу в Арктике машин советских стук,
      Я помню все — немецких братьев шеи
      И что лиловым гребнем Лорелеи
      Садовник и палач наполнил свой досуг.

      И не ограблен я, и не надломлен,
      Но только что всего переогромлен.
      Как «Слово о Полку», струна моя туга,
      И в голосе моем после удушья
      Звучит земля — последнее оружье —
      Сухая влажность черноземных га...

      Май-июнь 1935



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    19. * * *
      Я должен жить, хотя я дважды умер,
      А город от воды ополоумел:
      Как он хорош, как весел, как скуласт,
      Как на лемех приятен жирный пласт,
      Как степь лежит в апрельском провороте,
      А небо, небо - твой Буонаротти...

      Апрель 1935



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    20. * * *
      Это какая улица?
      Улица Мандельштама.
      Что за фамилия чертова -
      Как ее ни вывертывай,
      Криво звучит, а не прямо.

      Мало в нем было линейного,
      Нрава он был не лилейного,
      И потому эта улица,
      Или, верней, эта яма
      Так и зовется по имени
      Этого Мандельштама...

      Апрель 1935



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    21. * * *
      Мастерица виноватых взоров,
      Маленьких держательница плеч!
      Усмирен мужской опасный норов,
      Не звучит утопленница-речь.

      Ходят рыбы, рдея плавниками,
      Раздувая жабры: на, возьми!
      Их, бесшумно охающих ртами,
      Полухлебом плоти накорми.

      Мы не рыбы красно-золотые,
      Наш обычай сестринский таков:
      В теплом теле ребрышки худые
      И напрасный влажный блеск зрачков.

      Маком бровки мечен путь опасный...
      Что же мне, как янычару, люб
      Этот крошечный, летуче-красный,
      Этот жалкий полумесяц губ?..

      Не серчай, турчанка дорогая:
      Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
      Твои речи темные глотая,
      За тебя кривой воды напьюсь.

      Ты, Мария,- гибнущим подмога,
      Надо смерть предупредить - уснуть.
      Я стою у твоего порога.
      Уходи, уйди, еще побудь.

      Февраль 1934



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    22. * * *
      Пусти меня, отдай меня, Воронеж:
      Уронишь ты меня иль проворонишь,
      Ты выронишь меня или вернешь,-
      Воронеж - блажь, Воронеж - ворон, нож.

      Апрель 1935



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    23. * * *
      За Паганини длиннопалым
      Бегут цыганскою гурьбой -
      Кто с чохом чех, кто с польским балом,
      А кто с венгерской немчурой.

      Девчонка, выскочка, гордячка,
      Чей звук широк, как Енисей,-
      Утешь меня игрой своей:
      На голове твоей, полячка,
      Марины Мнишек холм кудрей,
      Смычок твой мнителен, скрипачка.

      Утешь меня Шопеном чалым,
      Серьезным Брамсом, нет, постой:
      Парижем мощно-одичалым,
      Мучным и потным карнавалом
      Иль брагой Вены молодой -

      Вертлявой, в дирижерских фрачках.
      В дунайских фейерверках, скачках
      И вальс из гроба в колыбель
      Переливающей, как хмель.

      Играй же на разрыв аорты
      С кошачьей головой во рту,
      Три чорта было - ты четвертый,
      Последний чудный чорт в цвету.

      5 апреля - июль 1935



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    24. * * *
      За гремучую доблесть грядущих веков,
      За высокое племя людей
      Я лишился и чаши на пире отцов,
      И веселья, и чести своей.
      Мне на плечи кидается век-волкодав,
      Но не волк я по крови своей,
      Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
      Жаркой шубы сибирских степей.

      Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
      Ни кровавых кровей в колесе,
      Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
      Мне в своей первобытной красе,

      Уведи меня в ночь, где течет Енисей
      И сосна до звезды достает,
      Потому что не волк я по крови своей
      И меня только равный убьет.

      17-28 марта 1931, конец 1935



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    25. * * *
      Куда как страшно нам с тобой,
      Товарищ большеротый мой!

      Ох, как крошится наш табак,
      Щелкунчик, дружок, дурак!

      А мог бы жизнь просвистать скворцом,
      Заесть ореховым пирогом...

      Да, видно, нельзя никак.

      1930



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    26. * * *
      Колют ресницы, в груди прикипела слеза.
      Чую без страху, что будет и будет гроза.
      Кто-то чудной меня что-то торопит забыть.
      Душно,- и все-таки до смерти хочется жить.

      С пар приподнявшись на первый раздавшийся звук,
      Дико и сонно еще озираясь вокруг,
      Так вот бушлатник шершавую песню поет
      В час, как полоской заря над острогом встает.

      Март 1931



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    27. * * *
      Жил Александр Герцевич,
      Еврейский музыкант,-
      Он Шуберта наверчивал,
      Как чистый бриллиант.

      И всласть, с утра до вечера,
      Заученную вхруст,
      Одну сонату вечную
      Играл он наизусть...

      Что, Александр Герцович,
      На улице темно?
      Брось, Александр Герцович,
      Чего там?.. Всё равно...

      Пускай там нтальяночка,
      Покуда снег хрустит,
      На узеньких на саночках
      За Шубертом летит.

      Нам с музыкой-голубою
      Не страшно умереть,
      А там - вороньей шубою
      На вешалке висеть...

      Все, Александр Герцович,
      Заверчено давно,
      Брось, Александр Скерцович,
      Чего там?.. Всё равно...

      27 марта 1931



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    28. * * *
      Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем!
      Я нынче славным бесом обуян,
      Как будто в корень голову шампунем
      Мне вымыл парикмахер Франсуа.

      Держу пари, что я еще не умер,
      И, как жокей, ручаюсь головой,
      Что я еще могу набедокурить
      На рысистой дорожке беговой.

      Держу в уме, что нынче тридцать первый
      Прекрасный год в черемухах цветет,
      Что возмужали дождевые черви
      И вся Москва на яликах плывет.

      Не волноваться. Нетерпенье - роскошь,
      Я постепенно скорость разовью -
      Холодным шагом выйдем на дорожку -
      Я сохранил дистанцию мою.

      7 июня 1931



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    29. * * *
      Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма,
      За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда...
      Как вода в новгородских колодцах должна быть черна и сладима,
      Чтобы в ней к рождеству отразилась семью плавниками звезда.

      И за это, отец мой, мой друг и помощник мой грубый,
      Я — непризнанный брат, отщепенец в народной семье —
      Обещаю построить такие дремучие срубы,
      Чтобы в них татарва опускала князей на бадье.

      Лишь бы только любили меня эти мерзлые плахи,
      Как, нацелясь на смерть, городки зашибают в саду,—
      Я за это всю жизнь прохожу хоть в железной рубахе
      И для казни петровской в лесах топорище найду.

