КІЧ (кітч, від англ. kitchen – кухня) – ситуативна складова мистецтва, де спосіб творення “нового” (Див. статтю “НОВЕ” В ЛІТЕРАТУРІ) пов’язаний з кон’юнктурою позамистецьких сфер буття. Походження (онтологію) кічу намагався прослідкувати американський соціолог Климент Ґрінберг (Greenberg). У відомій статті, яка стала класичною для дослідників кічу, Avant - Gard and Kitsch (Іn. Mass Culture. Glencoc, Illinois, 1958) він писав: “Осідлі в містах селяни навчились читати і писати як необхідності, але вони одночасно не отримали можливості дозвілля та смакової освіти для того, щоб вільно насолоджуватись міською культурою. Загубивши інтерес до фольклорної культури (яка пов’язана з селянським побутом), відчувши ситуацію нудьги, вони, природно, почали вимагати від суспільства забезпечення доступної їм культури” (Див. статтю СЕЛЯНСЬКИЙ СИНДРОМ). Таким чином, соціальна батьківщина кічу – марґіналії промислових міст, а кіч можна визначити також як псевдофольклор у постселянському середовищі. В українській літературі ХХ ст. формування кічу тісно пов’язане з радянською індустріалізацією 30–60 - х років та зі створенням рустикального пролетарського середовища в українських містах. особливістю українського постселянського літературного кічу були і є специфічна ностальґія за фольклорною ясністю та світоглядна опозиція містові як самодостатній системі. Цей настрій прослідковується у творчості найбільш відомих українських літературних кічменів – Ю. Мушкетика, В. Собка, Р. Федоріва, Б. олійника, Є. Гуцала та інших. ситуація марґінальної ностальґії сформувала специфічний напрям кічу – історико - белетристичне повістярство (зокрема Іван білик, Роман Іваничук). Характерною якістю українського літературного кічу стало його обов’язкове дидактичне та ідеологічне забарвлення, яке у радянські часи мало соціально - класову, а після 1990 року – просвітницько - етноохоронну домінанти. український літературний кіч завжди тяжів до сцієнтофілії і намагався захистити свою еклектичність та марґінальність науковістю (іноді – псевдонауковістю). Ця тенденція породила низку профанійних феноменів на стику літератури та псевдонауки (творчість Ю. Канигіна). На межі ТР - дискурсу та відвертого кічу існує етноохоронна ідеологія “хуторянства”. З 90 - х років починає набувати повноти ознак нова складова українського літературного кічу, яка орієнтована на світову космополітичну мас - культуру і наслідує її взірці (А. Морговський, А. Кокотюха, інші). У дискурс космополітичного літературного кічу його автори уводять як запозичення із зарубіжного, здебільшого американських та російських взірців (С. кінг, Д. Корецький), так і здобутки модерного і постмодерного дискурсів світової літератури. ПМ - дискурс, який акцентує ціннісні пріоритети на ситуації (екзистенції) (див. статтю ПОСТМОДЕРНІЗМ), органічно інтеґрує кіч до свого операбельного простору (сценарії Квентіна Тарантіно).
Искусство или китч?
Сергей Заграевский
"Искусство - творческое отражение, воспроизведение действительности в художественных образах" (С. И. Ожегов)
"Китч (нем. Kitsch) - безвкусная массовая продукция, рассчитанная на внешний эффект, дешевка".
(Словарь иностранных слов)
1.
Приступаю к этой теме с легким ужасом. Как без привлечения эстетики Канта или исторического материализма разобраться в том, что есть искусство, а что китч, и как нормальному человеку, не вооруженному очередным вечно живым учением, отличить одно от другого?
А ситуаций, в которых желательно это различать, пруд пруди. Прогуляйтесь по любому выставочному залу, и этот вопрос встанет сам собой.
С книгами все несколько проще и понятней. Даже «самая - самая» домохозяйка, зачитываясь «любовными романами», как правило, понимает их истинную ценность с точки зрения общемировой литературы. В школе, что ли, проходят литературу лучше, чем изобразительное искусство... В кино с боевиками (или сериалами) тоже всем все ясно, хотя от этого их многомиллионные аудитории меньше не становятся.
Почему бы и нет? Это времяпрепровождение, и каждый им распоряжается, как считает нужным. Об искусстве в этих случаях речь не идет. Любовные романы и боевики на это высокое звание не претендуют, к тому же их чаще всего забывают немедленно после прочтения (просмотра).
