
Авторський рейтинг від 5,25 (вірші)
2025.07.13
16:10
Сльозами й кров'ю стелиться дорога,
Немає порятунку вже ніде.
Гуде в містах повітряна тривога -
Та як вона по-різному гуде!
По всій країні - обстріли ворожі.
Допомагає крізь цей жах пройти
Несамовитий шепіт: "Боже! Боже!
Немає порятунку вже ніде.
Гуде в містах повітряна тривога -
Та як вона по-різному гуде!
По всій країні - обстріли ворожі.
Допомагає крізь цей жах пройти
Несамовитий шепіт: "Боже! Боже!
2025.07.13
13:55
В часи, коли ще і Січі не було в помині.
Як тяглося Дике поле ледве не до Росі.
А козацтво у степах тих хоч і завелося,
Та ватагами ховалось в байраках, долинах
Та у плавнях. Отаманів собі вибирали,
А про гетьманів козацьких ще тоді не чули.
Хоробрі
Як тяглося Дике поле ледве не до Росі.
А козацтво у степах тих хоч і завелося,
Та ватагами ховалось в байраках, долинах
Та у плавнях. Отаманів собі вибирали,
А про гетьманів козацьких ще тоді не чули.
Хоробрі
2025.07.13
12:12
Дружина - запашна троянда
Та оберіг від самоти.
Пуста без неї отча хата,
Життя спливає без мети.
А я живу не пустоцвітом,
Жар-птицю маю у руках.
В думках жовтогаряче літо,
Та оберіг від самоти.
Пуста без неї отча хата,
Життя спливає без мети.
А я живу не пустоцвітом,
Жар-птицю маю у руках.
В думках жовтогаряче літо,
2025.07.13
08:31
Звідкіль з’являється мовчання?
Навіщо й що його жене?
Чому ця тиша первозданна
Тепер пригнічує мене?
Переживаннями повитий,
Щодня томлюсь на самоті, –
Зі мною справ не мають діти,
А друзі – збилися з путі.
Навіщо й що його жене?
Чому ця тиша первозданна
Тепер пригнічує мене?
Переживаннями повитий,
Щодня томлюсь на самоті, –
Зі мною справ не мають діти,
А друзі – збилися з путі.
2025.07.12
22:06
Після невдалої операції на очах
чоловік став утрачати зір,
світ став поринати в темряву,
береги стали губитися,
навколо панував океан пітьми.
Як побачити знайомі
і такі дорогі обриси?
Як насолодитися картинами
чоловік став утрачати зір,
світ став поринати в темряву,
береги стали губитися,
навколо панував океан пітьми.
Як побачити знайомі
і такі дорогі обриси?
Як насолодитися картинами
2025.07.12
14:16
А літо виставляє слайди:
гаряче сонце та асфальт гарячий;
із льодом склянку і мохіто...
Лиш думкою несешся в мандри.
Суцільна спека нині влітку,
а дощ, як зваба, вдалині маячить.
У нас ні краплі, лиш сушарка
гаряче сонце та асфальт гарячий;
із льодом склянку і мохіто...
Лиш думкою несешся в мандри.
Суцільна спека нині влітку,
а дощ, як зваба, вдалині маячить.
У нас ні краплі, лиш сушарка
2025.07.12
13:54
в очах моїх ти
в очах моїх ти
в очах моїх ти ще на порозі
нумо зайдім іще для чогось
іще для чогось іще для чогось
в очах моїх ти
в очах моїх ти
в очах моїх ти
в очах моїх ти ще на порозі
нумо зайдім іще для чогось
іще для чогось іще для чогось
в очах моїх ти
в очах моїх ти
2025.07.12
12:38
Нехай мене Зоська про вірш не просить,
Бо коли Зоська до вітчизни верне,
То квітка кожна вірш проголосить,
Зіронька кожна заспіває напевне.
Допоки квітка розквітне,
Допоки зіронька в леті,
Слухай, бо то щонайкращі поети.
Зірки блакитні, рожеві квіт
Бо коли Зоська до вітчизни верне,
То квітка кожна вірш проголосить,
Зіронька кожна заспіває напевне.
