Атаман, атаман! Стонут люди в неволе
Полыхают пожары сильней и сильней,
И гудит под копытами дикое поле.
Не пора ли седлать ветроногих коней?

Над родной Украиной свинцовые тучи,
Поседела земля от огня и золы.
Словно малые речки в могучий Славутич.
Собираются в Сечь боевые орлы.

И до смертного часа не будет покоя
На земле, на воде, далеко-далеко.
За казацкую волю, за счастье людское
Запорожцев на битву уводит Сирко.

Что тебе короли, что султаны и ханы!
Запорожская Сечь, как скала за тобой.
Ты родному народу служил неустанно
Острой саблей своей и казацкой судьбой.

Под курганом седым, над днепровской водою
Спит защитник народа, гроза басурман.
На земле украинской гордятся тобою,
Помнят люди тебя, кошевой атаман.

Когда ты покидаешь отчий край
И в путь уходишь по снегам и кручам,
Не говори учителю «прощай»,
С тобою он навеки неразлучен.
С тобою он плывёт стремниной рек,
С тобою делит радость и тревогу.
Учитель - это просто человек,
Который знает верную дорогу.
От прошлого отречься не спеши.
Забывчивость - недобрая примета.
Ты береги тепло своей души,
Она душой учителя согрета.
Запомни, начиная свой разбег:
Учитель за тебя всегда в ответе.
Учитель – это просто человек,
И нет его надёжнее на свете.
Над быстролётным временем скорбя,
Поймёшь и ты учителя печали.
Придет пора, и ты сравнишь себя
С самим собой, каким ты был вначале.
Учитель подарил тебе навек
Души богатой золотую россыпь.
Учитель – это просто человек,
А человеком быть совсем не просто.

Только сяду посмотреть рекламу
На тебе! Включается кино.
Крутят и комедию, и драму,
Ну а мне ни грустно, ни смешно.

Для меня реклама – наслажденье,
Я с ней близко и давно знаком.
И мечтаю на работе целый день я,
Как её увижу вечерком.

Как терпеть такие неполадки?
Так обидно, что в глазах темно:
Чтоб увидеть новые прокладки
Надо пять минут смотреть кино.

Чтоб им синим пламенем гореть,
Не дают рекламу посмотреть! :)

Снова тучи идут полосой,
Но отбросив прогнозы погоды
Озаряются женской красой
Наши судьбы, дороги и годы.
Я не скрою, что очень хочу,
Чтоб ушли холода и метели,
Чтобы ноша была по плечу,
Чтобы слёзы в глазах не блестели.
Утверждай свою женскую суть,
Восхищая нас каждою гранью,
Чтобы не был осыпан твой путь
Облетевшей листвою желаний.
Твоя гордость во все времена
Защищает тебя от паденья.
Если женщиной ты рождена,
Значит, ты благородна с рожденья.
Новой жизни чудесную нить
Тебе выпало, не выбирая,
Сердцем собственным воспламенить,
От любви материнской сгорая.
Ожидание счастья – не грех.
Будь счастливой, чтоб сердцу согреться,
Ну хотя бы счастливее тех,
Кто нам землю оставил в наследство.
Доверяясь мужскому плечу
И ребёнка к груди прижимая,
Ты идёшь по земле. Я хочу,
Чтоб открылась дорога прямая.

Свет звезды – души моей отрада.
Дивный свет на нас плывёт с небес.
В чудеса не веришь – и не надо.
Может быть, и вправду нет чудес.
Может быть, они когда-то были,
А теперь затеряны в веках,
И лежат, припудренные пылью,
В бабушкиных древних сундуках.
Может быть – правдоподобный случай!
В лунном свете, не жалея сил,
Лесом заколдованным дремучим
Серый волк царевну уносил.
Ношу жизни на себе несущим,
Где уж думать нам о чудесах!
Мы о хлебе думаем насущном
С юности до снега в волосах.
Но когда под взглядом, полным ласки,
Расступилась вековая мгла,
Женщина из жизни, не из сказки,
Сердце моё пламенем зажгла.
И пронзила душу в лунном свете
Сказочная нежность и краса.
Женщину чудесную я встретил,
И отныне верю в чудеса.