      3 мая 1931



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    30. * * *
      С миром державным я был лишь ребячески связан,
      Устриц боялся и на гвардейцев глядел исподлобья,
      И ни крупицей души я ему не обязан,
      Как я ни мучал себя по чужому подобью.

      С важностью глупой, насупившись, в митре бобровой
      Я не стоял под египетским портиком банка,
      И над лимонной Невою под хруст сторублевый
      Мне никогда, никогда не плясала цыганка.

      Чуя грядущие казни, от рева событий мятежных
      Я убежал к нереидам на Черное море,
      И от красавиц тогдашних, от тех европеянок нежных,
      Сколько я принял смущенья, надсады и горя!

      Так отчего ж до сих пор этот город довлеет
      Мыслям и чувствам моим по старинному праву?
      Он от пожаров еще и морозов наглеет,
      Самолюбивый, проклятый, пустой, моложавый.

      Не потому ль, что я видел на детской картинке
      Леди Годиву с распущенной рыжею гривой,
      Я повторяю еще про себя, под сурдинку:
      «Леди Годива, прощай! Я не помню, Годива...»

      Январь-февраль 1931



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    31. КАСАНДРЕ (Обращено к А. Ахматовой)
      Я не искал в цветущие мгновенья
      Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,
      Но в декабре торжественного бденья
      Воспоминанья мучат нас.

      И в декабре семнадцатого года
      Всё потеряли мы, любя;
      Один ограблен волею народа,
      Другой ограбил сам себя...

      Когда-нибудь в столице шалой
      На скифском празднике, на берегу Невы
      При звуках омерзительного бала
      Сорвут платок с прекрасной головы.

      Но, если эта жизнь — необходимость бреда
      И корабельный лес — высокие дома,—
      Я полюбил тебя, безрукая победа
      И зачумленная зима.

      На площади с броневиками
      Я вижу человека — он
      Волков горящими пугает головнями:
      Свобода, равенство, закон.

      Больная, тихая Кассандра,
      Я больше не могу — зачем
      Сияло солнце Александра,
      Сто лет тому назад сияло всем?

      1917



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: 5.5 | Рейтинг "Майстерень": 5.5

    32. * * *
      Умывался ночью на дворе,-
      Твердь сияла грубыми звездами.
      Звездный луч - как соль на топоре,
      Стынет бочка с полными краями.

      На замок закрыты ворота,
      И земля по совести сурова,-
      Чище правды свежего холста
      Вряд ли где отыщется основа.

      Тает в бочке, словно соль, звезда,
      И вода студеная чернее,
      Чище смерть, соленее беда,
      И земля правдивей и страшнее.

      1921



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    33. * * *
      Холодок щекочет темя,
      И нельзя признаться вдруг,-
      И меня срезает время,
      Как скосило твой каблук.

      Жизнь себя перемогает,
      Понемногу тает звук,
      Всё чего-то не хватает,
      Что-то вспомнить недосуг.

      А ведь раньше лучше было,
      И, пожалуй, не сравнишь,
      Как ты прежде шелестила,
      Кровь, как нынче шелестишь.

      Видно, даром не проходит
      Шевеленье этих губ,
      И вершина колобродит,
      Обреченная на сруб.

      1922



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    34. * * *
      За то, что я руки твои не сумел удержать,
      За то, что я предал соленые нежные губы,
      Я должен рассвета в дремучем Акрополе ждать.
      Как я ненавижу пахучие, древние срубы!

      Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,
      Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко,
      Никак не уляжется крови сухая возня,
      И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка.

      Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел?
      Зачем преждевременно я от тебя оторвался?
      Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,
      Еще в древесину горячий топор не врезался.

      Прозрачной слезой на стенах проступила смола,
      И чувствует город свои деревянные ребра,
      Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,
      И трижды приснился мужам соблазнительный образ.

      Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?
      Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник.
      И падают стрелы сухим деревянным дождем,
      И стрелы другие растут на земле, как орешник.

      Последней звезды безболезненно гаснет укол,
      И серою ласточкой утро в окно постучится,
      И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,
      На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится.

      1920



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    35. ДЕКАБРИСТ
      "Тому свидетельство языческий сенат,-
      Сии дела не умирают"
      Он раскурил чубук и запахнул халат,
      А рядом в шахматы играют.

      Честолюбивый сон он променял на сруб
      В глухом урочище Сибири,
      И вычурный чубук у ядовитых губ,
      Сказавших правду в скорбном мире.

      Шумели в первый раз германские дубы,
      Европа плакала в тенетах,
      Квадриги черные вставали на дыбы
      На триумфальных поворотах.

      Бывало, голубой в стаканах пунш горит,
      С широким шумом самовара
      Подруга рейнская тихонько говорит,
      Вольнолюбивая гитара.

      Еще волнуются живые голоса
      О сладкой вольности гражданства,
      Но жертвы не хотят слепые небеса,
      Вернее труд и постоянство.

      Все перепуталось, и некому сказать,
      Что, постепенно холодея,
      Все перепуталось, и сладко повторять:
      Россия, Лета, Лорелея.

      1917



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    36. * * *
      Я буду метаться по табору улицы темной
      За веткой черемухи в черной рессорной карете,
      За капором снега, за вечным, за мельничным шумом...

      Я только запомнил каштановых прядей осечки,
      Придымленных горечью, нет - с муравьиной кислинкой,
      От них на губах остается янтарная сухость.

      В такие минуты и воздух мне кажется карим,
      И кольца зрачков одеваются выпушкой светлой,
      И то, что я знаю о яблочной, розовой коже...

      Но все же скрипели извозчичьих санок полозья,
      B плетенку рогожи глядели колючие звезды,
      И били вразрядку копыта по клавишам мерзлым.

      И только и свету, что в звездной колючей неправде,
      А жизнь проплывет театрального капора пеной;
      И некому молвить: "Из табора улицы темной..."

      Весна 1925



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: 5.5 | Рейтинг "Майстерень": 5.5

    37. * * *
      Вы, с квадратными окошками, невысокие дома,—
      Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!

      И торчат, как щуки ребрами, незамерзшие катки,
      И еще в прихожих слепеньких валяются коньки.

      А давно ли по каналу плыл с красным обжигом гончар,
      Продавал с гранитной лесенки добросовестный товар.

      Ходят боты, ходят серые у Гостиного двора,
      И сама собой сдирается с мандаринов кожура.

      И в мешочке кофий жареный, прямо с холоду домой,
      Электрическою мельницей смолот мокко золотой.

      Шоколадные, кирпичные, невысокие дома,—
      Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!

      И приемные с роялями, где, по креслам рассадив,
      Доктора кого-то потчуют ворохами старых «Нив».

