Однажды утром ты проснулась и осознала, что его больше нет в твоей жизни. Еще одно утро, еще одно кофе, но без него. Это было тяжело представить, еще тяжелее поверить в это. Еще вчера все казалось вечным, но повинуясь неведомому зову, ты набрала знакомый номер и…
- Я устала и больше так не могу…
- Хорошо, ты сделала выбор…
Он бросил трубку, он бросил трубку и тебя тогда, когда знал, что ты ждешь звонка и наивных уверений, что все будет хорошо, все будет как прежде… Но он больше не звонил…
И вот ты лежишь в своей большой ПУСТОЙ кровати и считаешь секунды проведенный порознь… ВОСЕМНАДЦАТЬ. ДЕВЯТНАДЦАТЬ. ДВАДЦАТЬ. Еще двадцать секунд НЕВМЕСТЕ В душе шла борьба желаний: позвонить и услышать его родное ПРИВееееТ и не звонить и доказать, что твоя жизнь возможна и без него. Ты приняла доводы старой недоброй гордости и не звонила…и телефон молчал тебе в ответ.
Еще одно утро пустоты, как будто из твоей комнаты исчез родной и ГОРЯЧО ЛЮБИМЫЙ… платяной шкаф. И пусть это ты решила от него избавиться: не моден, не соответствует интерьеру, но чувство горячи накрепко засело в душе. Ведь он был частью твоей жизни, а сейчас его нет и платья, шарфы и рюши разбросаны по комнате, как МЫСЛИ, которые нужно собрать и ЖИТЬ дальше… но без него…
Наводя мысленно порядок у себя в голове ты уснула… не на долго, а когда проснулась, новый день уже во всю сигналил спешащими автомобилями, ворковал голубями на балконе, пах остывшим кофе на тумбочке. Ты встала и поняла – шкаф действительно лишний и занялась поисками телефона антикварного магазина. ЖИЗНЬ надо было менять…
20.07.10

У мозку звучать барабанні ритми, коли я згадую тебе. Ти – мій далекий континент хащ і згадок, ти – закуток, де я оселила свої мрії. Ти – надійне мрієсховище, бо несправджена мрія живе довше і пише листи, малює етюди, вишкрябує у пам’яті гравюри нереального. Ти живеш у мені, як володар, керуєш думками і вчинками. У своїй далекій країні ти лише людина, а у всесвіті моєму ти – господар. Ти дозволяєш прокидатися вранці під спів незнайомої пташки, відчувати особливий запах першої кави, обираєш за мене найблакитнішу сукню, щоб інші знали, що це блакить очей твоїх пильнує долю мою. Ти наказуєш посміхатися незнайомцям, щоб ті розуміли, що ти вищий за ревнощі, бо серце моє, як і тіло моє – це твій дім, і ти в ньому господар. Це ти малюєш мої сни, це ти пишеш сценарії моїх думок, це ти…
Сумно лише, що ти не знаєш де твій дім…

Чоловіки як сукні. Бувають Вечірні – для оксамитових вечерь і довгих розмов про особисте у примішку з філософським. Вони прикрашають життя і тебе, дарують відчуття власної гідності і значущості. Коли ти в такій сукні, тобі неодмінно хочеться, щоб тебе побачив твій колишній чи твоя найзаклятіша подруга.
Бувають Міні – відкриті ноги, відкриті плечі, лише душа у чернечій сутані. Душа взагалі тут не до чого, вона може взяти вихідний. Такі сукні одягаємо раз чи два, а потім воліємо забути, як моторошний спогад, і благаємо, щоб нас не побачила мама, бо на вулиці мінус двадцять, а у нас голі колінка.
Бувають прості і зручні, які одягаєш, коли не сподіваєшся на чудо, просто вже час на роботу і треба щось одягнути. Ти не знаєш, звідки з’являються ці сукні у твоєму гардеробі, і куди зникають. І байдуже, якщо тебе хтось побачить…
Бувають навіть не сукні, а так – Халати… Про них, навіть, нема чого сказати. Їх ніхто не бачить, і слава Богу…
Бувають маленькі Чорні Плаття, що ніколи не виходять з моди; вони для вранішнього коктейлю, обідньої прогулянки річкою, вечірньої бесіди алеями; вони легкі і зручні, вони прості і вишукані, вони ті, що завжди личать…
Це ти личиш мені, як маленька чорна сукня, з тобою я стрункіша, загадковіша і бажаніша. Це ти робиш мене такою жінкою, якою я хочу бути…

Сіра, прямокутна коробка. Невеличке вікно. Єдине, самотнє. А кімната така велика. Тільки декілька сірих променів прозорим полотном спускаються до кімнати. Тиша і темрява зводять з розуму. Ти сидиш на ліжку, скрутившись зігнувшись, здається тебе тут і нема. Можливо, й нема, а це - тільки тінь, чиясь тінь. Ти відчув як тремтять руки. Це від втоми, чи болю? Втоми? Та ні, Ти ніколи в це не повіриш, Ти ніколи не знав втоми. Біль? Ти до нього вже звик.
