Я был в Крыму
***
Обуздание русского зверя идёт по плану,
Он всеяден, пьёт кровь так же просто, как ест сметану.
Словно слон он в посудной лавке, гремит, ломает,
Снова мы созываем консилиум, то бишь саммит.
В это самое время, пока говорим для прессы,
Знают все в Украине, что в русских вселились бесы,
И они наступают, голодные, точно волки,
И берёт украинец не книжку — винтовку с полки.
Защищаться, стрелять в изувера — святое право.
Враг коварен, уловки, смотри, у него удава.
Много гибнет гражданских, ракеты летят крылато.
И никто в Украине не скажет, что с краю хата.
***
Россия здесь легла,
По глупости погибла.
Её колокола
Раскачивало быдло.
Лежит на ней земля,
Откуда, выгнув спины,
Вылазят опосля
Берёзы и осины.
***
Рашизма таёжно-звериный оскал.
Я в Харькове лучшее время знавал.
Меня не бомбили, не целились в грудь.
Была ли бессонница? Что вы! Отнюдь.
Всё было как было: день светел до дна,
А ночь близорука, спокойна луна.
Сирена не выла, не сыпался дом,
Себя баловал я игристым вином.
Читал Достоевского, Рыльского, По...
И было трамвайное цело депо.
Работали ВУЗы, звучали стихи.
Мне борщ подавали не реже ухи.
Слонялся по городу, важно смотрел
На жизнь, что, казалось, не шла на расстрел.
Был смех мой задорен, улыбка жива,
Я думал, наш город вспотеет едва.
Увы, ошибался: хлебнули и мы —
Гора к нам пришла на исходе зимы.
Она горячилась, всё сеяла гром,
Сквозь Харьков пытаясь идти напролом.
Но мы упирались, и, взвесив свой рой,
Напротив горы все мы стали горой.
Снежок бликовал, в небе ширилась мгла...
Такая погода, я помню, была.
***
Отсюда смылись ангелочки,
Остались мы в горячей точке.
Куда ни глянь, пожары всюду,
Металлолома вижу груду.
Грохочут пушки, рвутся мины,
И люди спрятались в глубины.
А мы, я спрашиваю, — люди,
Раз на поверхности, на блюде?
Мы не боимся смерти, что ли?
Где город был, там нынче поле.
Стреляли в нас, но не попали.
Луна, как лампочка в подвале.
Сирена воет — жди гостинца,
И нам, неангелам, не смыться:
Мы в этой мгле — и это верно —
Все представители inferno.
***
Представь себе, дома ещё стоят,
Пошатываясь, словно после бала.
Соседка, потерявшая котят,
Мне кажется, и память потеряла.
Фашистов русских в небе намело,
Метают сверху гулкие «подарки».
Гудит земля и плавится. Алло!
Я в Харькове дежурю, в гидропарке.
Мне страшно, как, наверно, и тебе,
Но если ближе сунется вражина,
Играть не стану пальцем на губе —
Пальну в него разок из «Джавелина».
Я мирный человек, и я хочу,
Чтоб ночь была тиха, не голосиста.
Ребята, бейте дружно саранчу,
Валите наземь русского фашиста!
Нам родина поможет уцелеть,
Мы, как дома, стоим необоримо.
И ночь на нас набрасывает сеть
Из плотного огня, огня и дыма.
И это всё не вымысел, не сон,
Смерть вырвалась откуда-то из ада.
Идёт война, война, что испокон
По миру шла туда, куда ей надо.
***
Я был в Крыму, там русских много,
Я даже встретил демагога...
Но, откровенно говоря,
В Крыму татар видал немало,
И украинцы не зазря
Там расселились, как заря,
Что в Судаке меня застала.
Мне дал испить грузин вина,
А грек маслинами отметил
Мой скромный ужин; дотемна
Я пировал, а утром дна,
Нырнув, коснулся, сыт и светел.
Пылало солнце горячо
И обжигало нос и плечи.
Я в тень вошёл, где ел харчо –
Под сенью лиственных наречий...
Я просто отдыхал в Крыму.
Мне подносили шаурму,
Мне делала массаж болгарка.
Чей Крым, кому принадлежит –
Не спрашивал: видать, был сыт
Жарой июльской; было жарко.
***
Под контуры акаций с тобой прибудем в Крым.
Не будет оккупаций, с волной поговорим.
Мы наших знойных прерий вовек не предадим,
Вернёмся к нашей вере – к пейзажам дорогим.
Где снег лежит упругий, пусть знает звонкий люд,
Что други и подруги на юге гнёзда вьют.
Тоску на раз отрину; Крым, если посмотреть,
Вцепился в Украину – в незыблемую твердь.
Не сдвинуть, если даже армадою налечь.
Сейчас – на абордаже, как будто шхуна, кеч...
А завтра козьим тёрном пиратство станет, сном.