      После бани, после оперы,— все равно, куда ни шло,—
      Бестолковое, последнее трамвайное тепло!

      1924



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    38. АКТЕР И РАБОЧИЙ
      Здесь, на твердой площадке яхт-клуба,
      Где высокая мачта и спасательный круг,
      У южного моря, под сенью Юга
      Деревянный пахучий строился сруб!

      Это игра воздвигает здесь стены!
      Разве работать — не значит играть?
      По свежим доскам широкой сцены
      Какая радость впервые шагать!

      Актер — корабельщик на палубе мира!
      И дом актера стоит на волнах!
      Никогда, никогда не боялась лира
      Тяжелого молота в братских руках!

      Что сказал художник, сказал и работник:
      «Воистину, правда у нас одна!»
      Единым духом жив и плотник,
      И поэт, вкусивший святого вина!

      А вам спасибо! И дни, и ночи
      Мы строим вместе — и наш дом готов!
      Под маской суровости скрывает рабочий
      Высокую нежность грядущих веков!

      Веселые стружки пахнут морем,
      Корабль оснащен — в добрый путь!
      Плывите же вместе к грядущим зорям,
      Актер и рабочий, вам нельзя отдохнуть!

      1920



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    39. ТЕЛЕФОН
      На этом диком страшном свете
      Ты, друг полночных похорон,
      В высоком строгом кабинете
      Самоубийцы — телефон!

      Асфальта черные озера
      Изрыты яростью копыт,
      И скоро будет солнце; скоро
      Безумный пепел прокричит.

      А там дубовая Валгалла
      И старый пиршественный сон;
      Судьба велела, ночь решала,
      Когда проснулся телефон.

      Весь воздух выпили тяжелые портьеры,
      На театральной площади темно.
      Звонок — и закружились сферы:
      Самоубийство решено.

      Куда бежать от жизни гулкой,
      От этой каменной уйти?
      Молчи, проклятая шкатулка!
      На дне морском цветет: прости!

      И только голос, голос-птица
      Летит на пиршественный сон.
      Ты — избавленье и зарница
      Самоубийства — телефон!

      1 июня 1918, Москва



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    40. * * *
      Все чуждо нам в столице непотребной:
      Ее сухая черствая земля,
      И буйный торг на Сухаревке хлебной,
      И страшный вид разбойного Кремля.

      Она, дремучая, всем миром правит.
      Мильонами скрипучих арб она
      Качнулась в путь — и пол-вселенной давит
      Ее базаров бабья ширина.

      Ее церквей благоуханных соты —
      Как дикий мед, заброшенный в леса,
      И птичьих стай густые перелеты
      Угрюмые волнуют небеса.

      Она в торговле хитрая лисица,
      А перед князем — жалкая раба.
      Удельной речки мутная водица
      Течет, как встарь, в сухие желоба.

      Май-июнь 1918



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    41. * * *
      Когда в теплой ночи замирает
      Лихорадочный Форум Москвы
      И театров широкие зевы
      Возвращают толпу площадям —

      Протекает по улицам пышным
      Оживленье ночных похорон;
      Льются мрачно-веселые толпы
      Из каких-то божественных недр.

      Это солнце ночное хоронит
      Возбужденная играми чернь,
      Возвращаясь с полночного пира
      Под глухие удары копыт,

      И, как новый встает Геркуланум,
      Спящий город в сияньи луны:
      И убогого рынка лачуги,
      И могучий дорический ствол!

      Май 1918



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    42. * * * (Обращено к А. Ахматовой)
      Когда на площадях и в тишине келейной
      Мы сходим медленно с ума,
      Холодного и чистого рейнвейна
      Предложит нам жестокая зима.

      В серебряном ведре нам предлагает стужа
      Валгаллы белое вино,
      И светлый образ северного мужа
      Напоминает нам оно.

      Но северные скальды грубы,
      Не знают радостей игры,
      И северным дружинам любы
      Янтарь, пожары и пиры.

      Им только снится воздух юга —
      Чужого неба волшебство,—
      И все-таки упрямая подруга
      Откажется попробовать его.

      1917



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    43. * * *
      Когда октябрьский нам готовил временщик
      Ярмо насилия и злобы
      И ощетинился убийца-броневик,
      И пулеметчик низколобый,—

      — Керенского распять!— потребовал солдат,
      И злая чернь рукоплескала:
      Нам сердце на штыки позволил взять Пилат,
      И сердце биться перестало!

      И укоризненно мелькает эта тень,
      Где зданий красная подкова;
      Как будто слышу я в октябрьский тусклый день:
      Вязать его, щенка Петрова!

      Среди гражданских бурь и яростных личин,
      Тончайшим гневом пламенея,
      Ты шел бестрепетно, свободный гражданин,
      Куда вела тебя Психея.

      И если для других восторженный народ
      Венки свивает золотые —
      Благословить тебя в далекий ад сойдет
      Стопами легкими Россия.

      Ноябрь 1917



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    44. * * *
      Мне Тифлис горбатый снится,
      Сазандарей стон звенит,
      На мосту народ толпится,
      Вся ковровая столица,
      А внизу Кура шумит.

      Над Курою есть духаны,
      Где вино и милый плов,
      И духанщик там румяный
      Подает гостям стаканы
      И служить тебе готов.

      Кахетинское густое
      Хорошо в подвале пить,—
      Там в прохладе, там в покое
      Пейте вдоволь, пейте двое,—
      Одному не надо пить!

      В самом маленьком духане
      Ты обманщика найдешь,
      Если спросишь «Телиане» —
      Поплывет Тифлис в тумане,
      Ты в бутылке поплывешь.

      Человек бывает старым,
      А барашек молодым,
      И под месяцем поджарым
      С розоватым винным паром
      Полетит шашлычный дым...

      1920, 1927



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    1. МЕГАНОМ
      Еще далеко асфоделей
      Прозрачно-серая весна,
      Пока еще на самом деле
      Шуршит песок, кипит волна.
      Но здесь душа моя вступает,
      Как Персефона в легкий круг,
      И в царстве мертвых не бывает
      Прелестных загорелых рук.

      Зачем же лодке доверяем
      Мы тяжесть урны гробовой
      И праздник черных роз свершаем
      Над аметистовой водой?
      Туда душа моя стремится,
      За мыс туманный Меганом,
      И черный парус возратится
      Оттуда после похорон.

      Как быстро тучи пробегают
      Неосвещенною грядой,
      И хлопья черных роз летают
      Под этой ветреной луной.
      И, птица смерти и рыданья,
      Влачится траурной каймой
      Огромный флаг воспоминанья
      За кипарисною кормой.