Есть, конечно, спорные случаи и в литературе, и в кино, но здесь хотя бы воздействие китча сводится к «пришел – увидел - позабыл».
А вот если Вы купили китчевую картину (скульптуру etc.) и повесили (поставили) ее у себя в комнате, она на Вас будет смотреть долго - долго... Может быть, и на Ваших потомков... И что тогда? Возможны варианты.
Первый: это окажется не китчем, а произведением искусства. Этакий рекламный слоган для какой - нибудь галереи: «Предлагаем искусство по цене китча!» (очень, кстати, актуально, к большому сожалению).
Второй: это окажется с точностью до наоборот – китчем по цене искусства.
Ситуация: за несколько тысяч у. е. куплена картина, повешена на видное место, а потом... В лучшем случае – «насмешка горькая обманутого сына над промотавшимся отцом», в худшем – Вы все поймете через неделю, когда кто - то из Ваших знакомых Вам что - то на эту тему расскажет.
Вариант разветвляется на возможные подварианты дальнейших судеб вышеуказанной картины, но в любом случае ясно одно: в живописи ошибка в определении «искусство – китч» может стоить не только потерянных полутора часов, но и изрядной суммы денег.
Или испорченного вкуса последующих поколений... Уверен, что Вы, прочитав эту фразу, усмехнулись, но все же не будем пренебрегать и этой опасностью. Может быть, к концу статьи Вы со мной согласитесь.
Итак, попытаемся разобраться в невообразимо сложной и многогранной проблеме:
Как отличить искусство от китча?
2.
Никаких практических рекомендаций типа страницы, разбитой на две колонки, справа – искусство, слева – китч, и где перечислены все возможные случаи, естественно, не получится. Но если удастся развеять хотя бы несколько иллюзий и дать хоть какое - то подобие практического инструмента – цель этой статьи будет достигнута.
Как водится, давайте найдем отправные точки.
Первая отправная точка: что такое китч – более - менее понятно (см. эпиграф).
Вторая отправная точка: определение искусства – уже на порядок сложнее, на эту тему высказывались многие великие (и не очень) философы и писатели, причем отношение к искусству, например, Аристотеля, Фомы Аквинского, Канта, Толстого, Маркса, Фрейда и т. п. настолько отличается, что вывести какое - то единое определение нереально. Будем пока довольствоваться ожеговским (см. эпиграф). Кстати, интересно, откуда он его взял?
А что все - таки делать со второй отправной точкой, не создавая при этом новую философскую систему масштаба диалектики Гегеля и не перегружая ею читателя?
Давайте думать.
Вопросов вроде бы не вызывают: Мона Лиза (и весь Ренессанс из Лувра и Мюнхенской пинакотеки), «Бурлаки на Волге» (и все передвижничество из Третьяковки), Ван Гог (и весь импрессионизм из Пушкинского музея)...
Список можно продолжать до бесконечности, но вот мы и пришли к некоему общему мнению: «удостоенности» великими музеями. Зря там, наверное, не повесят. Только вот комиссия из Третьяковки почему - то выдает сертификаты не на каждую картину, продающуюся на Арбате, да и не на все картины в Центральном Доме Художника... Точнее, совсем не выдает, так что придется все-таки разбираться самим.
Если, конечно, у художника, предлагающего Вам картину, значится в послужном списке, что его картины находятся в коллекции Русского музея (к примеру), то это о чем-то, наверное, говорит. А может и не говорить: упакуй картину, пошли ценной бандеролью (желательно без обратного адреса) в Русский музей, и надейся на то, что они поленятся тебя искать, чтобы вернуть тебе твой «шедевр» и высказать при этом то, что о тебе думают.
Да и напиши в автобиографии хоть про то, что твои картины висят в Лувре и Прадо – кто это проверит?
Ну и ладно, скажут мне. Остерегаешься китча – не покупай ни на Арбате, ни в ЦДХ. Иди в антикварный салон (если есть деньги, езжай на Сотбис) и покупай карандашный набросок Репина или Пикассо за несколько десятков (сотен) тысяч долларов. Там уж тебе будет и сертификат, и гарантия, а если окажется подделкой – так это уже явный криминал, и разговор другой.
Да, возможно. Но мы же договорились, что эта статья – не практическое руководство, а попытка разобраться и дать некую подсказку тем, кто стоит перед картиной и пытается что - то понять, исходя не из громкого имени, а из того, что изображено на холсте. Да и имя Репина не всегда было громким.
