Я знаю,
Ты меня там встретишь.
Возьмешь за руку,
Поведешь туда,
Где не бывает злобы и насилья,
Где не начавшись кончилась война,
Где разлюбившие не мстят друг другу,
Где эгоизм не разрушает дом,
Где уважают не за деньги,
А лишь за то, что есть мы,
Мы живем!
Я верю,
Ты меня там встретишь.
Возьмешь за руку,
Поведешь туда,
Где есть лишь звезды,
На бездонном небе,
Ты - есть,
Я – есть,
И тишина.

Весенний дождь расправил крылья,
И окунулся в темноту.
Гремит по крышам, по карнизам,
Пугает ночь: - Иду! Иду!
И ночь в испуге убегает,
Поджав как кот свой черный хвост.
Вся мокрая в дождинках тает,
А дождь идет встречать Зорю.
Он после сна ее умоет,
Чтоб ярче начинался день,
А после сам вздохнет и вскоре,
Лить перестанет.
Здравствуй день!

Я сошла остановкою раньше,
Опасаясь Вас снова встретить.
Я ужасно боюсь соблазна,
Мне о Вас не прилично бредить.
Моросит, опоясанный осенью,
Дождь унылый в сереющей мгле.
Я иду, а на встречу из серости,
Силуэт вдруг возник вдалеке.
Кто-то медленно шел и почудилось,
Что знаком этот облик в тиши.
Приближаюсь..
О Боже мой праведный!
- Это Вы?
- Это Вы?
- Это Вы?
- Я сошел остановкою раньше,
Опасаясь Вас снова встретить,
Я боюсь, я боюсь соблазна,
Мне о Вас не прилично бредить.
Это вымолвил и улыбнулся,
Прикоснулся рукой и сказал:
- Вы промокните дождь ведь печалит.
Зонт открыл и кольцо обручальное спрятал в карман.

Мой Ангел плакал на плече,
Так горько, так надрывно.
Он обвинял себя в беде,
Так искренне, наивно.

Но не печалься Ангел мой,
Вины твоей в том нету.
Хранитель мудрый и родной,
И лишь себя я призову к ответу.

Мечты – ведь это лишь обман души,
А значит не робщи и не кричи,
Когда не сбудутся причудливые грезы,
И не помогут горестные слезы,
И не помогут небеса!
Мечты – обман!
Воображения игра.

Последний крик,
Последний вздох,
Расплата за желанье.
Лопастый снег,
Пустой проспект,
Немая тень, немая.
Один лишь взгляд,
Один обман,
И трусость вместе с болью.
Я исчезаю,
Я как сон,
Я плачу, плачу кровью.
На холст ложится дивный свет,
Божественной игрою,
Ты в вдохновенье!
Ты творец!
Но кем заплачено?
Ведь мною.

Пряный запах сосновых иголок,
Словно шарф обвивает тропу.
И с рассветом осенним, но солнечным,
Лес снимает туман паранджу.

Я смотрю на сиянье далекое,
И вдыхая ноябрьский дурман,
Так хочу прокричать ввысь бездонную:
«Я тебя предала́! Я – обман!»

Но не вырвется это признание,
Я молчу, лишь звенит тишина.
Солнце спряталось, лес затуманился,
На душе у меня паранджа.

Крещатик. День. Кафе пустое,
И столик белый под зонтом.
Бокал вина и чашка кофе,
И тонкая изящная рука.

Перчатки, шарфик, сумочка из кожи,
И модный, глянцевый журнал.
Платок батистовый так нервно скомкан,
Всю боль ее он выдавал.

Улыбка. Взгляд. Глубокий, грустный,
Все ж с поволокою мечты.
И запах тонкий, чуть холодный,
Бордовые, осенние цветы.

Крещатик. День. Кафе пустое,
И столик белый под зонтом.
Пустой бокал и чашка тоже,
И ускользает тонкая рука.

Перчатки, шарфик в сумочке из кожи,
Платок батистовый забытый на столе,
Она уходит с болью вместе,
И каблучки стучат так звонко в тишине.

Спасибо Бог тебе на ночь,
За то, что в ней могу укрыться.
И искаженное мое лицо никто не видит,
И не будет злиться.

Спасибо, за возможность быть собой,
Вот в этой черной поволоке.
И не бояться быть смешной,
По детски, чистой и жестокой.

За то, что сжавшись в плачущий комок,
Могу лежать так до рассвета,
И задавать вопросы темноте,
Прекрасно зная – не найду ответа.

Тише..тише..,
Только тише..
Спит уставшая душа.
Тише..тише..,
Только тише..
В небе плавится луна.
Тише..тише..,
Только тише..
Но взрывается рассвет!
Тише..тише..,
Только тише..
Ты – есть.
Я – есть.
Нас лишь нет.

Я вижу капельки тумана,
Они роятся словно снег.
Но не хотят они ложиться,
На землю грешную,
О нет!

Они повисли над землею,
Молочным, призрачным шатром,
И заслонивши нас от Бога,
Поют нам песни о другом.

О том, что скоро будет стужа,
Придут метели, холода,
А осень уж раздета ветром,
Сконфуженно уходит,
А зима?