Жалость в её сердце не стучится,
Совесть она в оргиях сожгла.
Люди говорят о ней: «Волчица!
Ведь троих на муки родила.»
По тропе разгула и разврата
Рыщет мать беспутная давно.
То, что матерям от Евы свято,
Ей познать уже не суждено.
Для детей, ни днями, ни ночами -
Ни любви, ни ласки, ни куска.
Пытка жизни. Ужас одичанья,
А в глазах звериная тоска.
Годы слёзы детства не осушат,
От печали вечной не спасут,
И свои растоптанные души
Дети, словно гири, понесут.
Нет, она на помощь не примчится,
Нет, слова любви не прозвучат.
…Вижу в чаще логово волчицы,
На поляне четверо волчат.
Добрый лес – надёжная обитель.
Волчья хватка. Волчий аппетит.
Рядом мать. Она их не обидит.
Выучит. Накормит. Защитит.
Острый слух. Неслышный шаг упругий,
А в глазах притушенный огонь.
Но всему враждебному в округе
Говорят глаза: «Попробуй, тронь!
Ну-ка, тронь волчат в траве зелёной,
И клыки увидишь наяву.
За детей пушистых, несмышлёных.
Я любому глотку перерву!»
Вот он, волк! Ночных теней скольженье,
Хищный блеск охотничий в глазах.
Это жизни вечное движенье,
Это серой молнии зигзаг.
Не тебя ли, враг ты наш исконный.
С жаждой жизни и борьбой в крови,
Человек поставил вне закона,
Но природа требует: «Живи!»
Так живи и утверждай на свете
Волю к жизни, верность и красу.
…Где-то плачут брошенные дети,
Мать их бродит в каменном лесу.
Если с нею встретиться случится,
Днём или при свете фонарей,
Ты не называй её «волчица»,
Ну зачем же обижать зверей?

Я снова струны памяти затрону,
И вдруг увижу, как в рассветной мгле
Он возле Буга держит оборону,
За пулемётом, на сырой земле.
А враг под правым берегом теснится,
Снаряды песни смертные поют.
Он без приказа не уйдёт с границы,
Но мёртвые приказ не отдают.
Глаз на прицел,
Приклад в плечо упруго,
А палец спуск неторопливо жмёт.
Нет в мире для него надёжней друга,
Чем верный «дегтярёвский пулемёт»
Врага встречают громким перестуком
Презренье к смерти, мужество и злость.
Вот здесь,
В его окопе неприступном,
Рождение Победы началось.
Нет, не ему в далёком сорок пятом
Испить триумфа терпкое вино,
И на своих штыках нести расплату
Иным солдатам будет суждено.
Они увидят зарево рассвета,
Салюты, слёзы, нашей славы взлёт…
А мой герой?
Он начинал Победу,
И сердцем верил, что она придёт.
За далью лет.
За дымною завесой,
Он навсегда в окопе боевом,
И о моём герое неизвестном
Я буду говорить, как о живом.
Я прохожу по звонкому перрону.
Стучат колёса, словно пулемёт…
Он возле Буга держит оборону,
Пока я жив, он с места не сойдёт.

Закрой глаза и ты увидишь снова,
Как всходит за звенящей тишиной
Рассвет июньский дня двадцать второго –
Граница между миром и войной.
Уходит ночь короткая, густая,
Уже леса заречные видны.
Бледнеют звёзды и часы считают
Последние секунды тишины.
Над лесом, над рекою, над травою
Вот-вот ударит пламя из ствола.
О, если б сила разума могла
Остановить мгновенье роковое.
Играй, труба, неси полкам тревогу,
Звоните по стране колокола.
Очнись, народ, подходит враг к порогу.
Война идёт, она уже пришла!
Она рубеж земли родной таранит,
Гремит у пограничного столба.
Но почему бойцов на поле брани,
На бой с врагами не зовёт труба?
Когда ж возьмут начищенные трубы
В пилотках пропылённых пареньки,
И, облизнув обветренные губы,
Холодные продуют мундштуки?
Не зная, что их жёны станут вдовами,
Спят лётчики, танкисты и стрелки.
Спят, мирным договором околдованы,
На гибель обречённые полки.
Но час пробьёт, когда поля Европы
Пронзит удар карающий, сквозной,
И в сорок первом павшие в окопах
Услышат поступь армии родной.
Вот здесь они оглушены, раздеты,
На танки шли с гранатами в руках.
Они для нас предвестники Победы,
Их подвиг не забудется в веках.
Войны далёкой горькие аккорды
Июньским утром слышим на заре,
И этот день – день памяти и скорби
Навеки в сердце и в календаре.