3.
Однозначное определение искусства мы так и не вывели, так что будем стараться понять без него.
Попробуем «от противного», будем постепенно сужать круг – ведь художников тысячи, работ – сотни тысяч, и их всех взором не охватишь.
Итак, очень распространенная и очень опасная иллюзия: «Если это похоже на что - то из классики, это хорошо».
Наиболее часто «плагиатируемые» художники:
- Шишкин;
- Поленов;
- Айвазовский;
- Сальвадор Дали;
- прерафаэлиты (удивительно, сколько это скромное течение середины прошлого века дало «последователей»!).
И вот стоит человек перед стотысячным перепевом «Девятого вала», мастерски выполненным (если рука у художника «набита»), и думает: а почему бы и нет? Мастерство – налицо, красиво, эффектно, солнце светит, играют волны, ветер свищет, автор – член всех возможных творческих союзов с такого - то года, чем не искусство?
А сколько покупателям предлагается безликой, стандартной обнаженной натуры?
Ну сколько веков можно одно и то же? И ведь покупают же люди, и вешают на стену, и считают: «Playboy» – пошлятина, а «холст, масло» само по себе уже задает некий уровень.
Да нет, господа, к сожалению, не задает. И через сто лет пошлятина на Вашей стене ею быть не перестанет, и искусством не станет хотя бы потому, что Гойя уже написал «Маху обнаженную», и ее пять тысяч сто двадцать первый вариант конца ХХ века так и останется пять тысяч сто двадцать первым. Да и денег на натурщиц у современных художников чаще всего нет, с того же «Плейбоя» перерисовывают...
Антиквариатом – да, когда - нибудь станет любая картина, но станет и пепельница или столик!
Мы плавно перешли к еще одной иллюзии: отождествлению антиквариата и искусства.
Да - да, это иллюзия, и не надо вспоминать байки типа «нашли ученые в земле амфору трехтысячелетнего возраста, ахают – охают от ее красоты, а три тысячи лет назад она использовалась как горшок, в лучшем случае печной».
Не знаю, будут ли ученые три тысячи лет спустя ахать над арбатскими матрешками с лицами президентов, но речь о другом: аханье над вышеуказанными предметами к искусству имеет крайне косвенное отношение. Эпоху – да, эти предметы отражают, и это интересно уже само по себе. Да и я, грешным делом, в свое время радовался появлению арбатских матрешек – это были последние годы советской власти, и от Арбата веяло какой - то свободой...
Но матрешка с лицом Ельцина – это китч, китчем была, есть и будет, и, к счастью, это понимают практически все, а если покупают – понимают, что покупают сувенир. Или игрушку. Игрушки, кстати, бывают очаровательными, их можно назвать китчем со знаком «плюс», но к искусству, опять же, отношение это имеет очень косвенное.
4.
Мы шаг за шагом приближаемся к практическим выводам, и для этого вспомним еще один китч, но высшей пробы: яйца Фаберже.
Сколько в меня сейчас полетит камней! И, тем не менее, само по себе яйцо Фаберже – китч, пускай даже сделанный лучшими ювелирами ХIХ века.
Дабы отвести от себя летящие камни, прошу открыть первую страницу, перечитать определение китча и ожеговское определение искусства и подумать, где в пышных, раззолоченных яйцах вкус, а тем более творческое отображение действительности. А что это продукция массовая – это да.
Стоп! – летит в меня очередной камень. Какая же это массовая продукция? Несколько тысяч экземпляров – это разве массовая? Матрешки – да, рождественские ангелочки – да, но уж яйца - то Фаберже? Автор бы еще Палехские шкатулки китчем обозвал...
Ну что же, давайте поговорим о том, где кончается индивидуальность и начинается массовость.
А кончается - то индивидуальность не на нескольких тысячах или сотнях экземпляров, а на двух! И только один экземпляр – индивидуальность, а не массовость! И это одна из необходимых черт, присущих произведению искусства, и наконец - то мы к ней пришли!
Произведение искусства всегда уникально. Да, его можно растиражировать, но надо понимать: оригинал - то только один, даже если копия авторская. Больше одного экземпляра – это мастерство, но обычно не более того.
Вы меня спросите: а как же Ван Гог с его подсолнухами, которых он написал не один десяток?