Тобі здалося, наче ліжко хитнулося. Ти відкрив тяжко заплющенні очі, і побачив замість чорної підлоги безмежну прірву. Подивився на стелю – не було вже стелі, тільки мільйони окатих зірок споглядали з небес. Ти навіть не спитав себе, що трапилося, Ти знав, що світ – це також видіння, в яке ми свято віримо. Це лише одна ілюзія замінила іншу.
Замість спеки тісної кімнати – прохолода гірської ночі. Але легше не стало. В голові пульсують хаотичні думки. Не було слів, були лише видіння, і що ця ніч і прірва в порівнянні з ними.
Тепер ти певно знав – це втома... Свідомості не було вже сил зупинити потік тих далеких образів минулого. Вони завжди йшли слідом, але тепер вони захотіли йти поруч, а іноді й випереджати Тебе. Не було сил сказати: „Ні!” Не було сил терпіти далі.
Раптом, ти відчув легких доторк. Звідки? Навколо прірва. Обернувшись назад, ти побачив Її. Таку саму, якою Вона була колись дуже давно. Її чорне волосся; глибокі, темно-зелені очі, Її гострі риси обличчя, які ранили твоє серце зараз так само, як і багато років тому. Але Ти не хотів дивитися Її у лице, не було потреби, Ти беріг його образ у душі.
Холодна, як завжди, рука торкнулася його рамена.
- Як тобі моє диво? – лунало немов би нізвідки.
„Нічого особливого” – ти не сказав, подумав.
- Я хотіла зробити тобі приємність. Я пам’ятаю: ти любиш самотність під нічним небом. Вибач за те, що тут так прохолодно. В наш час важко знайти місце, де б не перебували люди.
- Вибачаю, в тому немає твоєї вини.
- Дозволиш? – вона сіла біля нього на стілець, нашвидкоруч зроблений з нічного туману і клаптя заблукалої хмари.
- Будь ласка, це ж твоя ілюзія – Він ховав своє обличчя в нічній імлі, не хотів, щоб вона бачила його таким...
- Навіщо ти прийшла? Тобі подобається отруювати моє серце гіркотою поодиноких зустрічей? Чи просто стало набридливо?
- Ти ніколи не вірив у мої щирі почуття. Я прийшла до тебе, тому що прийшла. Я відчула, що ти сам і... Можливо, тобі не подобаються гори? – вона плеснула в долоні, і все навколо зникло, натомість з’явився сад, запахло яблуками.
- Я хотіла тебе здивувати, а Тобі не подобаються мої дива.
- Навіщо вони мені зараз, коли я просив про них, Ти мене не чула. Навіщо мені тепер Твої яблука? – Він глибоко вдихнув солодке повітря, таке лагідне після колючого гірського. Він обожнював яблука. Вона це знала, а також знала, що Він радий її бачити, але не може дозволити собі цю слабкість. А вона не хотіла примушувати, бо усвідомлювала, що прийшла як завжди, лише на мить. Це була її слабкість, і Вона дозволила її собі. Завтра Він прокинеться, і вважатиме, що це лише сон, тому сьогодні Вона могла дозволити собі бути відвертою.
Дивна картина. Ніч і тільки двоє самотніх людей. Він – розтріпаний і незібраний, і Вона – як завжди, досконала, як завжди, блискуча, як завжди в чорному. Вони такі не схожі, але все одно разом.
- Ти знаєш, - пролунав її м’який з придихом голос – я досі бережу твій подарунок. – Вона відхилила комір – на чорній оксамитовій стрічці сяяла блакитна зірка. Я не вірила. Коли ти сказав, що достанеш зірку з небес, я думала це тільки чародіям під силу. Але ти довів, що сила твоя більша. Тепер я не знаю кому вірити: їм чи Тобі?
- Вір їм, бо їх ти ніколи не покинеш...
- Не треба так, ти добре розумієш, я не можу залишитися.
- Тоді лиши мене в моїй маленькій сірій кімнаті. Знаю, вона огидна і брудна, але вона моя. Я маю повні права нею володіти. Я весь час здоганяв примари, а тепер мені захотілося спокою... і реальності. Я хочу торкатися стільця і знати, що він справжній. А перед тим, як опинитися в саду, я хочу провештатися через усе місто, крізь ці сірі і довгі вулички. Я хочу звичайного життя.