За гранью века, за чертой столетья
Остались даты в солнечных лучах.
Они сияют золотом и медью,
Они победной музыкой звучат.
Но есть одна трагическая дата,
Что чёрным днём вошла в календари,
Как эхо орудийного раската,
Как свист осколков взорванной зари.
Июньские нескошенные травы,
В песочном ложе сонная река.
Над Родиной встаёт рассвет кровавый,
Как знамя в бой идущего полка.
Идут года, но горе наше свято,
Мы горькой правдой память не щадим.
Тебе мы салютуем, Сорок пятый,
Но самый первый день не предадим.
Не предадим солдат, не позабудем.
Перед бронёй, отмеченной крестом,
Они тогда с открытой встали грудью,
Прикрыться не успевшие щитом.
Июньские нескошенные травы,
В песчаном ложе сонная река…
Навеки снами наша боль и слава,
И знамя смерть принявшего полка.
Тот первый день грохочет и дымится,
И ветераны через много лет,
Несут в глазах и на суровых лицах
Далёкий окровавленный рассвет.
Им не нужны восторг и умиленье,
Они достойны почести иной:
На паспортах стального поколенья
Поставьте штамп: «Испытанны войной».

Уходили парни на войну,
Верили в приметы по старинке.
Словно новобранцы в старину,
Завязали у берёз вершинки.
Приходите, девушки, сюда,
Пусть вам здесь надежда улыбнётся.
Не завянет дерево - тогда
Твёрдо верьте,что солдат вернётся.
А берёзки и в мороз, и в зной
Выстояли, к солнцу потянулись,
и стоят,сверкая белизной...
Только вот солдаты не вернулись.

Травой забвенья память не укрыло.
За мною вслед идут издалека
И чёрный хлеб измученного тыла,
И глаз сиротских жуткая тоска.
Нет, я ещё оттуда не пришёл,
Из той далёкой стороны-сторонки,
Где адресатам городов и сёл
Разносят почтальоны похоронки.
Нет, я ещё остался за чертой,
Где горе выдавалось полной мерой,
Где люди жили общею мечтой,
Святой надеждой и горячей верой.
По граммам хлеб и скромное жильё.
Привычный быт, он труден, но не страшен.
Там всё, что «наше» - значило моё,
Там наша боль и радость тоже наша.
Я не пришёл из дальней стороны,
От синих рек и берегов зелёных.
Они по эту сторону войны,
Откуда шли на запад эшелоны.
Я там остался в памятном году,
Где детство шло по опалённым травам.
Я не уйду оттуда, не уйду,
Я не могу, я не имею права.

Мы домой вернулись после бури.
Нет войны, её окончен срок.
Сядем на крылечке, перекурим.
Всё же мы пришли на свой порог.
Те, кто выжил на земле, с рассвета
В бомбами распаханных полях.
Нет друзей – они остались где-то,
Кто вернулся, тот на костылях.
Но, придя из дальнего похода,
Памяти огонь не потуши.
Береги, напрасно не расходуй
Свой ресурс израненной души.
Память, память, сделай одолженье,
И со всей солдатской прямотой
Проведи нас по полям сражений,
Где пролёг к Победе путь святой.
Мы Победой бредили и жили,
Мы прошли у смерти на краю,
На алтарь Победы положили
Стойкость непреклонную свою.
Как звезда, горящая во мраке,
Звал к себе победный наш финал.
Враг давно хотел узнать нас в драке.
Мы не зря старались – он узнал.
Утверждаю: нам никто не страшен.
Маяки для нас горят во мгле,
И всегда в сердцах победа наша –
Самый главный праздник на земле.