Не будет море чёрным в сознании твоём.
***
Власть сменит власть. Но всё равно
От Крыма – в Азию трамплина –
Не отречётся Украина,
Пригубит крымское вино.
А ну, малец, открой свой атлас!
Гляди: на карте мировой
Крым – украинский часовой,
На якорь смахивает малость.
Без Крыма нам никак нельзя,
Там хорошо, там плещет море.
На свете много территорий,
Но крымская одна земля.
***
Забывать о Крыме не хотим,
Возвратим когда-нибудь наш Крым!
И поедем с предками в Артек,
В музыку приморских дискотек.
В наш Судак скалистый, в нашу Керчь
Устремятся люди, чтоб возлечь
На песке, который золотой.
Зной – и в море плюхнемся плитой...
Снова в Саках воздух будет свеж.
Будем реже ездить за рубеж.
Будем в Евпатории, как встарь,
Изучать, дельфины, ваш словарь.
До сих пор поверить не могу,
Что Алупку отдали врагу!
И феодосийский помню пляж,
Где немало было распродаж.
Дыни там и персики вкусны –
В том Крыму, откуда наши сны.
Облачкам я вновь машу рукой:
– Вы куда намылились?
– В Джанкой.
***
Когда АТэО минует, мы заживём
Как раньше, легко, уверенно, без надрыва.
Двинем на море, на Чёрное, да вдвоём.
Там в августе звёздно, и в сентябре красиво.
Вновь представляю: всё дорого в Ялте! Что ж,
Можно направиться в Керчь, где дешевле отдых.
Много воды и песка, сладких дынь, и грош
Вроде цена – прокатиться на лыжах водных.
Знаю в Крыму я практически каждый склон,
Много бывал, посещал потайные тропки.
Вот мне и кажется ныне, что я рождён
В Таврике знойной, и там же забыл я шлёпки.
Сильно устал, не по силам война, резня.
Сердцу не хочется верить, что где-то близко
Сепаратист делит небо при свете дня,
Солнце кромсает, как будто оно – редиска.
Лишь бы и нам не пришлось перейти черту
И поместить наши чувства в распад порядка.
Слышу прибрежные волны, к тебе расту,
Словно к солёному морю, – чтоб стало сладко.
***
Привычка любая страшна, потому что
Как палка сидит в колесе, не даёт
Проехать порою туда, где Алушта
И Ялта сияют, пленив теплоход.
Привыкнешь к чему-то – и, словно солдатик,
Стоишь на своём, никуда не идёшь.
А время течёт, изменяя галактик
Жемчужные лица и всякую ложь.
Но сонный рассудок любой перемене
Препятствовать склонен, привычкой грозя.
Уже и комар прожужжал, и, поверь мне,
Не все за плечом приземлились друзья.
И пена, прибрежный песок окропляя
Под солнцем, оттенок даёт не один,
Но жаждет блистать без конца и без края,
Рисуя в глазу много дивных картин.
А ты всё стоишь на привычке, как будто
Не в силах отлипнуть, а в этот же час
Другая привычка – хмельная цикута! –
Казармы в Крыму опоясала круто
И, сплошь беспогонствуя, ринулась в пляс…
***
Что такое «братские народы» –
Осознать пытаюсь – не пойму:
Те, что пишут солнечные оды
И друг другу шлют как никому;
Или те, в рябой экипировке,
Что стоят напротив, а потом
Из нагана или из винтовки
Целятся друг в друга, ширя гром?
Непонятно мне; и удивлённо
Я на них смотрю исподтишка.
Из какого, парни, вы района,
Из какого, собственно, пушка?
Или Бог, вселенную ваяя,
Ваши души недопеленал…
И теперь судьба у вас такая –
Разливать стремительный металл.
Ёмкости различные, сосуды,
В тело проникая, лучше бы
Наполнять не пулями (их груды),
А согласным отблеском судьбы.
Если и перейдена граница
Прений исторического дна,
То не для того чтоб наши лица
Захлестнула крымская война.
***
Теперь в Крыму пустынно, одиноко.
Нил Армстронг снится, что на сонный брег
Ступает энергично, как морпех,
И говорит (быть может, раньше срока)
О том, что сделал маленький он шаг,
Но этот шаг – для всех людей гигантский.
Здесь и Христос, и Будда, и Аллах
Могли гулять... но было это в сказке.
Сюда – такое чувство – из глубин
Не выходили боги, человечки...
И лишь под камнем, словно муэззин,
Поёт сверчок беспечно, как без печки.
***
Взойдя по рыжему холму,
Откуда взор летит свободно,
Увидишь снова, как в Крыму
Легко, светло и мореходно.
Мы в море пенное шагнём
И, словно греческие боги,
На сушу выйдем голышом,
Где Пан прижился козлоногий.