Вона посміхнулася, усвідомлюючи, що це говорить не він, а ображена гордість.
- Кожна людина має право обирати.
Він здригнувся, щось чорне сунуло на нього. Але це була стіна, до болю знайома, стара, пошарпана стіна. Знову від кімнатної задухи розум скував головний біль. Вже не пахло зорями. А стеля була така сама брудна.
„Все як завжди” – подумав він.
Аж ні. Біля ніг м’яко мерехтіла маленька зірка, та сама, що нещодавно так любо милувалася на Її шиї.
- Навіщо так жорстоко! – тільки зараз він відчув потік тепла і ніжності, що виром увірвався в душу. Йому стало шкода зірки, що була для нього найвищим символом.
Маленька зірка мерехтіла в нього на долонях, вона ще берегла Її тепло. Він міцно стис її, щоб не проронити жодної краплини того тепла. І він збереже його і поверне зірку. Вони обов’язково ще зустрінуться, нехай тільки настане ранок...

Как обычно, ты был занят, читал книгу. Пустую и безжизненную, одну из тех, которая умирает, как только рука писателя отрывается от желтых листов рукописи. А как же я? Я – живая.
Встаю с кресла и прохожу возле тебя, специально задев толстый том, лежащий на столике.
- Какая я неловкая! – накланяюсь за книгой. Оторвавшись от черной бегущей строчки, ты лишь отсутствующе посмотрел на меня поверх очков:
- Поставь на полку. Вон там!
Моя улыбка тут же угасла, как звезда, спадающая с небес в твои холодные ладони. Чувство ненависти к тебе поднималось откуда-то снизу и заполнило все мое существо. Я подымаюсь и смотрю на тебя взглядом Повелительницы, дьявольские огоньки пляшут у меня в глазах, отражаясь в стеклах твоих очков. Стою и смотрю на тебя. Затем приходит понимание, что ты этого не стоишь… Бросаю толстую книгу тебе на колени и ухожу к окну. Ты невозмутимо убираешь ее на стол. Какая наглость!..
Ему все равно, что у меня на душе. Не спросит, не поинтересуется. Так, кто же он мне?
Как мне тогда хотелось открыть окно, чтобы сильный ветер разметал все его ничтожные бумажонки, подхватил их вихрем, и понес их листопадом по бульвару, перепутав с голубями и детским смехом. Пусть они изведают хоть миг настоящей жизни. Резким движением рук я распахиваю окно, и в комнату врывается… легкий бриз сиреневых ароматов весны. Я перестаю злиться, перестаю позволять тебе воровать мою жизнь таким жалким способом - вызывая во мне чувство злости. Сажусь на подоконник, обхватываю руками ноги, уже позолоченные первым весенним солнцем. Сквозь злость и обиду, я все же жду тебя, смотрю на твои сильные руки, представляю их нежные прикосновения. Ветер шалил с подолом моей юбки, кружил, вертил, бесстыдно зазирая в святую святых. А руки твои по-прежнему бережно теребили затертые страницы старой книги. О чем же эта книга? Как все – о любви. Все книги о любви, все жизни о любви…
- Я любила пианиста…- неожиданно, даже для меня, прозвучало мое признание.
- Я не знал… Ты не говорила…Когда же это было? – Есть все-таки вещи способные оторвать тебя от чтения.
- Давно! Очень давно. Тогда дамы ходили в пышных платьях, а мужчины убивали друг друга во имя любви.
- Снова фантазируешь?
- Нет же, я помню, как я ему играла.
- Ты не умеешь играть.
- Молчи и слушай. Я играла ему нежные вальсы Листа, мои льняные лаканы…
- Ты брюнетка.
- Мои льняные лаканы – почти закричала я, перебивая его – содрогались в такт музыке. Тонкий стан обтянут розовым шелком, на корсаже белые лилии. Пальцы нежно косаются клавиш, и он смотрит на мои руки, целует их взглядом. Он любит мою музыку, он любит меня, я это знаю, хотя эти кроваво-красные слова еще не соскользнули с наших уст, обжигая их, и мои губы оставались нежно-розовыми, в тон цвета невинности. Мои пальцы косаются клавиш, чувствуя их тепло, пару мгновений назад пламя его страсти распаляло пространство музыкой, его пальцы утопали в этих клавишах. Обожаю его игру. Играя, он слегка сутулился, наклоняясь ближе к клавишам, их энергия через пальцы проникала в него, я видела, как она будоражила его тело, как сильные мышцы оживали под тонким сукном батистовой рубашки. Каждую ноту я ловила глубоким вдохом. Его музыка – флакон чужих чувст, но он заставлял вас поверить, что это ваша жизнь, ваша музыка… Я любила его и это осеннее утро молочно-бежевых тонов. Мы кружились в вальсе, как кружатся осенние листья, мы скользили по первой изморози, ловили первые снежинки ладонями. Люблю, когда спелая осень сплетается в тесных объятьях с юным дерзким декабрем. А мы продолжали кружиться… Там мой дом. Здесь я в гостях.