Нет, она тебя не обманула,
Горькая невольничья судьба.
Окружив штыками караула,
Заклеймили именем раба.
Эшелон перед дорогой дальней –
Разве ты забудешь этот миг?
Разве ты забудешь крик печальный,
Безутешный материнский крик?
Горький хлеб чужбины. Муки ада.
Неумолчный зов земли родной.
Рабский труд. Колючая ограда.
Холод лютый смерти за спиной.
Но жила мечта средь униженья,
Словно пташка в небе голубом,
А в душе всё шло и шло сраженье
Между человеком и рабом.
А в душе твоей хранилось свято
Всё, чем жил и дорожил в былом:
Мать родная, дедовская хата,
Сад весенний, речка за селом.
Ты войной безжалостной отмечен,
На чужбине годы отсчитал,
Навсегда остался человечным,
В рабстве был, а вот рабом не стал.
Видно, твоя память крепче слова.
От душевных ран неизлечим
Ты молчишь над памятью былого.
Мы с тобою вместе помолчим.

Полк пробивается из окруженья,
Рядом идут обречённость и вера,
Воля к победе и самосожженье,
Холод отчаянья, пламя примера.

Силы и нервы давно на пределе,
Мало бойцов – их ряды поредели,
Но не выходят они из сраженья.
Полк пробивается из окруженья.

Держится полк на последнем дыханье,
Ни сухарей, ни гранат, ни снарядов…

Вот и толкучка. Толпы колыханье.
Новое время и новый порядок.

Полк до реки прорывается лесом,
Раненных в лодку. Знамя туда же…

Парень товар разложил под навесом.
Здесь боевые награды в продаже.

Полк, огрызаясь, отходит на Бахмач,
След свой кровавый он тянет по травам…

Делай свой бизнес. Деньги не пахнут.
Сколько в валюте солдатская «Слава»?

Ковать металл и плугом землю резать –
Твоя судьба, твой первородный дар.
Но если людям смерть грозит железом,
Ты должен грудь подставить под удар.
Но если смерть над Родиной нависла,
Есть верный выбор в случае любом.
Есть смысл борьбы, и нет прекрасней смысла:
Достичь Победы и не стать рабом.
Не все услышат голос звонкой меди,
Не всем придётся счастье испытать,
А сколько ляжет на пути к Победе,
Мы до сих пор не можем сосчитать.
Придёт пора. Война поставит точку.
Салют зарницей вспыхнет в небесах.
Но лишь одна Победа знает точно
О каждой жизни на её весах.
И павшие стоят с живыми вровень,
Не слыша залпов, музыки, речей.
Несёт в себе струю солдатской крови,
Священной нашей памяти ручей.
Садам – цвести. Пробиться к солнцу травам,
И в синем небе голубям кружить,
А нам нести по жизни скорбь и славу,
Победа с нами. Значит будем жить!

Война вдали, а здесь игры накал.
Но умолкала детвора босая,
Чуть женский плач внезапно возникал,
Покой провинциальный нарушая.
Была в рыданьях смертная тоска,
И нота общей скорби в них звучала.
Молчали и деревья, и река,
Молчало небо, и земля молчала.
Рыданья в душу били всё больней.
На свете горше не было печали.
Как будто виноваты перед ней,
Соседки перед женщиной стояли.
А ту, что чашу выпила до дна,
Святое горе гнуло и качало.
Казалось, что не женщина одна –
Мать-Родина в отчаяньи кричала.
Да, память дикой ягодой горчит,
Ведёт назад, в далёкую сторонку.
Мы знали: если женщина кричит,
То значит, получила похоронку.

«Это было. Вот тому свидетель.
Он прошёл жестокую войну.»
Смотрят любознательные дети
На награды и на седину.
Юным стариков понять не просто:
Век иной, совсем иные дни.
Задавай же, молодость, вопросы,
Задавай, но только не тяни.
Что там байки, домыслы и сплетни.
Вот он, воин с метками свинца.
Здесь война прошедшего столетья
Говорит от первого лица.
Прошлое и будущее рядом,
Молодость и старость у стола.
Это важно, это очень надо,
Чтобы прочной связь времён была.
Всё припомнить – времени не хватит,
Тёплой встречи пролетает час.
«А теперь вопросы задавайте,
Их, конечно, множество у вас».
Гаснет, гаснет звёзд горячих россыпь.
Чему быть – того не миновать.
Поспешите задавать вопросы,
Пока есть кому их задавать.