Допоки квітка розквітне,
Допоки зіронька в леті,
Слухай, бо то щонайкращі поети.
Зірки блакитні, рожеві квіт
2025.07.12
10:12
Якось незрозуміло…
Ось він ще зовсім маленький хлопчик. Утім, відчуває себе центром Всесвіту, навколо якого обертаються тато, мама, бабуся і навіть пухнастий песик Віскі…
Вони живуть у сивому будинку в самісінькому центрі чарівного міста.
Оточують його
2025.07.12
09:50
річний український воїн Костянтин втратив на війні обидві ноги…
Але саме там знайшов своє кохання - Ірину.
Миру і любові молодому подружжю!
Війна - це свіжі хрести,
це сльози, біль і руїни…
Ірина і Костянтин,
Костянтин та Ірина.
Але саме там знайшов своє кохання - Ірину.
Миру і любові молодому подружжю!
Війна - це свіжі хрести,
це сльози, біль і руїни…
Ірина і Костянтин,
Костянтин та Ірина.
2025.07.12
07:39
В Парижі люди слухають Бізе,
У Римі носять вітчизняні кеди.
А в мене вже давно інакше все -
Четвертий рік я слухаю "шахеди".
Хоча відвідувати хочу теж
Борделі дорогі, кафе гостинні.
Базікають експерти з соцмереж:
У Римі носять вітчизняні кеди.
А в мене вже давно інакше все -
Четвертий рік я слухаю "шахеди".
Хоча відвідувати хочу теж
Борделі дорогі, кафе гостинні.
Базікають експерти з соцмереж:
2025.07.12
05:15
Хоч задум розумом відхилений
Бував разів, напевно, п’ять, –
Думки, надіями окрилені,
В одному напрямку летять.
Здійснити хочеться задумане
І врешті вирушить мені
До облюбованої Умані
На швидкоплинні вихідні.
Бував разів, напевно, п’ять, –
Думки, надіями окрилені,
В одному напрямку летять.
Здійснити хочеться задумане
І врешті вирушить мені
До облюбованої Умані
На швидкоплинні вихідні.
2025.07.11
21:58
Він писав сценарії для тупих серіалів,
а вночі мріяв про справжню прозу.
Ці мрії були як утрачена Атлантида,
як підземна течія, непомітна назовні.
І ось він відчув, як його талант
стирається, як він перестає
бути самим собою, митець
уже не здат
а вночі мріяв про справжню прозу.
Ці мрії були як утрачена Атлантида,
як підземна течія, непомітна назовні.
І ось він відчув, як його талант
стирається, як він перестає
бути самим собою, митець
уже не здат
2025.07.11
18:19
Ти наступила, як наступає на крила метелика вітер.
Легкість приборкана. Попіл весни у спалених дотиках квітів.
Місячним сяйвом до спраглої згуби намокла цнотливість паперу,
чайною хаткою серце чекає ходи церемонної. Ще раз
сад розібрався, він вивчив
Легкість приборкана. Попіл весни у спалених дотиках квітів.
Місячним сяйвом до спраглої згуби намокла цнотливість паперу,
чайною хаткою серце чекає ходи церемонної. Ще раз
сад розібрався, він вивчив
2025.07.11
06:20
Прохолодні туманності
Повсякденних світань, –
Відчуття первозданності
Вберегла глухомань.
Відчуття безконечності
Найглухіших боліт,
Де від всіх суперечностей
Ізольований світ.
Повсякденних світань, –
Відчуття первозданності
Вберегла глухомань.
Відчуття безконечності
Найглухіших боліт,
Де від всіх суперечностей
Ізольований світ.
2025.07.11
05:53
Метушня й штовхання ліктем
У кольоровій веремії
Явиться на зламі блиском
Інша сцена за хвилину
В темній самоті зійшло
Був ключем калейдоскоп
Останні надходження: 7 дн | 30 дн | ...У кольоровій веремії
Явиться на зламі блиском
Інша сцена за хвилину
В темній самоті зійшло
Був ключем калейдоскоп
Останні коментарі: сьогодні | 7 днів

2025.04.24
2025.03.18
2025.03.09
2025.02.12
2024.12.24
2024.10.17
2024.08.04
• Українське словотворення
• Усі Словники
• Про віршування
• Латина (рус)
• Дослівник до Біблії (Євр.)