      И раскрывается с шуршаньем
      Печальный веер прошлых лет,—
      Туда, где с темным содроганьем
      В песок зарылся амулет.
      Туда душа моя стремится,
      За мыс туманный Меганом,
      И черный парус возвратится
      Оттуда после похорон!

      1917



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    2. * * * (Обращено к А. Ахматовой)
      Что поют часы-кузнечик.
      Лихорадка шелестит,
      И шуршит сухая печка,—
      Это красный шелк горит.

      Что зубами мыши точат
      Жизни тоненькое дно,—
      Это ласточка и дочка
      Отвязала мой челнок.

      Что на крыше дождь бормочет,—
      Это черный шелк горит,
      Но черемуха услышит
      И на дне морском: прости.

      Потому, что смерть невинна
      И ничем нельзя помочь,
      Что в горячке соловьиной
      Сердце теплое еще.

      1917



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    3. * * * (Обращено к Ахматовой)
      Твое чудесное произношенье —
      Горячий посвист хищных птиц;
      Скажу ль: живое впечатленье
      Каких-то шелковых зарниц.

      «Что» — голова отяжелела.
      «Цо» — это я тебя зову!
      И далеко прошелестело:
      Я тоже на земле живу.

      Пусть говорят: любовь крылата,—
      Смерть окрыленнее стократ.
      Еще душа борьбой объята,
      А наши губы к ней летят.

      И столько воздуха и шелка,
      И ветра в шепоте твоем,
      И, как слепые, ночью долгой
      Мы смесь бессолнечную пьем.

      1917



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    4. * * *
      Не веря воскресенья чуду,
      На кладбище гуляли мы.
      - Ты знаешь, мне земля повсюду
      Напоминает те холмы
      . . . . . . . . . . .
      . . . . . . . . . . .
      Где обрывается Россия
      Над морем черным и глухим.

      От монастырских косогоров
      Широкий убегает луг.
      Мне от владимирских просторов
      Так не хотелося на юг,
      Но в этой темной, деревянной
      И юродивой слободе
      С такой монашкою туманной
      Остаться - значит быть беде.

      Целую локоть загорелый
      И лба кусочек восковой.
      Я знаю - он остался белый
      Под смуглой прядью золотой.
      Целую кисть, где от браслета
      Еще белеет полоса.
      Тавриды пламенное лето
      Творит такие чудеса.

      Как скоро ты смуглянкой стала
      И к Спасу бедному пришла,
      Не отрываясь целовала,
      А гордою в Москве была.
      Нам остается только имя:
      Чудесный звук, на долгий срок.
      Прими ж ладонями моими
      Пересыпаемый песок.

      1916



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    5. * * *
      На розвальнях, уложенных соломой,
      Едва прикрытые рогожей роковой,
      От Воробьевых гор до церковки знакомой
      Мы ехали огромною Москвой.

      А в Угличе играют дети в бабки
      И пахнет хлеб, оставленный в печи.
      По улицам меня везут без шапки,
      И теплятся в часовне три свечи.

      Не три свечи горели, а три встречи —
      Одну из них сам Бог благословил,
      Четвертой не бывать, а Рим далече —
      И никогда он Рима не любил.

      Ныряли сани в черные ухабы,
      И возвращался с гульбища народ.
      Худые мужики и злые бабы
      Переминались у ворот.

      Сырая даль от птичьих стай чернела,
      И связанные руки затекли;
      Царевича везут, немеет страшно тело —
      И рыжую солому подожгли.

      1916



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    6. ЗВЕРИНЕЦ
      Отверженное слово «мир»
      В начале оскорбленной эры;
      Светильник в глубине пещеры
      И воздух горных стран — эфир;
      Эфир, которым не сумели,
      Не захотели мы дышать.
      Козлиным голосом, опять,
      Поют косматые свирели.

      Пока ягнята и волы
      На тучных пастбищах водились
      И дружелюбные садились
      На плечи сонных скал орлы,—
      Германец выкормил орла,
      И лев британцу покорился,
      И галльский гребень появился
      Из петушиного хохла.

      А ныне завладел дикарь
      Священной палицей Геракла,
      И черная земля иссякла,
      Неблагодарная, как встарь.
      Я палочку возьму сухую,
      Огонь добуду из нее,
      Пускай уходит в ночь глухую
      Мной всполошенное зверье!

      Петух и лев, широкохмурый
      Орел и ласковый медведь —
      Мы для войны построим клеть,
      Звериные пригреем шкуры.
      А я пою вино времен —
      Источник речи италийской —
      И в колыбели праарийской
      Славянский и германский лен!

      Италия, тебе не лень
      Тревожить Рима колесницы,
      С кудахтаньем домашней птицы
      Перелетев через плетень?
      И ты, соседка, не взыщи —
      Орел топорщится и злится:
      Что, если для твоей пращи
      Тяжелый камень не годится?

      В зверинце заперев зверей,
      Мы успокоимся надолго,
      И станет полноводней Волга,
      И рейнская струя светлей,—
      И умудренный человек
      Почтит невольно чужестранца,
      Как полубога, буйством танца
      На берегах великих рек.

      1916, 1935



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    7. * * *
      Я не увижу знаменитой «Федры»,
      В старинном многоярусном театре,
      С прокопченной высокой галереи,
      При свете оплывающих свечей.
      И, равнодушнен к суете актеров,
      Сбирающих рукоплесканий жатву,
      Я не услышу, обращенный к рампе,
      Двойною рифмой оперенный стих:

      — Как эти покрывала мне постылы...

      Театр Расина! Мощная завеса
      Нас отделяет от другого мира;
      Глубокими морщинами волнуя,
      Меж ним и нами занавес лежит.
      Спадают с плеч классические шали,
      Расплавленный страданьем крепнет голос.
      И достигает скорбного закала
      Негодованьем раскаленный слог...

      Я опоздал на празднество Расина...

      Вновь шелестят истлевшие афиши,
      И слабо пахнет апельсинной коркой,
      И, словно из столетней летаргии,
      Очнувшийся сосед мне говорит:
      — Измученный безумством Мельпомены,
      Я в этой жизни жажду только мира;
      Уйдем, покуда зрители-шакалы
      На растерзанье Музы не пришли!

      Когда бы грек увидел наши игры...

      1915



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    8. * * *
      На страшной высоте блуждающий огонь!
      Но разве так звезда мерцает?
      Прозрачная звезда, блуждающий огонь,-
      Твой брат, Петрополь, умирает!

      На страшной высоте земные сны горят,
      Зеленая звезда летает.
      О, если ты звезда,- воды и неба брат,-
      Твой брат, Петрополь, умирает!

      Чудовищный корабль на страшной высоте
      Несется, крылья расправляет...
      Зеленая звезда,- в прекрасной нищете
      Твой брат, Петрополь, умирает.