Прошедшие по жизни раньше нас,
Мы к вам приходим в скорбный день и час,
Чтоб праху дорогому поклониться.
Стоим у рокового рубежа,
Где пролегла печальная межа –
Судьбою возведённая граница.
Колокола звучат, колокола.
Их музыка печально поплыла,
Разбуженная памятью людскою.
И все преграды на пути круша,
С душою здесь встречается душа
Над тишиной могильного покоя.
Мы помолчим в объятиях тоски,
Так далеки от вас и так близки,
Единой цепи кованные звенья.
Здесь своё слово память говорит,
Свою тропу сюда не проторит
Лишь тот, кто исповедует забвенье.
Да, смертны мы, но беспредельна жизнь.
Она ведёт живых вперёд и ввысь,
До самого последнего предела,
До самого последнего конца.
К добру и счастью тянутся сердца,
Пока нам смерть в глаза не поглядела.
Вы наши корни, наша боль и свет.
Вы на земле оставили свой след.
Пройдя через болезни, годы, войны
В земном костре мы порохом горим.
Настанет срок, мы путь ваш повторим,
И так же будем памяти достойны.

Зима завыла и завьюжила,
Кружа над нашей головой.
Луны задумчивой жемчужина
Закрылась шторой снеговой.
Неумолимая, упругая
Метель – ночная егоза –
Вдруг оттолкнула друг от друга нас
И залепила нам глаза.
Неукротимая, студёная,
Прошла, снежинками шурша –
И сразу спала охлажденною
Незащищённая душа.
Метель кружила и елозила,
Нас разводила до конца,
Не только руки поморозила,
Но остудила нам сердца.
Наш след на две дорожки делится,
И, даже не сказав «прости»,
Мы разошлись, ну а метелице
Следы осталось замести.

Был человек мечтою болен,
Что в небеса его звала.
Он смело прыгал с колоколен,
Не разгадав закон крыла.
За дерзость
Бит земною твердью.
Ломались крылья. И века,
Через страдания и смерти,
Он поднимался в облака.
Борьба не терпит снисхожденья,
Терзает мудрых,
Сильных бьёт.
Но тем, кто встал после паденья,
Она даёт «добро»
На взлёт.

Да брось ты, ей-богу, печалиться,
Над тяжкой судьбой горевать.
Наш плот уже скоро причалится,
А жизни второй не бывать.
Что бродишь дремучею чащею
У мыслей тревожных в плену?
Ты камни, на сердце лежащие,
В речную забрось глубину.
Любуйся лесными опушками,
Где ждут нас с тобою грибы,
И всё, что природой отпущено,
Прими, как подарок судьбы.
Глотками пей воздух живительный,
Смотри на простор голубой.
Страшнее того, что мы видели,
Нам вряд ли увидеть с тобой.
Грохочет гроза над черешнями
И молнии рвут темноту,
Но солнце восходит по прежнему
И мы всё плывём на плоту.
А берег нас манит заливами,
Картошкой, печёной в золе.
Ну разве нельзя быть счастливыми
На этой прекрасной земле?
Не надо ни дома, ни терема,
Была бы вода… И трава…
Не всё в нашей жизни потеряно,
Коль в сердце надежда жива.
И стоит ли, право, печалиться
Под тяжестью жизненных драм,
Коль звёзды над нами качаются
И солнце встаёт по утрам.

Ты приезжай порой чудесной,
Когда сады стоят в цвету
Когда черешни, как невесты,
Оденут белую фату.
Весёлых птиц разноголосье
Озвучит небо вдоль дорог,
Хлебов зелёные колосья
Погладит нежный ветерок.
Всю прелесть города степного
Ты здесь увидишь наяву.
Ты можешь верить мне на слово:
Я в этом городе живу.
Да, есть ещё на свете люди,
Что терпеливо ждут и ждут –
Им счастье вынесут на блюде
И персонально подадут.
Ты приезжай, мы ждать не можем.
Иссякнет времени запас.
С годами ценится дороже
И каждый день, и каждый час.
Ты к краскам города родного
Добавишь взора синеву.
Ты можешь верить мне на слово:
Я в этом городе живу.
Карьеры впереди и сзади,
Да гладь залива в стороне.
Тебе дорожный указатель
Укажет верный путь ко мне.
И город, душу открывая,
Зажжёт зелёный свет живой.
Здесь наша слава трудовая
Со славой дружит боевой.
Мой город ждёт тебя, и снова
Зовёт к себе, как я зову.
Ты можешь верить мне на слово:
Я в этом городе живу.