Отвечаю: Ван Гог на то и великий художник, что ни один его мазок не является простым повторением предыдущего. Его подсолнухи – не авторские копии удачно сделанного оригинала, а каждая из этих картин создана как оригинал. И я не думаю, что, имей Ван Гог материальную возможность нанять подмастерьев для копирования своих картин, он ею бы воспользовался.
Перевожу дух: наконец мы к чему - то пришли. Итак, произведение искусства уникально, оригинально, никого не повторяет, не плагиатирует и не копирует... Чувствуете, как сузился круг?
Да, резонно заметите Вы, в плане уникальности спорить трудно, но уникальность - то тоже бывает разной. Вспомним, например, весьма оригинального, если не сказать, экстравагантного, итальянского художника Пьетро Манцони, который, пардон, запечатывал в банки свои экскременты и рассылал их в музеи. Кстати, нашел в этом многих последователей, в том числе и у нас в России... Так что уважаемый автор скажет о таких вещах? Является банка Манцони произведением искусства или нет?
5.
Ох, тяжелый вопрос. Да - да, не смейтесь. И если банки Манцони можно хотя бы подвести под ярлык безвкусицы и заклеймить как пошлятину, то что делать с 58 - ю километрами берега моря, которые два художника, Кристо и Жан - Клод, в 1969 году обтянули холстом? Или с серией фотографий Ханны Уилке, где она запечатлела все стадии своей смертельной болезни (рака)?
Да что там – вспомним «Черный Квадрат» Малевича! Что это все - таки – удачная выдумка или шедевр?
Вопрос, да? Зачем я его поставил – сам не понимаю. Обошлись бы констатацией уникальности и сослались на неисповедимость путей искусства – и дело с концом...
Ну что же, тем не менее, вопрос поставлен, надо думать.
Сразу придется попросить «не беспокоиться»:
- сверхортодоксальных православных, считающих, что слово «искусство» произошло от слова «искус», т. е. все это затея дьявола, и не более того;
- сверхортодоксальных исторических материалистов, считающих, что взгляд на общепризнанные шедевры искусства зависит от господствующих в соответствующее время производственных отношений, и из всех искусств для нас важнейшими являются кино, вино и домино.
Да с вышеуказанными категориями граждан, как правило, и спорить - то бесполезно: что можно возразить против догм, произносимых со стеклянными глазами?
А остальным задаю еще один вопрос: верите ли Вы в Бога? Или в некие высшие силы, управляющие некими мировыми процессами? Или (по нисходящей) в Бога внутри нас, который направляет наши поступки? Или во что - нибудь подобное?
На самом деле, во что Вы верите – не столь принципиально. Важно другое: признаете ли Вы хоть в чем - то некую вечную шкалу ценностей, причем новые ценности не отрицают старые, а дополняют?
Вы уже поняли, наверное, что я клоню к искусству, и хочу объявить его той самой вечной шкалой ценностей. Почему бы и нет? Когда говорят про «храм искусства», в эти жутко избитые слова вкладывают именно такой смысл. Ведь, например, официальное православие тоже считает: Ветхий Завет, Новый Завет, Церковное предание суть символы Святой Троицы, т. е. той самой единосущной, неделимой и взаимодополняющей шкалы ценностей. И не беда, что Ветхий Завет иногда допускал человеческие жертвы и многоженство – на то есть Новый Завет, который это однозначно запретил...
Так давайте теперь под этим углом зрения посмотрим на искусство.
Не согласиться со мной и полностью отрицать наличие единой системы ценностей в искусстве, конечно, можно. Это мне напомнит фразу, которую я слышал много лет назад: «Бога нет, а есть теория вероятностей и математическая статистика» (автор фразы – известный ученый в области прикладной математики). В нашем случае это звучит так: некие игральные кости в каждую эпоху выбирают из нескольких тысяч творцов несколько единиц и записывают их в энциклопедии. «Повезло» Микеланджело – и все тут! А остальным мастерам, расписывавшим остальные соборы, просто не повезло...
И покупателю современной картины в ЦДХ может повезти: укажет игральная кость на автора – завещает он (покупатель) внукам шедевр стоимостью миллион долларов, а не укажет – извините, не повезло. Этакая разновидность казино.
Возразить мне можно, приведя и другое, не менее распространенное, мнение – сейчас оценивать вообще бесполезно, потомство разберется. Пройдет этак лет пятьдесят – и все сразу станет всем ясно, а через пятьсот и вовсе.