      Прозрачная весна над черною Невой
      Сломалась, воск бессмертья тает...
      О, если ты звезда,- Петрополь, город твой,
      Твой брат, Петрополь, умирает!

      Март 1918



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    9. * * *
      В Петрополе прозрачном мы умрем,
      Где властвует над нами Прозерпина.
      Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,
      И каждый час нам смертная година.

      Богиня моря, грозная Афина,
      Сними могучий каменный шелом.
      В Петрополе прозрачном мы умрем,-
      Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.

      1916



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    10. NOTRE DAME
      Где римский судия судил чужой народ,
      Стоит базилика,- и, радостный и первый,
      Как некогда Адам, распластывая нервы,
      Играет мышцами крестовый легкий свод.

      Но выдает себя снаружи тайный план:
      Здесь позаботилась подпружных арок сила,
      Чтоб масса грузная стены не сокрушила,
      И свода дерзкого бездействует таран.

      Стихийный лабиринт, непостижимый лес,
      Души готической рассудочная пропасть,
      Египетская мощь и христианства робость,
      С тростинкой рядом - дуб, и всюду царь - отвес.

      Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,
      Я изучал твои чудовищные ребра,
      Тем чаще думал я: из тяжести недоброй
      И я когда-нибудь прекрасное создам.

      1912



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    11. АЙЯ-СОФИЯ
      Айя-София,- здесь остановиться
      Судил Господь народам и царям!
      Ведь купол твой, по слову очевидца,
      Как на цепи, подвешен к небесам.

      И всем векам - пример Юстиниана,
      Когда похитить для чужих богов
      Позволила эфесская Диана
      Сто семь зеленых мраморных столбов.

      Но что же думал твой строитель щедрый,
      Когда, душой и помыслом высок,
      Расположил апсиды и экседры,
      Им указав на запад и восток?

      Прекрасен край, купающийся в мире,
      И сорок окон - света торжество.
      На парусах, под куполом, четыре
      Архангела - прекраснее всего.

      И мудрое сферическое зданье
      Народы и века переживет,
      И серафимов гулкое рыданье
      Не покоробит темных позолот.

      1912



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    12. ПЕТЕРБУРГСКИЕ СТРОФЫ    Н. Гумилеву
      Над желтизной правительственных зданий
      Кружилась долго мутная метель,
      И правовед опять садится в сани,
      Широким жестом запахнув шинель.

      Зимуют пароходы. На припеке
      Зажглось каюты толстое стекло.
      Чудовищна, как броненосец в доке,-
      Россия отдыхает тяжело.

      А над Невой - посольства полумира,
      Адмиралтейство, солнце, тишина!
      И государства жесткая порфира,
      Как власяница грубая, бедна.

      Тяжка обуза северного сноба -
      Онегина старинная тоска;
      На площади Сената - вал сугроба,
      Дымок костра и холодок штыка...

      Черпали воду ялики, и чайки
      Морские посещали склад пеньки,
      Где, продавая сбитень или сайки,
      Лишь оперные бродят мужики.

      Летит в туман моторов вереница;
      Самолюбивый, скромный пешеход -
      Чудак Евгений - бедности стыдится,
      Бензин вдыхает и судьбу клянет!

      Январь 1913



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: 5.5 | Рейтинг "Майстерень": 5.5

    13. * * *
      Тянется лесом дороженька пыльная,
      Тихо и пусто вокруг.
      Родина, выплакав слезы обильные,
      Спит, и во сне, как рабыня бессильная,
      Ждет неизведанных мук.

      Вот задрожали березы плакучие
      И встрепенулися вдруг,
      Тени легли на дорогу сыпучую:
      Что-то ползет, надвигается тучею,
      Что-то наводит испуг...

      С гордой осанкою, с лицами сытыми...
      Ноги торчат в стременах.
      Серую пыль поднимают копытами
      И колеи оставляют изрытыми...
      Все на холеных конях.

      Нет им конца. Заостренными пиками
      В солнечном свете пестрят.
      Воздух наполнили песней и криками,
      И огоньками звериными, дикими
      Черные очи горят...

      Прочь! Не тревожьте поддельным веселием
      Мертвого, рабского сна.
      Скоро порадуют вас новоселием,
      Хлебом и солью, крестьянским изделием...
      Крепче нажать стремена!

      Скоро столкнется с звериными силами
      Дело великой любви!
      Скоро покроется поле могилами,
      Синие пики обнимутся с вилами
      И обагрятся в крови!



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    14. * * *
      Образ твой, мучительный и зыбкий,
      Я не мог в тумане осязать.
      "Господи!"- сказал я по ошибке,
      Сам того не думая сказать.

      Божье имя, как большая птица,
      Вылетало из моей груди.
      Впереди густой туман клубится,
      И пустая клетка позади.

      1912



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: 5.5 | Рейтинг "Майстерень": 5.5

    15. АДМИРАЛТЕЙСТВО
      В столице северной томится пыльный тополь,
      Запутался в листве прозрачный циферблат,
      И в темной зелени фрегат или акрополь
      Сияет издали, воде и небу брат.

      Ладья воздушная и мачта-недотрога,
      Служа линейкою преемникам Петра,
      Он учит: красота - не прихоть полубога,
      А хищный глазомер простого столяра.

      Нам четырех стихий приязненно господство,
      Но создал пятую свободный человек.
      Не отрицает ли пространства превосходство
      Сей целомудренно построенный ковчег?

      Сердито лепятся капризные Медузы,
      Как плуги брошены, ржавеют якоря -
      И вот разорваны трех измерений узы
      И открываются всемирные моря!

      1913



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    16. * * *
      Только детские книги читать,
      Только детские думы лелеять,
      Все большое далеко развеять,
      Из глубокой печали восстать.

      Я от жизни смертельно устал,
      Ничего от нее не приемлю,
      Но люблю мою бедную землю
      Оттого, что иной не видал.

      Я качался в далеком саду
      На простой деревянной качели,
      И высокие темные ели
      Вспоминаю в туманном бреду.

      1908



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    17. * * *
      Эта ночь непоправима,
      А у нас еще светло.
      У ворот Иерусалима
      Солнце черное взошло.

      Солнце желтое страшнее -
      Баю-баюшки-баю -
      В светлом храме иудеи
      хоронили мать мою.

      Благодати не имея
      И священства лишены,
      В светлом храме иудеи
      Отпевали прах жены.

      И над матерью звенели
      Голоса израильтян.
      Я проснулся в колыбели -
      Черным солнцем осиян.

      1916



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    18. * * *
      О свободе небывалой
      Сладко думать у свечи.
      — Ты побудь со мной сначала,—
      Верность плакала в ночи,—

      Только я мою корону
      Возлагаю на тебя,
      Чтоб свободе, как закону,
      Подчинился ты, любя...