Мерцают звёздочки кристаллами,
Вздыхает ветер за стеной.
Я погляжу в глаза усталые
Хорошей женщины одной.

Печальных чувств разнообразие,
Я в них никак не разберусь.
Что с Вами, Ваше Синеглазие,
Ну отчего такая грусть?

Как будто нет причин печалиться,
А грусть Вас режет без ножа.
Но с кем такое не случается,
На сердце руку положа?

- О чём грущу? Промчалась молодость,
Былые года на уме.
И осень дышит ветром-холодом,
И время близится к зиме.

- Ну, что ж зима? Спокойно-мудрая,
Несовместима с суетой.
Она прекрасна, белокудрая,
Своей седою красотой.

Зима – пора познанья истины
На рубежах добра и зла,
Пора прозренья, что за искрами
Есть и горячая зола.

Пора осмыслить путь не мерянный,
Что пролетели мы спеша.
Так пусть зима стучится в двери к нам,
Пусть очищается душа.

Снег упадёт на землю голую,
Заблещет поле белизной,
И я взгляну в глаза весёлые
Хорошей женщины одной.

Шорох дождя и журчанье ручья,
Лес над рекой и ночное светило,
Песню мотора и трель соловья –
Всё моё сердце надёжно вместило.

Есть там дороги и встречи с бедой,
Люди, разлуки и встречи, дары там.
Вижу себя – я иду молодой
С доброй надеждой и сердцем открытым.

Бури и штормы, напевы пурги,
Горы, озёра и дальние дали,
Братья и сёстры, друзья и враги,
Всё, чем мы жили, за что мы страдали.

Там умещается радость и грусть,
Всё, что имеет и смысл, и значенье.
Слёзы? И слёзы останутся пусть.
Правда, немного и как исключенье.

Видно, у сердца бездонный объём.
Я-то считал, что там малая малость.
Место святое есть в сердце моём –
Это любимая в нём прописалась.

- Слушай, странник, пришедший из ночи,
Верный ветру, суме и плащу,
Что ты ходишь, скажи,
Что ты ищешь?
- Я Правду ищу!
- Что же это за Правда такая,
Что не может людей обласкать,
Синей птицей над лесом мелькая,
Почему её надо искать?
Ищут правду бродяги-скитальцы
За туманом, за горной грядой,
А она ускользает сквозь пальцы,
Угасает рассветной звездой.
Что, нельзя ей разрушить преграды,
Поселиться в соседнем дому?
Почему ей не быть с нами рядом,
Почему, почему, почему?
В этом мире жестоком и странном,
На чугунный взойдя пьедестал,
Самодержцы, вожди и тираны –
Каждый правду свою почитал.
Лишь свою – никакую иную.
Пусть там Истины было на грош.
Но за горькую Правду земную
Выдавали нам сладкую ложь.
Тот, кто в правде посмел усомниться,
Тот, кто к Истине сердце простёр,
Опускались в сырые темницы,
Поднимались на жаркий костёр.
Поклонясь обновлённым иконам,
Сосчитав на ладонях гроши,
Мы тушили напитком исконным
Непокорное пламя души.
Где-то Правда живёт, возникая,
Как мираж в раскалённых песках.
Знать, судьба у нас, странник, такая:
Сколько жить, столько Правду искать.
Ты забудь свои горести, странник,
Отдохни в нашем тихом дому.
Ты за Правдой уйдёшь утром ранним,
Я до зорьки тебя подниму…

