К чему пепел к пеплу,
Лист к листу,
Молочное варево
С маковым привкусом?
К дальнему свету
На мосту,
К фиолетовому,
К лету
С неправильным прикусом.
Розовый крейсер рассвета
Выстрелит холостым,
В ультрамарине заката
Захлебнется память.
Исцели меня советом
Простым,
Взглядом
Густым,
Чтобы берег я смог оставить.

2003

Кафе напротив. День гаснет. Кампари
Насытит губы предчувствием цвета.
Перевернутое небо над сапогом Италии
Зацепит твой взгляд проклятием Риголетто.

Этот город обойти можно дважды единым вдохом,
На рынке империй Вергилий торгует снедью.
И вновь антикварная рухлядь становится домом,
Где стол и стул покрываются медью

Твоего заката. Душной ночью мая
Душа эмигранта большой рыбой в канале
Трется брюхом о дно, терзая
Память – ее хватит едва ли

Воскресить былое бронзой эстампа.
Полночь. Холодной рыбой пахнет мохито.
Той самой, терзающей памяти штампы.
Все было когда-то. Все было. Уже забыто.

В светлом омуте русых твоих волос
Утонут пальцы – и дрожь пройдет.
Половиной ответа - немой вопрос,
Половиной судьбы – заполярный лед.

Разломить испеченный утренний хлеб,
Надорвать письмо – в нем пустой листок.
Петь пичугой в дождь, если дождь ослеп.
Пить последний взгляд, как воды глоток.

Половиной себя выйти в ночь и в путь,
Босиком по мягким полынным снам.
Сквозь сиротство губ заливая ртуть,
Испаряясь золотом амальгам.

("Мои города")

В этом городе сто бед.
В этом городе сто зол.
В этом городе сон – бред.
В этом городе гол стол.
Двери сорваны – сквозняки.
Души ватою. Вкус - мел.
Память мелочью и реки
Серебристой хребет бел.
На графитовой мостовой
Осаждается пыль слов.
В этом городе ты свой,
Как прохожий чужих снов.

2010

Ты помнишь тот вечер летний?
Венчанье грозы и ветра.
И был ты двадцатилетний,
В закатах искал рассветы.

Ты помнишь в полях ненастье?
Где рожь завивает кудри,
И мавки ворожат счастье
С лицом в золотистой пудре.

Ты помнишь тот город мокрый?
В цепях и каме́нных латах,
С домами из бурой охры,
В шатре облаков кудлатых.

И церкви летящий призрак,
В нем крест и алтарь всего лишь,
И нежность – разлуки признак…
Ты помнишь? Ты помнишь?? Помнишь???


199-какой-то.

Случайно нашел самое первое стихотворение, которое я написал. Вернее это была песня. Давно это было.


Синим дождем осыпаются слезы Плеяд,
На Млечном Пути свое стадо пасет Волопас.
Глупые строки в камине искрятся, горят.
Кладбище снов - эти сны не про нас, не про нас.

Белыми птицами пепел взлетает, кружит,
Все, что я знал, я давно позабыл, позабыл.
Старая осень в котле из грехов ворожит.
Ветер в замерзших деревьях заныл.

Я не молчу, просто все я слова позабыл.
Я не слепой, просто веки закрыли глаза.
Последний причал.. и корабль...он тихо уплыл.
Сегодня его здесь никто не встречал, не встречал.

Я не устал, просто нет уже сил уставать!
Где-то вдали, где не знаю, но знаю, что там,
Бледная осень, не переставая мешать,
Варит в котле что-то тем кораблям.

Синим дождем осыпаются слезы Плеяд,
На Млечном Пути свое стадо пасет Волопас.
Старая осень свой растеряла наряд,
Никто не подкладывал дров, и костер вдруг погас.

1993 г.

Где же то нежное, хрупкое, белое,
Нами рожденное, нами забытое.
Темные родинки, жесты несмелые,
Губы горячие, сердце открытое.

Слезы хмельные от вереска синего,
Пыльные розы застыли, небрежные.
Пали ресницы, покрытые инеем,
Правобережные, левобережные.

Снова пронзает дождливые сумерки
Наше молчанье, разлуку таившее.
Тихие улочки, старые дворики,
Осень холодная, взгляды остывшие.

Не верю словес переполненным рекам,
Не верю в изысканность фраз,
Лишь бисерной нитью от века до века
Спасает молчание нас.

Все как-то невпопад...
Из сложного леплю простое -
то улицу, то старый сад,
или вот ночь - в ней только Двое.
Скрещенность пальцев, желтый сок
в стакане недопит и откровенно горек,
и взгляд от тишины продрог,
и все слова как будто в ссоре
друг с другом. Им не суждено
сплетаться фразами простыми...
лишь желтый сок на полотно
стекает каплями густыми.