- Я же говорил, переезжай ко мне.
- Там мой дом. Зачем я снова родилась? Второй такой жизни не будет. Возможно, и он, мой пианист, снова здесь? Возможно, стоит его искать? А я прозябаю здесь с тобой в этой книжной пыли…
Я опустила ноги с подоконника и соскользнула в неизвестность. Не знаю, бросился ли ты за мной. Когда я уходила, мои последние мысли были о пальцах, касающихся клавиш моей души.
Соскочив на тротуар, я немного ушиблась, но сейчас это было не важно. Посмотрев на свой левую ладонь, я нарисовала острым камушком новую линию жизни, я порываю со всем прежним, я рву все законы бытия, я становлюсь счастливой. На дне ладошки стала собираться лужица крови, но сейчас это было не важно…
Бульвар был полон беспрерывно передвигающихся людей, на той стороне улицы бедный скрипач зарабатывал игрой на скрипке, осенние мотивы его музыки образовывали в молодой весне рваные раны. Я подошла к нему спросить, не брат ли он моему пианисту. Подошла и онемела… Мои губы, целованными многими, уже пару столетия оставались невинно-розовыми, лишь Ты мог зажечь их алый цветок. Но Ты был далеко, а это не был Твой брат. Я сняла с рук кольца и браслеты – оковы, дарованные тем, кто остался в сырой тесной скорлупе, и бросила их в шляпу скрипачу…
Я начала новую жизнь. И ты, скрипач, – мой свидетель, а музыка твоя – подскажет мне путь. Ведь я ее уже слышала… В другой жизни…

Чужой! Не мне стелить тебе постель. Не мне целовать тебя в губы и обещать сладких снов. Не мои объятья пленят тебя этой ночью, жар не моих рук растопит лед твоего сердца.
Я прейду лишь во сне, чтобы робко сказать: «Привет…», не разрешив себе даже касания взглядом. Как всегда, ты будешь сидеть напротив и шутить, а я смеяться над твоими шутками.
Даже во сне ты – не мой, не мне будить тебя поцелуем и запахом пряного кофе.
Пусть она согреет душу и успокоит твое сердце. Она – твоя жена.

Колдунья-неудачница сидела на скамейке в осеннем парке. Недавно прошел дождь. В голубых лужах, в которых отражалось небо, плавали маленькими корабликами листья. Колдунья тихо вздыхала, думая о своих неудачах. Никто не обращал на нее внимания, всяк спешил, догоняя свое будущее. Она видела, как судьбы яркими, блеклыми, темными, монотонными лентами оплетали людей. Не удавалось ей одно – объяснить людям, что не всегда желаемое – благо. Колдунья могла осуществить почти любую мечту, а вот сделать человека счастливым – было ей неподвластно.
Чародейка вспомнила, как невзначай зашла в мысли девушки Анны. Которая скучая на работе, мечтала вырваться из плена города и оказаться на берегу молочно-теплого моря. Колдунья сама себе улыбнулась – как легко подарить чудо! Мысленно она отвела ее в ближайший магазин, где девушка купила крем для загара и выиграла путешествие на берег «молочно-теплого моря». Волшебница, потирая руки, прикрепила еще одну звезду себе на мантию: «На одного счастливого больше». Когда, не помня себя от счастья, девушка упаковала желтый чемоданчик, и отправилась в путь, колдунья заметила, что на другом конце города на перрон ступил человек, который (сам этого не зная) приехал в этот город, чтобы влюбится в девушку Анну, которую стальные крылья уже подняли высоко в небо. Он был в городе неделю и три дня, ровно столько, сколько Анна отдыхала на ладонях у солнца. А потом она вернулась… А он уехал… Но это уже не имеет значения – они никогда не встретились. Его жизнь сложится удачно, но всегда будет чувство пустоты, а она, сама не зная почему, разлюбит море…
А потом был молодой художник, влюбленный в девушку Наташу. Он писал ее портреты, бродил печальным парком, там и повстречал Колдунью. Она помогла парню, уронив маленькую звезду в сердце девушки. Наташа впервые ему позвонила, они пошли гулять тем самым парком, он рисовал ее акварели, а она слушала музыки и читала легкомысленные журналы. Чтобы подарить ей ту жизнь, о которой она мечтала, ему пришлось забыть о живописи, и посвятить себя мирской суете. Но в своем новом счастье он не нашел счастья, он оставил его на скамье в осеннем парке рядом с мольбертом и мечтой зовущей ввысь, а не камнем тянущим на дно .