Прошедшие по жизни раньше нас,
Мы к вам приходим в скорбный день и час,
Чтоб праху дорогому поклониться.
Стоим у рокового рубежа,
Где пролегла печальная межа –
Судьбою возведённая граница.
Колокола звучат, колокола.
Их музыка печально поплыла,
Разбуженная памятью людскою.
И все преграды на пути круша,
С душою здесь встречается душа
Над тишиной могильного покоя.
Мы помолчим в объятиях тоски,
Так далеки от вас и так близки,
Единой цепи кованные звенья.
Здесь своё слово память говорит,
Свою тропу сюда не проторит
Лишь тот, кто исповедует забвенье.
Да, смертны мы, но беспредельна жизнь.
Она ведёт живых вперёд и ввысь,
До самого последнего предела,
До самого последнего конца.
К добру и счастью тянутся сердца,
Пока нам смерть в глаза не поглядела.
Вы наши корни, наша боль и свет.
Вы на земле оставили свой след.
Пройдя через болезни, годы, войны
В земном костре мы порохом горим,
Настанет срок, мы путь ваш повторим,
И так же будем памяти достойны.

Нам родная земля
По наследству завещана,
Через чёрные годы
По ней мы прошли.
И пока на земле
Есть Прекрасная Женщина,
Нам не надо иной,
Самой лучшей, земли.
Оглашают века
Ярославны рыдания,
А в глазах отраженье
Речной синевы.
Всё отмеряно ей:
И любовь, и страдание,
Материнское счастье,
И горе вдовы.
Не пытайтесь понять
Её душу бездонную.
Её нежность и верность
Преграды прервут.
А поэты её
Называют Мадонною,
А мужчины до гроба
Любимой зовут.
Снова ветры подуют
И тучи закружатся,
Но в душе не погаснет
Надежды свеча,
Если в сердце вливает
И силу, и мужество
Та, что рядом стоит.
У мужского плеча.

Ходит женщина по свету.
Вы не раз её встречали,
Проходили торопливо,
Бросив беглый взгляд едва.
Для неё я собираю
Вечерами и ночами
Несравненные сравненья,
Драгоценные слова.
Закричит полночный поезд,
Мне про отдых намекая,
И уснёт усталый город
В жёлтых пятнах фонарей.
Ходит женщина по свету,
Для неё я проникаю
В тайны звука и глагола,
В лабиринты словарей.
Она манит и тревожит,
Как звезда Кассиопея.
Без неё мои порывы
Безнадёжны и глухи.
До весеннего рассвета
Я надеюсь, что успею
Звонких слов собрать копилку,
А затем отлить в стихи.
Я живу большой надеждой,
И не вижу в том секрета,
Что однажды, на закате
Замечательного дня,
Сядет женщина за столик,
Развернёт она газету,
Прочитает эти строчки
И узнает про меня.

В бурном омуте дня городского,
На бетонной тропе городской
Не нашёл я на счастье подкову,
Потерял я душевный покой.

Сколько лет мы о счастье мечтали
Веру в правду несли до конца.
Мы устали, устали, устали.
Жить и верить устали сердца.

Отогрейте мне душу от стужи,
Как бродягу в случайном дому.
Неужели я больше не нужен
На родимой земле никому?

У огня посижу я до срока,
Оживит мою веру тепло.
Мне на этой земле одиноко
Оттого, что размножено зло.

Я иду среди горя людского,
Окружённый холодной тоской.
Не нашёл я на счастье подкову
На бетонной тропе городской.

Пусть отчаянье в сердце мне метит,
Защищает меня пусть броня.
Никому не удастся на свете
С белым флагом увидеть меня.

Затянувши свой пояс потуже,
Не забудь побриться и поесть.
И запомни, что бывает хуже,
Радуйся тому, что в жизни есть.

Ты живёшь в своей квартире, дома.
Так живи, здоровье не губя.
Ну ушла твоя жена к другому,
А могла бы вышвырнуть тебя.

Как болезнь навалится на плечи,
В голову дурного не бери.
Нет лекарств? Но слово тоже лечит.
Так иди с врачом поговори.

Зря ты на чиновника не гавкай.
Он не бюрократ, не в этом суть.
Ну и что, что он послал за справкой?
А ведь мог послать… куда-нибудь.

С хулиганом встретившись лохматым
Ты считай, что это – благодать.
Ну покрыл тебя он крепким матом,
А ведь мог бы и по шее дать.

Радоваться надо, а не плакать,
И соседа не ругать с плеча,
Что его зубастая собака
На тебя набросилась, рыча.

Да, собака ногу повредила,
А лечиться нынче тяжело.
Но сосед не держит крокодила,
В этом тебе крупно повезло.