• Дослівник до Біблії (Гр.)
• Інші словники

Автори /
Іван Потьомкін (1937) /
Проза
ГЕРАКЛ, КОТОРОГО Я ЗНАЛ
Привелось мне несколько раз дежурить с одним страшно любознательным человеком. Хоть он и не имел высшего образования, как это уже стало традицией в израильских фирмах по охране и уборке, но не страдал комплексом неполноценности, а старался наверстать упущенное не по своей воле.
Николай, так звали моего напарника, рассказывал мне, как сызмальства, оставшись сиротой, вынужден был самостоятельно зарабатывать на хлеб насущный. Как после работы вместо доминного цеха во дворе, где допоздна засиживались пенсионеры и алкоголики и откуда время от времени доносилось прокуренное и пропитое “рыба!” или же ”пусто-пусто!”, торопился в городскую библиотеку и уходил оттуда, когда ему напоминали, что вот-вот будут выключать свет. А еще он занимался десятиборьем – видом спорта, более популярным в студенческой среде. То есть и здесь как бы хотел то ли оторваться от привычного рабочего окружения, то ли приблизиться к тем, с кем его разделяла образовательная пропасть. Женившись и став отцом, Николай перестал ходить на тренировки и, понятное дело, участвовать в соревнованиях, ограничившись зарядкой и ходьбой пешком на работу. Все меньше и меньше времени оставалось у него и на бдения в библиотеке. Как и все сироты, он целиком отдавал себя семье. Неоднажды то ли в шутку, то ли всерьез бабушки – эти бессменные часовые подъездов – спрашивали:
– Есть ли у этих детей мама? Все папа да папа...
– Есть. Да еще какая! – только и отвечал Николай, одной рукой толкая коляску, а другой – поддерживая руль велосипедика.
Мужская половина семьи направлялась на Центральный стадион, где младший сын спал, старший катался по пустующим в это время беговым дорожкам, а отец погружался в чтение. Более всего Николая почему-то занимала древняя Греция с ее мифологией. Здесь он мог быть на равных со студентами-филологами, а, может, даже и выше. Ведь они зачастую сдавали это как экзамен. Сдавали и забывали, а он, сказать бы, постоянно дышал ее воздухом, вел бесконечные диспуты с ее героями, любя одних и ненавидя других.
Однажды Николай так зачитался, что заметил старшего сына уже выезжающим со стадиона. Закричал вдогонку, но тот то ли не слышал, то ли решил посоревноваться с папой и как ни в чем не бывало уехал домой. Слава Б-гу, что три перекрестка были преодолены без приключений. Но Николай получил от жены все, что она думала о нем. Если не больше. Ведь была она не просто мама, а идише-мама.
Когда дети стали почти что взрослыми, а в стране повеяло изменениями не к лучшему, после поездки в Израиль супруга заявила:
– Четверть века отдала я твоей родине, а теперь прошу тебя пожить и в моей.
Словом, с большой алией в начале 91-го вся семья была уже в Израиле. Работу по специальности Николай не нашел, а в поиске хоть и небольших, но постоянных денег устроился в охрану, где мы и познакомились. Меня он сразу почему-то окрестил “профессором”, даже смутно не догадываясь, как я был близко к этому, не откажись сотрудничать с КГБ.
Но речь не об этом. Николай нашел во мне не меньшего, чем сам он, любителя древней Греции и использовал всякую возможность, чтобы поговорить о ней. Но поскольку работали мы по одному, работали по много часов на разных объектах, то такая возможность выпадала два-три раза в году. Чаще всего в Йом Акипурим (Судный день). Да простит нас Всевышний, что часть времени, предназначенного на молитвы, мы отдавали беседам о мифологии.
– Послушайте, профессор, – начал Николай, – слышал много раз о тринадцатом подвиге Геракла, а где прочитать об этом, не знаю. У Куна почему-то нет...