      — Я свободе, как закону,
      Обручен, и потому
      Эту легкую корону
      Никогда я не сниму.

      Нам ли, брошенным в пространстве,
      Обреченным умереть,
      О прекрасном постоянстве
      И о верности жалеть!

      1915



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    19. * * *
      Из полутемной залы, вдруг,
      Ты выскользнула в легкой шали -
      Мы никому не помешали,
      Мы не будили спящих слуг...

      1908



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    20. * * *
      Мне холодно. Прозрачная весна
      В зеленый пух Петрополь одевает,
      Но, как медуза, невская волна
      Мне отвращенье легкое внушает.
      По набережной северной реки
      Автомобилей мчатся светляки,
      Летят стрекозы и жуки стальные,
      Мерцают звезд булавки золотые,
      Но никакие звезды не убьют
      Морской воды тяжелый изумруд.

      1916



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    21. * * *
      Отравлен хлеб, и воздух выпит:
      Как трудно раны врачевать!
      Иосиф, проданный в Египет,
      Не мог сильнее тосковать.
      Под звездным небом бедуины,
      Закрыв глаза и на коне,
      Слагают вольные былины
      О смутно пережитом дне.
      Немного нужно для наитий:
      Кто потерял в песке колчан,
      Кто выменял коня,- событий
      Рассеивается туман.
      И, если подлинно поется
      И полной грудью, наконец,
      Все исчезает - остается
      Пространство, звезды и певец!

      1913



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    22. * * *
      Как кони медленно ступают,
      Как мало в фонарях огня!
      Чужие люди, верно, знают,
      Куда везут они меня.

      А я вверяюсь их заботе.
      Мне холодно, я спать хочу;
      Подбросило на повороте,
      Навстречу звездному лучу.

      Горячей головы качанье
      И нежный лед руки чужой,
      И темных елей очертанья,
      Еще невиданные мной.



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    23. * * *
      Мороженно! Солнце. Воздушный бисквит.
      Прозрачный стакан с ледяною водою.
      И в мир шоколада с румяной зарею,
      В молочные Альпы, мечтанье летит.

      Но, ложечкой звякнув, умильно глядеть -
      И в тесной беседке, средь пыльных акаций,
      Принять благосклонно от булочных граций
      В затейливой чашечке хрупкую снедь...

      Подруга шарманки, появится вдруг
      Бродячего ледника пестрая крышка -
      И с жадным вниманием смотрит мальчишка
      В чудесного холода полный сундук.

      И боги не ведают - что он возьмет:
      Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?
      Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,
      Сверкая на солнце, божественный лед.



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    24. * * *
      Жизнь упала, как зарница,
      Как в стакан воды - ресница.
      Изолгавшись на корню,
      Никого я не виню.

      Хочешь яблока ночного,
      Сбитню свежего, крутого,
      Хочешь, валенки сниму,
      Как пушинку подниму.

      Ангел в светлой паутине
      В золотой стоит овчине,
      Свет фонарного луча -
      До высокого плеча.

      Разве кошка, встрепенувшись,
      Черным зайцем обернувшись,
      Вдруг простегивает путь,
      Исчезая где-нибудь.

      Как дрожала губ малина,
      Как поила чаем сына,
      Говорила наугад,
      Ни к чему и невпопад.

      Как нечаянно запнулась,
      Изолгалась, улыбнулась -
      Так, что вспыхнули черты
      Неуклюжей красоты.

      Есть за куколем дворцовым
      И за кипенем садовым
      Заресничная страна,-
      Там ты будешь мне жена.

      Bыбрав валенки сухие
      И тулупы золотые,
      Взявшись за руки, вдвоем,
      Той же улицей пойдем,

      Без оглядки, без помехи
      На сияющие вехи -
      От зари и до зари
      Налитые фонари.



      Коментарі (2)
      Народний рейтинг: 5.5 | Рейтинг "Майстерень": 5.5

    25. * * *
      Я наравне с другими
      Хочу тебе служить,
      От ревности сухими
      Губами ворожить.
      Не утоляет слово
      Мне пересохших уст,
      И без тебя мне снова
      Дремучий воздух пуст.

      Я больше не ревную,
      Но я тебя хочу,
      И сам себя несу я,
      Как жертву палачу.
      Тебя не назову я
      Ни радость, ни любовь.
      На дикую, чужую
      Мне подменили кровь.

      Еще одно мгновенье,
      И я скажу тебе,
      Не радость, а мученье
      Я нахожу в тебе.
      И, словно преступленье,
      Меня к тебе влечет
      Искусанный в смятеньи
      Вишневый нежный рот.

      Вернись ко мне скорее,
      Мне страшно без тебя,
      Я никогда сильнее
      Не чувствовал тебя,
      И все, чего хочу я,
      Я вижу наяву.
      Я больше не ревную,
      Но я тебя зову.



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    26. * * * [ Обращено к О. Арбениной ]
      Возьми на радость из моих ладоней
      Немного солнца и немного меда,
      Как нам велели пчелы Персефоны.

      Не отвязать неприкрепленной лодки,
      Не услыхать в меха обутой тени,
      Не превозмочь в дремучей жизни страха.

      Нам остаются только поцелуи,
      Мохнатые, как маленькие пчелы,
      Что умирают, вылетев из улья.

      Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,
      Их родина - дремучий лес Тайгета,
      Их пища - время, медуница, мята.

      Возьми ж на радость дикий мой подарок,
      Невзрачное сухое ожерелье
      Из мертвых пчел, мед превративших в солнце.



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: 5.5 | Рейтинг "Майстерень": --

    27. * * *
      Темных уз земного заточенья
      Я ничем преодолеть не мог,
      И тяжелым панцирем презренья
      Я окован с головы до ног.

      Иногда со мной бывает нежен
      И меня преследует двойник,
      Как и я - он так же неизбежен
      И ко мне внимательно приник.

      И, глухую затаив развязку,
      Сам себя я вызвал на турнир,
      С самого себя срываю маску
      И презрительный лелею мир.

      Я своей печали недостоин
      И моя последняя мечта -
      Роковой и краткий гул пробоин
      Моего узорного щита.



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    28. СОБАЧЬЯ СКЛОКА Перевод из Огюста Барбье
      1
      Когда тяжелый зной гранил большие плиты
      На гулких набережных здесь,
      Набатом вспаханный и пулями изрытый
      Изрешечен был воздух весь;
      Когда Париж кругом, как море роковое,
      Народной яростью серчал
      И на покашливанье старых пушек злое
      Марсельской песнеи отвечал,
      Там не маячила, как в нашем современьи,
      Мундиров золотых орда,-
      То было в рубище мужских сердец биенье,
      И пальцы грязные тогда
      Держали карабин тяжелый и граненый,
      А руганью набитый рот
      Сквозь зубы черные кричал, жуя патроны:
      "Умрем, сограждане! Вперед!

