Тик-так, тик-так –моргала на стене зелеными глазками кошка-часики; дин-дон, дин-дон –поддерживал колокольчиками веселую игру электронный Дед Мороз в бордовой бархатной шубке. Цветные огоньки радостно водили по елке хороводы то ускоряя, то замедляя ход. Пузатые шарики важно покачивались на ветках, хвастаясь блестящими боками. Под елкой на коробке с шоколадными конфетами сидел большой белый мишка.
Склонившись над столом, Алина старательно выводила фломастером буквы на большой новогодней открытке. Она еще не ходила в школу, но часто в нее играла со своей восьмилетней соседкой, поэтому, писать умела не хуже школьников. В белой пижамке и с растрепанными волосиками, она была похожа на подаренного плюшевого медвежонка под елкой.
«Дорогой Дедушка Мороз! Я получила твои подарки. Спасибо за мишку, как из рекламы детских витаминок. И за шоколадки спасибо, они с разными фруктовыми начинками. Но попробовала я только одну – кругленькую с апельсинкой внутри. Остальные я… - на открытку упало несколько крупных капель. Пытаясь не размазать буквы, Алинка аккуратно смахивала слёзки с глянцевой поверхности. – Остальные я хочу тебе вернуть. И мишутку тоже отдаю… - Буквы предательски плыли на открытке от новых горьких слезинок. - Он очень мягкий и добрый, - продолжала влажной ручкой выводить девочка, - но можно загадать другое желание? Ведь до нового года еще час?! Ты же волшебник, ты же успеешь?! - Потерев кулачком глазки, Алина тяжело вздохнула, сосредоточилась и продолжила. – Я хочу, чтоб мама жила не в телефоне, а со мной. Подари мне мою маму, как на прошлый Новый год ты ее подарил чужим деткам в какой-то далекой стране. Она там варит им кушать и играет в саду с собачкой. Я уже взрослая и сама буду готовить обеды маме и бабушке, я умею! Пожалуйста, привези на оленях мою мамочку!».
Бережно закрыв огромную открытку с серебристым снеговиком, Алина положила ее, как и полагается, на подоконник. Рядышком разместила коробку со сладостями и медведя, крепко обняв его на прощание.
Трепетные снежинки за окном с интересом наблюдали за танцующими огоньками, игривой кошкой-часиками, безмятежным детским сном. По-матерински нежно, метель пела колыбельную…
По залитой солнцем игровой площадке бегали двое детишек в ярких дутых курточках и огромный красавец-лабрадор. «Алле, да, мам, - тихо и как-то с опаской произнесла стройная молодая женщина. – С Новым годом! – постаралась придать праздничности словам. – Ну, как вы отметили? К Рождеству постараюсь вам с Алинкой ещё передачку отправить. Приехать?.. - Речь прервал глубокий вздох, к горлу подступил липкий ком. – На следующий Новый год постараюсь…Раньше никак»… Радостный собачий лай и чужой счастливый детский смех заглушили в телефоне вырвавшийся наружу поток безысходности и боли.
Дед Мороз больше не верил сам в себя.

«Ну, что за день, сплошные льготники!», - раздраженно взвизгнул водитель автобуса и резко рванул с места, не оставив вошедшим пассажирам шансов спокойно присесть на места. Нервно вцепившись пухлыми руками в руль, он окинул взором в зеркале заднего вида салон и продолжил недовольство: «То малое, то хромое, то старое! Полдня уже воздух вожу и этих…Ну как жить?!».

День стал похож на ночь. Снаряды разрывались совсем рядом, в ушах звенело, сердце выскакивало из груди, и, казалось, просто разлетится на куски со следующим взрывом. Пыль и густой дым стояли стеной, дышать становилось все труднее. Грудь горела огнем, окровавленная гимнастерка зажала Пашку в липких объятьях смерти.
В тот день ему исполнилось восемнадцать. Ранее он не знал, что страх имеет запах гари, пота и пороха, а глоток воды может быть таким желанным. Он также не подозревал, что так любит жизнь и родину. В его голубых глазах застыл кричащий ужас, затмив их свинцовым холодом. Время будто остановилось. Детство окончилось…
«Держись, дружок, держись!!! - Продолжал умолять Пашка, таща на себе худенькое тельце юного парня в военной форме. – Еще немного, подлатают нас с тобой, и будем, как новенькие!». Закатив глаза, солдат бился в агонии, Пашкины слова ему были уже не слышны. Сил у Павлика оставалось все меньше, выстрелы становились тише, звон в ушах усиливался.

«Остановите, пожалуйста, на следующей остановке! – Павел Николаевич протянул возмущенному водителю несколько купюр, - сдачи не надо, купите на нее совесть». Ступив на заснеженный тротуар, Павел Николаевич взглянул на высокое голубое мирное небо, на прохожих, что торопились по своим делам, на школьников, радостно швыряющих снежки друг в друга. Горький ком подкатился к горлу, давняя рана в груди заболела сильнее прежнего.
2011