– А по-польски вы читаете?
– С трудом.
– Ничего. Я вам дам одну преинтереснейшую книжицу.
И я дал Николаю “Эрос на Олимпе” Яна Парандовского.
Прошел месяц, в течение которого мой собеседник несколько раз спрашивал по телефону значение того или иного польского слова. И вот совершенно случайно мы оказались вместе в Атароте, чтобы охранять ночью, кажется, колбасную фабрику, которую почему-то закрыли.
– Да, вы правы. Книжка действительно написана мастером и так же, как мы с вами, влюбленным в мифологию.
– Ну, а как Геракл?
– Поверьте, разочаровал он меня. Вот так, как когда-то разочаровала первая встреча с Красной площадью...
– Какая связь? Простите, но вот уж действительно: “В огороде бузина, а в Киеве дядя”...
– Понимаете, разочарование – оно и есть разочарование. Независимо от самого предмета. В обоих случаях столько говорено, а в действительности – совсем не то, что представлял себе.
– Оставим Красную площадь. Но при чем тут Геракл?
– А при том, что никакой он не герой на сексуальной ниве. И прав Кун, что не включил его так называемый подвиг в ряд двенадцати предыдущих. А Парандовский, противоставляя это действо любовным похождениям Зевса, просто-напросто заблуждается...
Я не стал возражать, так как хотел поскорее узнать, чем же так разочаровал Николая этот и для меня неоднозначный персонаж.
– Да он же, как трутень, лишь оплодотворял пятьдесят невинных девиц, пущенных в сексуальный хоровод по прихоти сумасбродного отца. Какое удовольствие могли ощутить эти юные создания, на мгновенье натыкаясь на “болт” полупьяного, усталого после нелегкой дороги мужика и получая лишь толику семени, необходимого для зачатия? Их отец мечтал о внуках-богатырях. Но так ли это получилось? Что нам известно об этом уникальном эксперименте?..
– Ничего не могу сказать. Как-то даже не задумывался над этим.
– Ну что ж, найдете – дайте знать. А я, если не возражаете, хотел бы рассказать о Геракле, которого хорошо знал и которому, поверьте, позавидовал бы легендарный грек даже после той сумасшедшей ночи...
Впереди была целая ночь дежурства, и я охотно согласился послушать.
– С Петей, – начал этот ниспровергатель Олимпа, – я познакомился, когда он еще работал в нашей заводской газетенке, а я активно занимался спортом. Были мы почти одногодки. Холостяки. Словом, не помню уж как, но, видимо, так нужно было для его зарисовки обо мне, речь коснулась и женщин. Имея приличный заработок, я тогда уже всерьез подумывал о семейном гнездышке.
– А я нет, – признался Петя.
– Почему же?
Он замолк на какое-то мгновенье. Достал из карманчика тенниски трубку, положил щепотку табака, чиркнул спичкой, сделал несколько затяжек и лишь затем ответил.
– Видишь ли, не могу жить с одной. Какая-то неуемная страсть у меня к перемене объекта наслаждений...
С того интервью на стадионе мы сблизились. У него наверняка был интерес сделать меня нештатным корреспондентом, у меня же – простая тяга к интеллигентному человеку. Бывало, и по сто грамм принимали, без чего на Руси немыслима никакая задушевная беседа. Тем более о женщинах. Ну, тут первую скрипку играл, понятное дело, Петя. Сколько у него было историй, одна интереснее другой, – трудно и посчитать. Он даже показал мне специальную записную книжицу с именами и телефонами. Правда, меня несколько озадачило, что вместо настоящих имен фигурировали, сказать бы, флора и фауна. Всякие там птички, рыбки, цветочки...
– Чтобы не ошибиться, – прокомментировал Петя.
– Это же как?
– Ну, звонит сегодня одна из них. Называю ее, например, лютиком или фиалкой. А она отвечает, что она – лисичка или что-то в этом роде. Извиняюсь и, отыскав в календаре свободный вечер, назначаю место встречи.