Отвечаю: прожить бы только эти пятьдесят лет, а лучше бы и пятьсот, чтобы увидеть, как там разобралось потомство...
Без нас оно, конечно, тоже разберется, но что получается – придут новые люди с новой психологией, так и оценивать все будут совсем по - новому? А как же опыт предыдущих поколений – он что, ничего не значит? Опять будут «сбрасывать Пушкина с корабля современности»? Извините, проходили, больше не надо.
Так вот, есть она, эта единая система ценностей, и если потомству виднее – так это только потому, что уходят сиюминутные страсти, мода, рекламная шумиха, и остается (или не остается) произведение искусства как таковое.
И никакие социальные потрясения не заставят признать Мону Лизу двумястами граммами красок, размазанными по холсту. И многие, очень многие современные работы, несмотря на сетования типа «искусство умерло, потому что поиски формы зашли в тупик», прекрасно впишутся в эту систему ценностей. Да если бы ее не было – не только отмерла бы профессия «искусствовед», но и Сотбиса бы не было, и шедевры искусства со временем не росли бы в цене, а падали, как большинство товаров народного потребления.
А ведь, действительно, нет в мире никакого высшего экспертного совета, который бы ставил оценки произведениям искусства и сообщал об этом всем. Эта шкала – в нас, в нашей интуиции, и искусствоведы вместе с арт - рынком и «общественным мнением» ее только подправляют. Или, если хотите, она вне нас, этакая божественная субстанция и наше восприятие с помощью искусствоведов к ней приближается (или отдаляется). Вариантов много, но самое главное – она есть!
6.
А как распознать, принадлежит или нет произведение к этой системе ценностей? – спросите Вы. – Ведь все это общие слова, а более конкретно? Так, например, все - таки «Черный Квадрат» – принадлежит или нет? Да и про банки Манцони ответ был какой - то уклончивый...
А каким мог бы быть ответ? Мы же договорились – никаких конкретных рекомендаций, только инструмент. Что в данном случае может послужить инструментом Вашей, именно Вашей оценки «Черного Квадрата»?
Да очень просто (или очень сложно). Ваша интуиция.
Вы же, например, что бы себе не доказывали, интуитивно чувствуете, что совершаете те или иные грехи (или просто неблаговидные поступки), при том, что четкого определения греха нет ни в Ветхом, ни в Новом Завете, да и в последующих церковных учениях грех толкуется очень обобщенно, а списков неблаговидных поступков вообще никто не составлял.
Ну - ка, перечислите семь смертных грехов! Да и если даже перечислите, часто ли Вы перебираете в уме этот список перед тем или иным конкретным поступком? Нет, конечно, но Ваша интуиция все же на что - то в этой области ориентируется. И общественное мнение тут ни при чем – речь идет о Вашем внутреннем восприятии.
А, кстати, вспомним имевшие место в начале века попытки оправдать Джека - Потрошителя. Ну, во - первых, социальные причины, а главное: убивал - то он все больше проституток, т. е. женщин нехороших – так, если женщины нехорошие, то Джек хороший, и очень логично, не правда ли?
Только Ваша интуиция почему - то подсказывает Вам совсем обратное...
Вы можете мне возразить: какая же может быть интуиция в искусстве у человека, не имеющего искусствоведческого образования?
Да на то она и интуиция! Ведь богословского образования у большинства людей тоже нету (к разговору об интуитивной оценке грехов). Искусство, как мы выяснили, все - таки храм, и любой из нас туда неоднократно заходил. И тех художников (писателей, поэтов etc.), тех гениев, на которых базируется этот храм, так или иначе, знают все. Хотя бы в школе проходят, пусть плохо. Вот это, возможно, и есть информативная база для интуитивных оценок любого человека (я не беру крайние случаи типа Маугли). А если человек по тем или иным причинам отрицает искусство как таковое – что же, тут и ситуаций, когда от него требуется оценка, обычно не возникает.
А чтобы не свести свою интуитивную оценку искусства к обычному «нравится – не нравится», давайте все - таки поставим ограничения в виде «индивидуально – не индивидуально», «душа вложена – не вложена», «мастерство присутствует – не присутствует», и, я уверен, ошибок в восприятии будет меньше.
Их, конечно, не может не быть – и, наверное, это тоже правильно. Ведь не одни только гении нуждаются в признании, и даже самые бездарные художники не заслуживают голодной смерти.
Апрель 1999 г.
Пишіть нам.
|