      2
      А вы, в льняном белье, с трехцветкою в петлице,
      В корсет затянутые львы,
      Женопобные, изнеженные лица,
      Бульварные герои, вы,-
      Где были вы в картечь, где вы скрывались молча
      В дни страшных сабельных потерь,
      Когда великий сброд и с ним святая сволочь
      В бессмертьи взламывали дверь?
      Когда Париж кругом давился чудесами,
      В трусливой подлости своей
      Вы, как могли, тогда завесили коврами
      Страх ваших розовых ушей...

      3
      Свобода - это вам не хрупкая графиня,
      Жеманница из Сен-Жермен,
      С черненной бровкою и ротиком в кармине
      И томной слабостью колен,-
      Нет, это женщина грудастая, большая,
      Чей голос груб и страсть сильна,
      Она смугла лицом, и, бедрами качая,
      Проходит площадью она.
      Ей нравится народ могучий и крикливый,
      И барабанный перекат,
      Пороховой дымок и дальние наплывы,
      Колоколов густой набат.
      Ее любовники - простонародной масти,
      И чресла сильные свои
      Для сильных бережет и не боится власти
      Рук, не отмытых от крови.

      4
      То дева бурная, бастильская касатка
      И независимость сама,
      Чья роковая стать и твердая повадка
      В пять лет народ свела с ума.
      А после, охладев к девическим романам,
      Фригийский растоптав колпак,
      С двадцатилетним вдруг бежала капитаном
      Под звуки труб в военный мрак.
      И великаншею - не хрупкою фигуркой -
      С трехцветным поясом встает
      Перед облупленной расстрелом штукатуркой,
      Нам утешенье подает,
      Из рук временщика высокую корону
      В три дня французам возвратит,
      Раздавит армию и, угрожая трону,
      Булыжной кучей шевелит.

      5
      Но стыд тебе, Париж, прекрасный и гневливый!
      Еще вчера, величья полн,
      Ты помнишь ли, Париж, как, мститель справедливый,
      Ты выкорчевывал престол?
      Торжественный Париж, ты ныне обесчещен,
      О город пышных похорон
      Разрытых мостовых, вдоль стен глубоких трещин,
      Людских останков и знамен.
      Прабабка городов, лавровая столица,
      Народами окружена,
      Чье имя на устах у всех племен святится,
      Затмив другие имена,
      Отныне ты, Париж,- презренная клоака,
      Ты - свалка гнусных нечистот,
      Где маслянистая приправа грязи всякой
      Ручьями черными течет.
      Ты - сброд бездельников и шалопаев чинных,
      И трусов с головы до ног,
      Что ходят по домам и в розовых гостиных
      Выклянчивают орденок.
      Ты - рынок крючников, где мечут подлый жребий -
      Кому падет какая часть
      Священной кровию напитанных отребий
      Того, что раньше было власть.

      6
      Вот так же, уязвлен и выбит из берлоги,
      Кабан, почуя смерти вкус,
      На землю валится, раскидывая ноги,-
      В затылок солнечный укус,
      И с пеною у рта, и высунув наружу
      Язык, рвет крепкие силки,
      И склоку трубит рог, и перед сворой дюжей
      "Возьми его!" - кричат стрелки.
      Вся свора, дергаясь и ерзая боками,
      Рванется. Каждый кобелек
      Визжит от радости и ляскает зубами,
      Почуяв лакомый кусок.
      И там пойдет грызня и перекаты лая
      С холма на холм, с холма на холм.
      Ищейки, лягаши и доги, заливаясь,
      Трясутся: воздух псарней полн.
      Когда кабан упал с предсмертною икотой,-
      Вперед! Теперь царюют псы.
      Вознаградим себя за трудную работу
      Клыков и борзые часы.
      Над нами хлыст умолк. Нас грозный псарь не дразнит,
      По нашу душу не свистит,
      Так пей парную кровь, ешь мясо - ето праздник!
      ..................................................
      И, как охочая к труду мастеровщина,
      Налягут все на теплый бок,
      Когтями мясо рвут, хрустит в зубах щетина,-
      Отдельный нужен всем кусок.
      То право конуры, закон собачьей чести:
      Тащи домой наверняка,
      Где ждет ревнивая, с оттянутою шерстью
      Гордячка-сука муженька,
      Чтоб он ей показал, как должно семьянину,
      Дымящуюся кость в зубах
      И крикнул: "Это власть! - бросая мертвечину. -
      Вот наша часть в великих днях..."



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    29. * * *
      Мы живем, под собою не чуя страны,
      Наши речи за десять шагов не слышны,
      А где хватит на пол-разговорца,
      Там припомнят² кремлёвского горца.
      Его толстые пальцы, как черви, жирны,
      И слова, как пудовые гири, верны³,
      Тараканьи смеются глазища,
      И сияют его голенища.

      А вокруг него - сброд тонкошеих вождей,
      Он играет услугами полулюдей.
      Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
      Он один лишь бабачит и тычет.
      Как подкову, дарит за указом указ -
      Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
      Что ни казнь у него - то малина,
      И широкая грудь осетина.


      Ноябрь 1933

      "Осип Мандельштам"

      Коментарі (5)
      Народний рейтинг: 6 | Рейтинг "Майстерень": 6

    30. ЛЕНИНГРАД
      Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
      До прожилок, до детских припухлых желез.

      Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
      Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

      Узнавай же скорее декабрьский денек,
      Где к зловещему дегтю подмешан желток.

      Петербург! я еще не хочу умирать!
      У тебя телефонов моих номера.

      Петербург! У меня еще есть адреса,
      По которым найду мертвецов голоса.

      Я на лестнице черной живу, и в висок
      Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

      И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
      Шевеля кандалами цепочек дверных.

      Декабрь 1930

      "Осип Мандельштам"

      Коментарі (1)
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": 6

    31. * * *
      Я вздрагиваю от холода –
      Мне хочется онеметь!
      А в небе танцует золото –
      Приказывает мне петь.

      Томись, музыкант встревоженный,
      Люби, вспоминай и плачь,
      И, с тусклой планеты брошенный,
      Подхватывай легкий мяч!

      Так вот она – настоящая
      С таинственным миром связь!
      Какая тоска щемящая,
      Какая беда стряслась!

      Что, если вздрогнув неправильно,
      Мерцающая всегда,
      Своей булавкой заржавленной
      Достанет меня звезда?



      Коментарі (1)
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    32. * * *
      Я пью за военные астры, за все, чем корили меня,
      За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня.

