Автори /
Іван Потьомкін (1937) /
Проза
Где-то за неделю до Шавуот появляется одна из наших сотрудниц с подносом ватрушек и предлагает всем нам, ее сослуживцам, отведать:
– Это от Жанны.
Жанну мы знаем как одного из ведущих специалистов процветающей фирмы .
– А что, у нее день рожденья или другое какое-нибудь торжество? – спрашивает кто-то.
– Да нет, просто Жанна любит заниматься выпечкой и угощать. Вот и весь секрет.
Мне претит принцип “Ни себе, ни другим”, но я не приемлю также и “Отдай последнюю рубаху”, за которым так и слышится “Отдай жену дяде, а сам иди к... тете”, а в мировом масштабе – “Пролетарии все стран, соединяйтесь!” Почему, спрашивается, не иметь в запасе то, что всегда можно отдать нуждающемуся?..
...Я давно уже хотел рассказать о людях, подобных Жанне, так как всякий раз, когда встречался с ними, был настолько поражен их бескорыстным участием в моей не то что беде, но, скажем, тяжелой ситуации, что, кажется, и отблагодарить по-настоящему не сумел. Вот хотя бы в этом случае.
В студенческую пору мне несколько раз приходилось участвовать в традиционных Лермонтовских конференциях. Познакомился там с интереснейшими людьми, а с Ираклием Луарсабовичем Андрониковым, как мне тогда казалось, даже подружился. Впрочем, сейчас я думаю об этом несколько по-другому, так как вряд ли можно гово¬рить о дружбе личности, известной на весь тогдашний Советский Союз, и студента-второкурсника. Просто когда под занавес конференции всех нас, ее участников, повезли на родину великого осетинского поэта Коста Хетагурова и молодежь, учуяв запах шашлыков, ринулась штурмовать довольно крутой подъем, у его подножья остались мой преподаватель и Ираклий Андроников. Оба сердечники. И хоть помогал я тогда взбираться на гору моему кумиру не корысти ради, все же попросил его, чтобы во время гастролей в Киеве он бесплатно выступил в нашей университетской библиотеке, так как попасть на его концерты в филармонию было для нас, студентов, и трудно, и дороговато. Многие удивлялись потом, как это такая знаменитость, человек во всех отношениях занятой, нашел время не просто посетить нашу, а не академическую библиотеку, что находилась по соседству, но еще и два с лишним часа читать свои преинтереснейшие рассказы, отвечать на бесконечные вопросы дотошных филологов.
И все же не Андроников, вечная ему память, вяжется у меня с Жанной и ей подобными. Ираклий Луарсабович при всем благородстве своего поступка был просто порядочным человеком и выполнил данное когда-то студенту слово. Кстати, об этом на следующий же день раструбили газеты. А вот о том, о чем знал и навсегда запомнил только я, мне бы хотелось рассказать. К тому же это произошло вскорости после окончания Лермонтовской конференции.
Наша киевская группа прибыла из Орджоникидзе в Тбилиси и в тот же день улетела в Киев. А я по просьбе своего руководителя (и к своей радости) должен был отправиться на следующий день в Пятигорск и поработать над книгой записей в тамошнем музее Лермонтова. Не стану распространяться о красотах и достопримечательностях столицы Грузии. Экскурсоводы, без коих я, к сожалению, за неимением ни времени, ни средств обошелся тогда, расскажут об этом и лучше, и правдивей. Да и просто не хочу затмить большим городом величие души человека, который мне встретился совершенно случайно, когда я уже почти отчаялся найти общежитие университета, чтобы не ночевать на улице.