Мне казалось, что при таком обилии клиенток мой собеседник, как говаривал Маяковский, “молодым стрекозлом порхает, летает и мечется”, но, будто уловив это, Петя сказал, что ночь он делит только с одной, хоть не исключает в дальнейшем и гаремный вариант из нескольких подружек. Уверен, что выдержит, так как в упомянутой уже книжице мой собеседник показал и некоторые цифры, как правило, превышающие десять.
– Как ты считаешь? – спросил я, догадываясь о чем речь.
– По количеству погашенных спичек.
Как-то мы проходили мимо старинного здания с кариатидами. Две пышнотелые карийские девы с обнаженными бюстами поддерживали балочное перекрытие. Петя остановился, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, так что его кошачьи усы зашевелились, и произнес как что-то заветное:
– Вот таких бы мне...
– Но где гарантия, что все это не выдумки сексопата ? – перебил я.
– Кстати, эти ”выдумки”, как вы изволили выразиться, легли в основу одной из книжек моего героя. К тому же получившей Габровскую премию, за которой он съездил в Болгарию. Ну, а насчет гарантий, то мне пришлось однажды услышать от нашей общей знакомой то, что до этого рассказывал Петя. Скажу больше. Когда на несколько дней я приехал в Москву, а мой Геракл, уже обосновавшись там, настоял на том, чтобы жить у него, поверьте, сколько телефонных звонков мне довелось выслушать в отсутствие хозяина квартиры!.. Правда, Петя предупредил, чтобы я всем отвечал, что он в заграничной командировке. Так что я, по крайней мере, верю ему.
– Верите и, небось, восторгаетесь?
– C чего вы взяли, профессор? Наоборот, и того Геракла, и моего знакомого я считаю несчастными людьми. Петю даже больше. Ведь он так и не узнал радостей семьи, не почувствовал, что значит быть отцом. Да вы и сами могли бы продолжить этот перечень.
На этот раз мне нечем было возразить своему ночному собеседнику, да и развозка появилась вскорости, увозя нас в Иерусалим.
В
• Можлива допомога "Майстерням"
Публікації з назвою одними великими буквами, а також поетичні публікації і((з з))бігами
не анонсуватимуться на головних сторінках ПМ (зі збігами, якщо вони таки не обов'язкові)
ГЕРАКЛ, КОТОРОГО Я ЗНАЛ
Привелось мне несколько раз дежурить с одним страшно любознательным человеком. Хоть он и не имел высшего образования, как это уже стало традицией в израильских фирмах по охране и уборке, но не страдал комплексом неполноценности, а старался наверстать упущенное не по своей воле.
Николай, так звали моего напарника, рассказывал мне, как сызмальства, оставшись сиротой, вынужден был самостоятельно зарабатывать на хлеб насущный. Как после работы вместо доминного цеха во дворе, где допоздна засиживались пенсионеры и алкоголики и откуда время от времени доносилось прокуренное и пропитое “рыба!” или же ”пусто-пусто!”, торопился в городскую библиотеку и уходил оттуда, когда ему напоминали, что вот-вот будут выключать свет. А еще он занимался десятиборьем – видом спорта, более популярным в студенческой среде. То есть и здесь как бы хотел то ли оторваться от привычного рабочего окружения, то ли приблизиться к тем, с кем его разделяла образовательная пропасть. Женившись и став отцом, Николай перестал ходить на тренировки и, понятное дело, участвовать в соревнованиях, ограничившись зарядкой и ходьбой пешком на работу. Все меньше и меньше времени оставалось у него и на бдения в библиотеке. Как и все сироты, он целиком отдавал себя семье. Неоднажды то ли в шутку, то ли всерьез бабушки – эти бессменные часовые подъездов – спрашивали:
– Есть ли у этих детей мама? Все папа да папа...
– Есть. Да еще какая! – только и отвечал Николай, одной рукой толкая коляску, а другой – поддерживая руль велосипедика.
