Сидит во кресле,
будто в туче дождь,
кожа
с переполненными водою пóрами;
ощущаю,
как она обтягивает спину
рассеянного моего натурщика.

Живот его обособленно дышит,
ровно подымаясь вверх;
то наружу тужится дух,
всё выше и выше.

Отвлечённое сердце стоит на столе
либо иногда ходит
вокруг порожней сулеи
и цокает.

Ноги на стуле
отдельно.

Включённый светильник –
голова,
подвешенная и тёмная.

Одна рука ползёт по подоконнику,
желая ухватиться за свет ;
иная же – левая –
отсутствующая, неумелая
ампутированная на полу стынет.

Было сексуальное влечение,
да и то отбыло
(куда?)
в ноль ноль-ноль
с тридцатого пути…

Меня разбросанность такая
интересует как художника.

Ранее я был простым любителем
разбитой натуры,
но убедившись, что эта халтура,
помимо меня, есть мнимой,
я начал складывать из цветного стекла
тебя,
мой любимый.

Ты соберись в мозаиках моих,
и за стеною красок будь за мною.
Это я – твоя интуиция.
Голая.

Ведь как отобразить тебя
так,
чтоб узнавался человек?

11 января 1994 г., Киев

Переклад з української мови зроблено автором.