Нас ждёт сладчайший виноград,
Халва и персики на блюде.
Будь самой первой из менад,
Когда на нас посмотрят люди!
Ко мне прильнув на берегу,
Притёршись к раковине уха,
Услышишь свитое в дугу
Роенье дней и шёпот пуха.
В густой маслиновой тени
Найдём убежище от солнца.
И будем там с тобой одни,
Вблизи античного колодца.
***
Ты думаешь, стреляют наугад?
По Харькову палят прицельно орки!
И валятся дома, грохочет град.
И ангелы заглядывают в створки,
Ступая между каменных руин,
В которых люди тоже, как руины,
Запечатлелись разные. Один
У них испуг на лицах журавлиный.
Они мертвы: Аркадий, Михаил,
А там Оксанка, девочке два года.
А здесь — кого ты раньше материл
За то, что у него в крови свобода.
***
Святость человеческого тела
На войне опять обнулена.
Мёртвые лежат осиротело
Штабелями возле валуна.
Рядом голодающий ребёнок
Булочку обветренную ест.
И плывёт средь сереньких пелёнок
В небе распадающийся крест.
КАДЫРОВЕЦ
Взят в плен, и утверждает – заблудился,
Из Гудермеса в Грозный шёл три дня...
Топтал траву, и жёлуди, и листья,
Крича в пути – полцарства за коня!
И ночью шёл... В кустах на горном склоне –
Чтоб малую нужду излить слегка –
Остановился, словно на балконе,
И вдруг приметил в зелени – АК!
Находку взял; конечно, удивился
Такой удаче редкостной средь гор.
И по тропе, где жёлуди и листья,
Опять побрёл, ветрам наперекор.
Когда же он спустился на равнину –
По сторонам глядит, не узнаёт
Искомых мест; а ветер дует в спину,
Толкает вдаль, в неведенье, на взлёт...
Кусты, кусты, в них воют волки длинно,
И чёрной кровью полнится луна.
Шёл в Грозный он, а это – Украина
Лежит пред ним, опасна и темна.
Идти обратно – скверная примета.
Нет! возвращаться нечего уже...
В руках АК, и песенка не спета,
И скачет мысль в затылке – о ноже.
А над рекой горят огни Донбасса,
Но волки близко, вышли и рычат.
Пришлось пальнуть в живое это мясо.
Убил самца, и самку, и волчат...
Сейчас его в СИЗО везут ребята.
И пусть он прирождённый лицедей –
Всем ясно, что стрелял из автомата
В другой национальности людей.
***
Здесь Бельгия. Украинцы. В глазах тоска.
Малыш на руках у матери без носка.
На рюкзаке у парнишки собранье лент
Синих и жёлтых. Здесь очередь в секонд-хенд.
Каждый намерен создать для себя уют.
Из Украины маршрутки ещё идут:
Люди бегут от войны, от себя — никак.
Разноязычные, всякие... Сам дурак,
Если вернулся в Одессу, а не в Брюссель,
Если устал вопрошать из чужих земель...
Очередь тянется, кажется, прямо вдаль.
Радуйся, женщина, ибо расцвёл миндаль!
Мирное время смущает глаза и слух,
Но всё равно это лучше руин вокруг.
***
Я видел Россию с поджатым хвостом,
А всё остальное – забыл.
Бежала она по тропе босиком,
Сжигая воинственный пыл.
Молилась и каялась, что никогда
Не будет рассадником зол,
Что в прошлом рашистская белиберда,
Неясной души произвол.
Её провожали земля и вода,
Просёлки, руины домов...
Бежала Россия в Россию – туда,
Откуда пришёл Пирогов.
***
Не боись, пришелец, успокойся.
Нашу жизнь увидишь без прикрас.
На полях стеной взошли колосья.
Солнце в небе, а не дикобраз!
Фабрики работают и ВУЗы,
Не смолкают возгласы арен,
И скользят по набережной музы,
А под ними – метрополитен.
Не проспали Харьков – отстояли.
Погасили свары и стрельбу.
Патриоты щупают медали.
Диверсанты жмутся в СБУ.
Праздники справляем, а в газете
Снова информация о том,
Что победы собственные эти
Город не оставил на потом.
Хороши, хрустящи чебуреки,
Ноги муз приковывают взгляд.
Приезжайте, гости, хоть из Мекки...
Колоски под Харьковом стоят!
***
Впереди святую видел землю –
Украину, где родился, рос,
Воевал с российскою метелью, –
Человек, а прежде – малоросс...
Побелело серое пальтишко,
Щёки посочнели, расцвели.
Было много снежного излишка,
И летели в прошлое рубли...
Очутился возле семафора,
Отдышался так, как никогда.
А метель гудела, как опора,
От которой пляшут провода.
Прокоментувати
Народний рейтинг: -- | Рейтинг "Майстерень": --
Executed in 0.2494 seconds