Мужская половина семьи направлялась на Центральный стадион, где младший сын спал, старший катался по пустующим в это время беговым дорожкам, а отец погружался в чтение. Более всего Николая почему-то занимала древняя Греция с ее мифологией. Здесь он мог быть на равных со студентами-филологами, а, может, даже и выше. Ведь они зачастую сдавали это как экзамен. Сдавали и забывали, а он, сказать бы, постоянно дышал ее воздухом, вел бесконечные диспуты с ее героями, любя одних и ненавидя других.
Однажды Николай так зачитался, что заметил старшего сына уже выезжающим со стадиона. Закричал вдогонку, но тот то ли не слышал, то ли решил посоревноваться с папой и как ни в чем не бывало уехал домой. Слава Б-гу, что три перекрестка были преодолены без приключений. Но Николай получил от жены все, что она думала о нем. Если не больше. Ведь была она не просто мама, а идише-мама.
Когда дети стали почти что взрослыми, а в стране повеяло изменениями не к лучшему, после поездки в Израиль супруга заявила:
– Четверть века отдала я твоей родине, а теперь прошу тебя пожить и в моей.
Словом, с большой алией в начале 91-го вся семья была уже в Израиле. Работу по специальности Николай не нашел, а в поиске хоть и небольших, но постоянных денег устроился в охрану, где мы и познакомились. Меня он сразу почему-то окрестил “профессором”, даже смутно не догадываясь, как я был близко к этому, не откажись сотрудничать с КГБ.
Но речь не об этом. Николай нашел во мне не меньшего, чем сам он, любителя древней Греции и использовал всякую возможность, чтобы поговорить о ней. Но поскольку работали мы по одному, работали по много часов на разных объектах, то такая возможность выпадала два-три раза в году. Чаще всего в Йом Акипурим (Судный день). Да простит нас Всевышний, что часть времени, предназначенного на молитвы, мы отдавали беседам о мифологии.
– Послушайте, профессор, – начал Николай, – слышал много раз о тринадцатом подвиге Геракла, а где прочитать об этом, не знаю. У Куна почему-то нет...
– А по-польски вы читаете?
– С трудом.
– Ничего. Я вам дам одну преинтереснейшую книжицу.
И я дал Николаю “Эрос на Олимпе” Яна Парандовского.
Прошел месяц, в течение которого мой собеседник несколько раз спрашивал по телефону значение того или иного польского слова. И вот совершенно случайно мы оказались вместе в Атароте, чтобы охранять ночью, кажется, колбасную фабрику, которую почему-то закрыли.
– Да, вы правы. Книжка действительно написана мастером и так же, как мы с вами, влюбленным в мифологию.
– Ну, а как Геракл?
– Поверьте, разочаровал он меня. Вот так, как когда-то разочаровала первая встреча с Красной площадью...
– Какая связь? Простите, но вот уж действительно: “В огороде бузина, а в Киеве дядя”...
– Понимаете, разочарование – оно и есть разочарование. Независимо от самого предмета. В обоих случаях столько говорено, а в действительности – совсем не то, что представлял себе.
– Оставим Красную площадь. Но при чем тут Геракл?
– А при том, что никакой он не герой на сексуальной ниве. И прав Кун, что не включил его так называемый подвиг в ряд двенадцати предыдущих. А Парандовский, противоставляя это действо любовным похождениям Зевса, просто-напросто заблуждается...
Я не стал возражать, так как хотел поскорее узнать, чем же так разочаровал Николая этот и для меня неоднозначный персонаж.
– Да он же, как трутень, лишь оплодотворял пятьдесят невинных девиц, пущенных в сексуальный хоровод по прихоти сумасбродного отца. Какое удовольствие могли ощутить эти юные создания, на мгновенье натыкаясь на “болт” полупьяного, усталого после нелегкой дороги мужика и получая лишь толику семени, необходимого для зачатия? Их отец мечтал о внуках-богатырях. Но так ли это получилось? Что нам известно об этом уникальном эксперименте?..
– Ничего не могу сказать. Как-то даже не задумывался над этим.
– Ну что ж, найдете – дайте знать. А я, если не возражаете, хотел бы рассказать о Геракле, которого хорошо знал и которому, поверьте, позавидовал бы легендарный грек даже после той сумасшедшей ночи...