Колдунья все также сидела в парке, думая о судьбах, которые разбила несвоевременная мечта. Только время знает ответ на вопрос, почему некоторым мечтам не суждено сбыться…
25.06.10

Его жизнь была настроена как часы. Что ему предстоит завтра, он знал еще полгода назад. Ему это нравилось, это создавала иллюзию, что он управляет своей жизнью. Но это было не так. Это жизнь управляла им. Тысяча «надо» - вот и вся его жизнь. Не он принимал решение. На перекрестке судьбы, он думал, что сам избирает свой путь, но он давно уже был предрешен тем «надо», за которым он последовал еще много лет назад… Так он и жил: точный – как Биг Бен, надежный – как Швейцарский банк.
Однажды в третьем часу ночи он проснулся с безумной мыслью, что его обманули… обокрали… похитили… его жизнь… Сердце забилось в бешеном ритме, захотелось распахнуть все наглухо закрытые окно и кричать о своей беде… но сил хватило только на стакан воды. С пением птиц на рассвете он уснул, а когда проснулся – забыл о ночном кошмаре. Жизнь пошла своим чередом. Биг Бен не останавливается.
Но эта ночь решала судьбы. Его ночной призыв был услышан. Жули родилась в ту ночь, когда в третьем часу он почувствовал неутолимую жажду. С тех пор она, внимаю тихому шепоту его души, шла по небесным созвездиям с кувшимом чистой воды, он был слишко занят, чтобы смотреть на звезды.
- Ты любишь звезды? – Он был слишком занят, чтобы слышать чужие голоса, его – давно умолкли.
Чтобы привлечь его внимание она приоткрыла окно. Ворвавшийся ветер разметал листы его работы. Бережно собрав их, он взгляну на окно. На подоконнике сидела девушка. Недоумевая, он оглянулся, пытаясь понять, что происходит.
- Ты любишь звезды?
- Люблюююю... - растерянно протянул он.
- Неправда, если бы любил, то приходил бы с ними поговорить, а они уже ни один год скучают. Видишь, Осирис потерял былой блеск.
- У меня нет времени для болтавни, у меня много работы. – Торопливо вымолвив, он уселся за стол.
- А я люблю звезды...
- Вы не могли бы оставить меня одного?
- Нет, теперь не могу, ты сам меня позвал.
- Позвал? Не помню.
- Давай слушать звезды, они сегодня очень разговорчивые.
-Слушать звезды? Как?
- Вот так...
Она ладонями закрыла его глаза, а когда ее дыхание сравнялось с его, весь мир куда-то исчез, как-будто и не было его, лишь только тысячи голосов разного цвета были слышны.
- Здесь рождаются мечты. Видешь вон ту звезду?
- Нет.
- Правильно. Это твоя звезда. Она уже давно молчит. Сначала она стара серой, потом темнее, темнее и пучина суеты вовсе ее поглатила.
Он растерянно смотрел на небо, осознавая, почему оно уже много лет было для него пустым – там не было его звезды.
Они сидели на подоконнике до последней звезды.
- Куда они исчезли?
- Они опустились с небес к людям.
Он почувствовал, как учащенно забилось сердце. Положив свою руку ему на грудь, она тихо прошептала:
- Вот и твоя на месте.
Он смотрел ей в глаза, а она все не убирала своей руки. Его взгляд стал туманиться, ему показалось, что он падает с большой высоты, потом он понял, что летит. Как давно он не летел, еще с детства! А думал, что разучился.
Когда он проснулся, уже расцветало. Окно было раскрыто, и пол был усыпан листами его работы и желтыми листьями тополя. Только сейчас он не бросился их собирать. Жизнь потекла новым руслом.
Вечера он ждал с нетерпением мальчишки. Ждал и пытался угадать ее в каждом шорохе. Ее все не было. Он подошел к окну, смотрел на звезды и сам себе улыбался. Где-то там высоко была его звезда. Только Ее не было. Он уснул только тогда, когда последняя звезда была доставлена по адрессу. И в сонном забытье услышал: «Не забывай меня, Андре».

2004г.