Она уже готовится к вступленью,
На трон из льда и серебра.
Ну а пока гляжу на капельки тумана,
Как невесома может быть вода.

В этом мире мы платим за все,
Даже мелкую зависть и злобу.
Не умеем прощать и за то,
Нас любовь покидает на годы.

Мы копим свою ненависть в душах,
Разрушая себя из нутри,
И Я – ЭГО мешает опомнится,
И сказать: «Нет обиды. Я верю! Прости!»

Но уж нет! Мы с обидой сроднилися,
С ней завидуем, злимся, ворчим.
И не видим, как старятся лица,
Как глаза потускнели,
Молчим!

И не можем понять,
За что Боже,
Не дана нам земная любовь?
И опять опускаемся в прошлое,
И жалеем себя вновь и вновь.

Ты идешь весь окутанный осенью,
Заслонившись от мира дождем,
И листвой опоясанный желтою,
А туман тебе служит плащом.

Ты идёшь не взирая на прошлое,
И улыбка дрожит на губах:
Ты пришёл на свидание с осенью,
А ко мне ты приходишь лишь в снах.

А я выйду на улицу босая,
И вдохнув моросящий туман,
Превращусь в сизо-белое облако
И отдамся на волю ветрам.

Ты идешь весь окутанный осенью,
Не касаясь ногами земли.
Над тобой сизо-белое облако,
Над тобой мир забытой любви.

Моя страна растерзана, распята.
Моя страна над пропастью во ржи.
Моя страна как лишний угол пятый.
Моя страна в одеждах грубой лжи.

Она молчит, не стонет, не рыдает.
Не корчится от боли и тоски.
Она еще горда. И кто же знает,
Когда падет с очей ее слеза?

Моя страна похожа на Иисуса.
Моя страна свята! А кто же мы?
А нам все имя лишь Иуда!
Продали! Растерзали! И сожгли!

Осеннее небо упало на землю,
Разлилось туманом в лугах у реки.
И где-то чуть слышно озябшее эхо,
И чьё-то виденье возникло в дали.
Тот призрачный образ,
В рассветных одеждах,
Так лёгок, прозрачен,
Вокруг тишина.
Он так нереален,
И так быстротечен,
Подул ветерок,
Он исчез,
Немота.
Осеннее небо упало на землю,
Разлилось туманом в лугах у реки.
И где-то чуть слышно озябшее эхо,
То вскрикнула птица,
А может ДУША.

1992

Удлиняется тень,
И стирается грань,
Между тем, что не сбылось,
Между тем, что не сбудется.
Тонет солнце в воде,
И уходит гроза.
В темноте, в темноте,
Она где-то заблудится.
И залив опустев,
С облегченьем вздохнет,
Засыпая туманом,
Туманом затянется.
Ну а я сяду в поезд,
В последний вагон,
И захлопнется дверь,
День со мной распрощается.

1995

Город ночи испугался,
Сжался весь в комок, дрожит.
Лишь луна седая молча,
Вниз задумчиво глядит.
Кот крадется по асфальту,
Чует где-то бродит мышь.
Кот бесстрашный и отважный,
Он герой окрестных крыш.
Пес бездомный притаился,
Страшно ночью одному,
Без хозяина, без ласки,
Пьет соленую слезу.
Что-то скрипнуло и снова,
Тишина вокруг и сон.
Как тревожно этой ночью,
Час назад ушел ведь он.

1998.

Я сплела венок,
Из кленовых листьев.
Я вплела в венок,
Вереницы мыслей.
Грустных иль веселых?
Мне ответить сложно.
Расплескалось солнце,
И тепло уж ложно.
Золотистый омут,
Поглощает взоры.
Тонут в нем обиды,
И пустые ссоры.
Тонут мысли, грезы,
В шорохе кленовом.
Золотые слезы,
Падают со стоном.

Я падала, падала, падала,
В бездонную липкую мглу.
Заботы, проблемы, предательства,
Сплетались в тугую косу.

И слепо-глухое молчание,
Накрыло пуховым платком.
Не нудность с пустым равнодушием,
Шагнули на встречу в мой дом.

За окнами солнце взъерошилось,
И смотрит не ласково в даль.
Где нежность? Любовь? Сострадание?
В душе лишь холодная сталь.

Я плыву по жизни в лодке,
В океане из потерь.
И я знаю эту лодку,
Океанский сгложет Зверь.

Я привыкла к пораженьям.
Я привыкла быть одна.
Но одно спрошу у Бога,
В чем же Господи вина?

Почему же так жестоко,
Ты меня огородил?
От любови и от радости,
От того кто так любил!

Почему же моя молодость,
Протекает словно тень?
Почему же только солодость,
Ощущаю в этот день?

Я плыву по жизни в лодке,
В океане из потерь.
И я знаю эту лодку,
Океанский сгложет Зверь.

Тупик,
И выхода не видно.
Тупик,
Лишь белая стена.
Я поднимаю голову,
Не видно,
Мне даже неба,
Серость потолка.
Смотрю под ноги,
Космос не зияет,
Пространством Млечного пути.
Лишь мокрый пол,
И я в нем отражаюсь,
Гримасой изувеченных Богов.