Впереди была целая ночь дежурства, и я охотно согласился послушать.
– С Петей, – начал этот ниспровергатель Олимпа, – я познакомился, когда он еще работал в нашей заводской газетенке, а я активно занимался спортом. Были мы почти одногодки. Холостяки. Словом, не помню уж как, но, видимо, так нужно было для его зарисовки обо мне, речь коснулась и женщин. Имея приличный заработок, я тогда уже всерьез подумывал о семейном гнездышке.
– А я нет, – признался Петя.
– Почему же?
Он замолк на какое-то мгновенье. Достал из карманчика тенниски трубку, положил щепотку табака, чиркнул спичкой, сделал несколько затяжек и лишь затем ответил.
– Видишь ли, не могу жить с одной. Какая-то неуемная страсть у меня к перемене объекта наслаждений...
С того интервью на стадионе мы сблизились. У него наверняка был интерес сделать меня нештатным корреспондентом, у меня же – простая тяга к интеллигентному человеку. Бывало, и по сто грамм принимали, без чего на Руси немыслима никакая задушевная беседа. Тем более о женщинах. Ну, тут первую скрипку играл, понятное дело, Петя. Сколько у него было историй, одна интереснее другой, – трудно и посчитать. Он даже показал мне специальную записную книжицу с именами и телефонами. Правда, меня несколько озадачило, что вместо настоящих имен фигурировали, сказать бы, флора и фауна. Всякие там птички, рыбки, цветочки...
– Чтобы не ошибиться, – прокомментировал Петя.
– Это же как?
– Ну, звонит сегодня одна из них. Называю ее, например, лютиком или фиалкой. А она отвечает, что она – лисичка или что-то в этом роде. Извиняюсь и, отыскав в календаре свободный вечер, назначаю место встречи.
Мне казалось, что при таком обилии клиенток мой собеседник, как говаривал Маяковский, “молодым стрекозлом порхает, летает и мечется”, но, будто уловив это, Петя сказал, что ночь он делит только с одной, хоть не исключает в дальнейшем и гаремный вариант из нескольких подружек. Уверен, что выдержит, так как в упомянутой уже книжице мой собеседник показал и некоторые цифры, как правило, превышающие десять.
– Как ты считаешь? – спросил я, догадываясь о чем речь.
– По количеству погашенных спичек.
Как-то мы проходили мимо старинного здания с кариатидами. Две пышнотелые карийские девы с обнаженными бюстами поддерживали балочное перекрытие. Петя остановился, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, так что его кошачьи усы зашевелились, и произнес как что-то заветное:
– Вот таких бы мне...
– Но где гарантия, что все это не выдумки сексопата ? – перебил я.
– Кстати, эти ”выдумки”, как вы изволили выразиться, легли в основу одной из книжек моего героя. К тому же получившей Габровскую премию, за которой он съездил в Болгарию. Ну, а насчет гарантий, то мне пришлось однажды услышать от нашей общей знакомой то, что до этого рассказывал Петя. Скажу больше. Когда на несколько дней я приехал в Москву, а мой Геракл, уже обосновавшись там, настоял на том, чтобы жить у него, поверьте, сколько телефонных звонков мне довелось выслушать в отсутствие хозяина квартиры!.. Правда, Петя предупредил, чтобы я всем отвечал, что он в заграничной командировке. Так что я, по крайней мере, верю ему.
– Верите и, небось, восторгаетесь?
– C чего вы взяли, профессор? Наоборот, и того Геракла, и моего знакомого я считаю несчастными людьми. Петю даже больше. Ведь он так и не узнал радостей семьи, не почувствовал, что значит быть отцом. Да вы и сами могли бы продолжить этот перечень.
На этот раз мне нечем было возразить своему ночному собеседнику, да и развозка появилась вскорости, увозя нас в Иерусалим.
В
• Можлива допомога "Майстерням"
Публікації з назвою одними великими буквами, а також поетичні публікації і((з з))бігами
не анонсуватимуться на головних сторінках ПМ (зі збігами, якщо вони таки не обов'язкові)
Про публікацію