      За музыку сосен савойских, Полей Елисейских бензин,
      За розу в кабине рольс-ройса и масло парижских картин.

      Я пью за бискайские волны, за сливок альпийских кувшин,
      За рыжую спесь англичанок и дальних колоний хинин.

      Я пью, но еще не придумал – из двух выбираю одно:
      Веселое асти-спуманте иль папского замка вино.



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    33. * * *
      Золотистого меда струя из бутылки текла
      Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
      – Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
      Мы совсем не скучаем, – и через плечо поглядела.

      Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
      Сторожа и собаки, – идешь, никого не заметишь.
      Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни.
      Далеко в шалаше голоса – не поймешь, не ответишь.

      После чаю мы вышли в огромный коричневый сад.
      Как ресницы на окнах опущены темные шторы.
      Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
      Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.

      Я сказал: как старинная битва, живет,
      Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке;
      В каменистой Тавриде наука Эллады – и вот
      Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

      Ну, а в комнате белой, как прялка, стоит тишина,
      Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала.
      Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена, –
      Не Елена – другая, – как долго она вышивала?

      Золотое руно, где же ты, золотое руно?
      Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,
      И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
      Одиссей возвратился, пространством и временем полный.



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    34. Кинематограф
      Кинематограф. Три скамейки.
      Сантиментальная горячка.
      Аристократка и богачка
      В сетях соперницы-злодейки.

      Не удержать любви полета:
      Она ни в чем не виновата!
      Самоотверженно, как брата,
      Любила лейтенанта флота.

      А он скитается в пустыне –
      Седого графа сын побочный.
      Так начинается лубочный
      Роман красавицы-графини.

      И в исступленьи, как гитана,
      Она заламывает руки.
      Разлука. Бешеные звуки
      Затравленного фортепьяно.

      В груди доверчивой и слабой
      Еще достаточно отваги
      Похитить важные бумаги
      Для неприятельского штаба.

      И по каштановой аллее
      Чудовищный мотор несется,
      Стрекочет лента, сердце бьется
      Тревожнее и веселее.

      В дорожном платье, с саквояжем,
      В автомобиле и в вагоне,
      Она боится лишь погони,
      Сухим измучена миражем.

      Какая горькая нелепость:
      Цель не оправдывает средства!
      Ему – отцовское наследство,
      А ей – пожизненная крепость!



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: 0 | Рейтинг "Майстерень": --

    35. * * *
      Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
      Я список кораблей прочел до середины:
      Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
      Что над Элладою когда-то поднялся.

      Как журавлиный клин в чужие рубежи, –
      На головах царей божественная пена, –
      Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
      Что Троя вам одна, ахейские мужи?

      И море и Гомер – все движется любовью.
      Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
      И море черное, витийствуя, шумит
      И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

      1915



      Прокоментувати
      Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --

    36. РАКОВИНА
      Быть может, я тебе не нужен,
      Ночь; из пучины мировой,
      Как раковина без жемчужин,
      Я выброшен на берег твой.

      Ты равнодушно волны пенишь
      И несговорчиво поешь,
      Но ты полюбишь, ты оценишь
      Ненужной раковины ложь.

      Ты на песок с ней рядом ляжешь,
      Оденешь ризою своей,
      Ты неразрывно с нею свяжешь
      Огромный колокол зыбей,

      И хрупкой раковины стены,
      Как нежилого сердца дом,
      Наполнишь шепотами пены,
      Туманом, ветром и дождем...

      1911

      "Інші"

      Коментарі (1)
      Народний рейтинг: 5.33 | Рейтинг "Майстерень": 5.5

    37. SILENTIUM
      Она еще не родилась,
      Она и музыка и слово,
      И потому всего живого
      Ненарушаемая связь.

      Спокойно дышат моря груди,
      Но, как безумный, светел день,
      И пены бледная сирень
      В черно-лазоревом сосуде.

      Да обретут мои уста
      Первоначальную немоту,
      Как кристаллическую ноту,
      Что от рождения чиста!

      Останься пеной, Афродита,
      И слово в музыку вернись,
      И сердце сердца устыдись,
      С первоосновой жизни слито!

      1910

      "Інші"

      Прокоментувати
      Народний рейтинг: 5 | Рейтинг "Майстерень": 5

    38. * * *
      Из омута злого и вязкого
      Я вырос, тростинкой шурша,
      И страстно, и томно, и ласково
      Запретною жизнью дыша.

      И никну, никем не замеченный,
      В холодный и топкий приют,
      Приветственным шелестом встреченный
      Короткиx осенниx минут.

      Я счастлив жестокой обидою,
      И в жизни поxожей на сон,
      Я каждому тайно завидую
      И в каждого тайно влюблен.

      1910

      "Інші"

      Коментарі (1)
      Народний рейтинг: 5 | Рейтинг "Майстерень": 5

    39. * * *
      Дано мне тело - что мне делать с ним,
      Таким единым и таким моим?

      За радость тихую дышать и жить
      Кого, скажите, мне благодарить?

      Я и садовник, я же и цветок,
      В темнице мира я не одинок.

      На стекла вечности уже легло
      Мое дыхание, мое тепло.

      Запечатлеется на нем узор,
      Неузнаваемый с недавних пор.

      Пускай мгновения стекает муть
      Узора милого не зачеркнуть.

      1909

      "Інші"

      Прокоментувати
      Народний рейтинг: 0 | Рейтинг "Майстерень": 5

    40. * * *
      Сусальным золотом горят
      В лесах рождественские елки,
      В кустах игрушечные волки
      Глазами страшными глядят.

      О, вещая моя печаль,
      О, тихая моя свобода
      И неживого небосвода
      Всегда смеющийся хрусталь!

      1908

      "Інші"

      Коментарі (1)
      Народний рейтинг: 6 | Рейтинг "Майстерень": 6

    41. * * *
      Среди лесов, унылых и заброшенных,
      Пусть остается хлеб в полях нескошенным!
      Мы ждем гостей незваных и непрошенных,
      Мы ждем гостей!

      Пускай гниют колосья перезрелые!
      Они придут на нивы пожелтелые,
      И не сносить вам, честные и смелые,
      Своих голов!

      Они растопчут нивы золотистые,
      Они разроют кладбище тенистое,
      Потом развяжет их уста нечистые
      Кровавый хмель!

      Они ворвутся в избы почернелые,
      Зажгут пожар — хмельные, озверелые...
      Не остановят их седины старца белые,
      Ни детский плач!

      Среди лесов, унылых и заброшенных,
      Мы оставляем хлеб в полях нескошенным.
      Мы ждем гостей незваных и непрошенных,
      Своих детей!
      1906

      "Інші"

      Коментарі (1)
      Народний рейтинг: 6 | Рейтинг "Майстерень": 6