Безумно радуясь, что наконец-то попал в город, о котором столько читал и слышал, я часами бродил и бродил по его улицам и переулкам, пока не почувствовал приближение вечера и не спохватился: постой, а где же я буду спать? Перефразированное на русский “Как-нибудь да будет, потому что не бывает так, чтобы как-нибудь да не было”, усвоенное с детства, никак не вдохновляло меня. Каждый из прохожих, у кого я пытался выяснить, как попасть в общежитие университета, где мне был обещан ночлег, давал разную информацию. Мои командировочные таяли на автобусы и трамваи, а вместе с ними и восхищение ни в чем не повинным городом. Что же делать, спрашивал я себя, когда, оставив на какое-то время надежду отыскать общежитие, кинулся к многочисленным сапожникам с просьбой о ночлеге и понял, что и здесь ничего не получится. Зажглись огни Тбилисо, я сел в трамвай и снова начал спрашивать пассажиров о полумифическом общежитии. Глухо. Уже решил сойти возле станции и как-то перекантоваться до отхода автобуса, как вдруг ко мне подходит юноша, к которому я также обращался, и спрашивает:
– О каком общежитии ты спрашивал, кацо?
– Университетском.
– У нас университетов много. Но что тебе там надо?
– Переночевать.
– Так при чем тут университет? Так бы и сказал. А то университет да университет. Пойдем со мной.
И мы вышли вместе где-то на окраине города. Перешли, помню, железнодорожный переезд и подошли к какому-то строению барачного вида.
– Вот и наше общежитие. Устал, небось, так что отдохни немножко и я покажу тебе наш город.
Не спросив ни кто он, ни где мы находимся, я тут же упал на предложенную мне кровать и моментально уснул. Кто знает, как долго бы продолжался сон, но мой знакомый разбудил, и мы пошли в город. Первым делом зашли подкрепиться в чебуречную. Замечу, что по пути к намеченной цели, а это был, кажется, греческий фильм “Мать”, который мой провожатый смотрел уже шесть раз и которым хотел угостить также и меня, мы еще несколько раз останавливались, чтобы выпить кружку пива и съесть что-то такое, что есть только в Тбилиси. Узнав, что я из Киева, мой знакомый все расспрашивал и расспрашивал о знаменитом нашем “Динамо”, но больше всего его интересовал вратарь Банников. Я, признаюсь, был в те годы болельщиком никудышним, о чем и сообщил своему собеседнику. Но даже этим не разочаровал его. Видимо, сам факт моей географической близости к команде, которая помогла его “Динамо” стать чемпионом страны, делал и меня достойным всяческого восхищения.
Но вот уже и фильм просмотрен, и некуда уже принимать ни пиво, ни чебуреки. Пора и спать.
– Послушай, – спрашиваю я перед тем, как лечь в постель, – а как далеко отсюда до автостанции?
– А ты что – уезжаешь завтра?
– Да. И очень рано – в пять часов утра.
– Что же ты не сказал об этом раньше?
– А в чем дело?
– Дело в том, что у меня нет будильника... Ну да ладно. Что-нибудь придумаем.
И я уснул, совершенно выкинув из головы мысли об отъезде. И вот то ли во сне, то ли наяву, но мало что соображая, слышу такое тихое и ласковое:
– Вставай, кацо. Уже четыре.
Вижу – горит лампочка без абажура. На столе развернутая книга. А рядом тарелка с пищей. Дымится стакан с чаем.
– Так ты, получается, не спал?
– Ты лучше побыстрее умывайся да кушай, а то опоздаем.
Он провел меня до самой станции. Ждал, пока не отошел автобус, и помахал рукой на прощанье. И вот, когда мы уже выехали на Военно-Грузинскую дорогу, я вдруг вспомнил, что забыл записать адрес моего благодетеля. Так и не смог отблагодарить за гостеприимство в городе, где у меня не было ни одного знакомого. Только и помню, что звали его Резо.
Вот почему всякий раз, когда принимаю гостей, мне хочется поставить еще один прибор, как делают это евреи на Песах, ожидая прихода Элиягу-Анави (Ильи-пророка). Сделать то же для тех, кто так похож на него. Кто вселяет уверенность, что нет безнадежных ситуаций. Что в последний миг вдруг появится тот, кто, не претендуя ни на что, возьмет да и поможет. Чаще всего даже имени своего не назовет.
• Можлива допомога "Майстерням"
Публікації з назвою одними великими буквами, а також поетичні публікації і((з з))бігами
не анонсуватимуться на головних сторінках ПМ (зі збігами, якщо вони таки не обов'язкові)