Не спеши кричать: «мальчишка гадкий!»
Строгость преждевременна твоя.
Он стрелял в старушку из рогатки,
А ведь мог бабахнуть из ружья.

Макароны отвари на ужин.
Радуйся, что вечер подошёл.
Ты ведь знаешь, что бывает хуже,
Значит плохо – это хорошо.

На рыбалке друг немало значит:
Он спасёт и чарочку нальёт.
… Провалился Федя, и удачно
Был друзьями вытащен на лёд.
- Уезжай-ка ты домой отсюда:
Весь промок, тебя бросает в дрожь.
Заболеешь, Федя, от простуды,
А потом, гляди, ещё помрёшь.
- Что вы суетитесь, ёлки-палки.
Я такой заботой удивлён.
Вы моей не знаете закалки,
Я, ребята, крепко закалён.
Лучше дайте чарку побыстрее.
Для меня простуда – ерунда.
У меня в квартире батареи
Холодней арктического льда.

Вы извините, я Вам незнаком.
Так уж случилось, что Вас я не встретил.
В необозримом потоке людском
Я, к сожалению, Вас не заметил.

Вы из тумана являетесь мне,
Пламенем глаз голубых обжигая.
Может быть, я Вас увидел во сне?
Может быть, Вы совершенно другая?

Чтобы улыбками жизнь расцвела,
Наша душевность всегда пригодится.
Всё же под небом так мало тепла,
Так не позволим сердцам охладиться.

Вместе нам легче поспорить с бедой,
Дружеским чувствам в сердцах наших тесно.
В городе нашем под южной звездой
Быть незнакомым совсем неуместно.

Вечер обнимет Вас нежной рукой,
Нас познакомит весна городская.
Вы улыбнётесь: «Так вот Вы какой?»
Я улыбнусь Вам: «Так вот Вы какая?»

И засияет небес бирюза.
Верно: друг друга узнаем легко мы.
«Здравствуйте,» - скажем и взглянем в глаза, -
«Как хорошо, что мы с Вами знакомы!»

Отгорели салютов ракеты,
Наступила пора тишины,
И пошли инвалиды по свету,
Опалённые в топке войны.

Они шли, костылями стучали,
По вокзалам и по городам,
По дорогам народной печали,
По летящим во мрак поездам.

Костыли над землёй их держали,
А надежда по свету вела.
Они руки тянули к державе,
Но держава помочь не могла.

Пережившая горькое горе
Вся в руинах лежала страна.
За награды платили, но вскоре
Сняли плату и за ордена.

Они шли по земле в непогоду.
Падал снег и закат угасал.
Они руки тянули к народу,
И народ им копейки бросал.

И, бывало, при встрече случайной,
Вспоминали былые бои,
И сидели в прокуренных чайных,
Пропивая копейки свои.

Всё текли и текли ручейками,
Оглушённые страшной грозой.
Придорожные серые камни
Прожжены инвалидской слезой.

По дорогам, слезами политым,
Всенародной наглядной виной,
Шли и шли по земле инвалиды -
И с поверхности скрылись земной.

Нам недолго осталось побыть на земле,
Отгореть, отлюбить удаётся пока нам,
На калёных ветрах помечтать о тепле,
И в тепле посидеть за гранёным стаканом.

Был Всевышний не нас не на шутку сердит,
И хотя он не жаловал нашего брата,
Нам на годы войны всё же выдал кредит,
Рисковал он, и мог не дождаться возврата.

Ты чему научила нас, школа войны,
В сорок пятом вручая свои аттестаты?
Чувству кровного братства и чувству вины,
Да святому и горькому чувству утраты.

Что нам скажут потомки? Не будем гадать.
Но я верю - потомки не скажут плохого.
Знайте: время своё мы не можем предать,
Потому что не выпало в жизни иного.

Кто из нас позабыл, как кипела гроза?
Её эхо доносится глуше и глуше.
Ещё много таких, что хотят рассказать,
Да вот мало таких, что желают послушать.

И рассветы в огне, и закаты в дыму…
Наша жизнь, наша боль, наша пам'ять и слава.
Кто там первым уйдёт? Дайте слово ему.
На последнее слово незыблемо право.