Не считай своим долгом любить меня
– не потянешь, не хватит сил.
Скоро колокол цокнет зубом, звеня
По тому, кто утром остыл.
Обо мне не споет панихиду выпь –
Выпить можно цикуту, но
Я сильнее в стократ, чем на море зыбь,
Я белее, чем савана полотно.
Не душа по тебе скорбит, но страх
Затаится там – за грудной стеной.
От того, что в твоих голубых глазах
Отразится кто-то совсем иной.

2004

заброшенность взгляда,
беспризорность губ,
молчание - ядом
органных труб.
безликость рассвета,
неспешность мольбы,
нездешнее «где-то»
за гранью судьбы.
условное «если» -
непрожитый час,
как если бы где-то
быть месту для нас.

Перепиши меня на чистый лист -
Я буду свеж, игрив, с лукавым взглядом,
И новый день - пустой курсив -
Не будет лет отравлен ядом.
Не сразу ты поймешь, что я -
Лишь тень весеннего заката,
и не узнаешь ты меня,
Того, каким я был когда-то.
И вот тот мальчик, дерзновен,
Дошед умом, что скоро осень,
Услышит звон - пробило восемь,
Но вдруг поймет - он умер в семь.

2005

Осенние письма, нежданные гости,
Гранатовый цвет на окне.
И зимняя муха в беспомощной злости
Цепляется к сизой стене.

И день будто тот же, все те же туманы,
Часов так немилостив бой,
И я здесь как будто был кем-то обманут,
Быть может, обманут собой.

Все будет, конечно, как многое было,
Как правда тонула в вине,
Но снова под утро мне сердце томило
Молчанье твое обо мне.

2004

Влажные простыни,
Гибкое тело,
Тонкий изгиб спины.
Того ль от меня ты, осень, хотела,
Свои навевая сны?

Того ль ты хотела
Под шепот деревьев,
Корнями ушедших в быль.
Затихшие звуки, закрытые двери,
Отмечена следом пыль.

И сердце под утро
Забьется несмело,
Как будто услышит стук…
Того ль от меня ты, осень, хотела
В сплетенье холодных рук?

2004

Помоги мне, хотя бы немного,
Ведь не так я много прошу –
Воды глоток и дорога
К милому шалашу.

Подари мне – всего лишь, всего лишь
Счастия на часок.
Иль насыпь мне в стакан от жажды
Древних часов песок.

Подари мне дворцы и палаты,
Где нет места, чтобы взлететь.
Помоги мне, Господь мой распятый,
Тихо спать и там умереть.

2004

Тишиной фиолетовых спален
Драпируется старый мольберт.
Позабыто перо и конверт,
И письмо... почерк густо-печален…

Разобрать невозможно слова…
Что-то личное?… Может пустое…
Будто кто-то прощался? – Едва
Ли было решенье простое.

Будто строки срывались на крик,
Загибались, и снова, и снова
Затемняет значение слова
Фиолетово-матовый блик.

Может что-то пролито на стол?
Непонятно… лишь несколько пятен.
Молодое вино? – Не оно…
И опять стиль письма непонятен.

Вот в последней строке учащен
Пульс…
Неразборчиво-нервная пропись…
Дальше - будто бы кто-то прощен…
Виновато неровная подпись.

На конверте не видно – Кому?
От кого? Все туманно, эскизно,
Словно замысел чей-то капризный
Воплотил на холсте тишину.

Как удушливо веет весной,
Бой часов безучастно печален…
На холсте притаилось письмо
В тишине фиолетовых спален.

2005

Бесконечность итако-блудия,
Так и этак, и снова клиньями
Это ложно- ли, правосудие,
Маргаритами или свиньями.

Ожерельями одиночества
И улыбками маскарадными,
Мир наполнится, как пророчеством,
Пенелопами, Ариаднами.

Пустомыслие, мысли-вымыслы
Выгибают хребты кентаврами.
Только память над всеми смыслами,
Лабиринтами, минотаврами.

2003

Недавно было так давно,
А все давно – совсем недавно.
В глазах танцующего Фавна
Все было рáвно, все равнó –
Любовь и Смерть в изгибах рта,
и бой часов, и жало стрелок,
и смелость нежных у предела,
и слабость смелых у Креста.

Все воедино, все в одном –
Звезда и Суд, и тайны бремя,
Шаги и след, нога и стремя,
И взгляд прощальный перед сном…

В нем притаилось жадно Время….

2004