A horse, a horse! My kingdom for a horse!

Вильям Шекспир (Из трагедии «Король Ричард III» (действ. 5, картина 4)

Лошадь занимает особое место в ряду домашних животных. Это и неудивительно, если вспомнить, чем обязан ей человек. С тех пор, как мы научились использовать её в войне, с ней стал связываться не только высокий экономический и социальный статус владельца, — лошадь стала символом превосходства и атрибутом героя. Культуры, не знавшие коня, оказывались в арьергарде истории.

По мнению доктора исторических наук, украинского археолога Александра Симоненко, мы в неоплатном долгу перед лошадью, которая, можно сказать, сделала человека человеком: имеется в виду участие лошади в социальном структурировании европейского общества, ведь при формировании феодального социума его возглавили всадники — военные вожди. Недаром слово «дворянин» на разных европейских языках означает буквально «всадник»
Естественно, что образ лошади овеян мифами, воспет в фольклоре, воплощен в искусстве и отпечатан в подсознании. Что до украинцев, в нашем воображении с этим образом связан самый славный период отечественной истории — казацкая вольница. Ну чье же сердце не зажжется гордостью при упоминании о шелкогривых табунах, мчащих со скоростью ветра по широкой украинской степи? У нас воля выростала, Днепром умывалась… Кто ж захочет усомниться в славе запорожский скакунов? Кто же не поверит американским ученым, объявившим наши степи тем самым местом, где конь был впервые приручен человеком? Тьмы низких истин нам дороже, нас возвышающий обман. Сменилось уже пять поколений с тех пор, как лошади перестали быть неотъемлемой частью украинской повседневности, а мы продолжаем творить вокруг них мифы.
На самом деле, казаки, по единодушному мнению отечественных историков, были слабыми всадниками, а низкорослые казацкие бахматы ценились в сто, а то и тысячу раз ниже боевых коней польской шляхты. В войне Хмельницкого основные конные подразделения были татарскими. Именно кочевники, наши извечные соседи-враги традиционно поставляли коней нашим предкам, а казакам часто приходилось воевать на тех же конях, которых они использовали в хозяйстве. Б. В. Черкас в «Истории украинского казацтва» пишет: «Красноречивым свидетельством того, в каком состоянии находился порой конный состав запорожцев, является бой Лубнами в 1638 г. Тогда Я. Острянин, чтоб остановить наступление польской конницы, приказал выпрячь коней из обоза (!) и посадив на них воинов, бросил в бой».
***
Согласно данным Национального Аграрного Университета сегодняшняя Украина – одна из самых конных стран Европы. В 2000-м году мы, с поголовьем в 698 тысяч лошадей, уступали в их численности только Румынии. С 2002-го количественные показатели конского поголовья приобрели в нашей стране стойкую отрицательную динамику, но, несмотря на его значительное снижение (до 443 тысяч в 2010 году), мы и сегодня остаемся в числе европейских лидеров по количеству лошадей, живущих на нашей территории.
Зачем современному украинцу лошадь; как, при пущем количестве, обстоят у нас дела с качеством конского поголовья; что сегодня происходит с гордостью отечественной конной селекции украинской верховой породой; да и вообще, хорошо ли нынче живется в Украине потомкам козацкой славы — на все эти вопросы Бизнес искал ответы из первых рук. С этой целью мы посетили два украинских конных завода, государственный и частный; общались с Минаргопромом и Федерацией конного спорта Украины, с университетскими преподавателями, с учеными.
Первым откровением стало то, что коневодство в Украине продолжает оставаться отраслью общегосударственного значения. Во всяком случае, в умах государственных мужей, реформирующих агропромышленный комплекс. Как же иначе объяснить тот факт, что государственное коннозаводство до сих пор существует? Существует на землях, не подлежащих приватизации, то есть стратегически важных для страны. Сегодня в Украине 12 государственных конезаводов, и все они убыточны. Согласно цифрам Института разведения и генетики НААН, племенные лошади составляют в Украине всего 6 % от общей численности поголовья, тогда как беспородные лошадки рабоче-пользовательного направления, сосредоточенные главным образом в фермерских и крестьянских хозяйствах — 91 %.
Когда-то на конные заводы возлагались оборонные задачи, они находились в ведении соответствующего министерства и, как все режимные предприятия, носили кодовые наименования в связи с особой секретностью. Кавалерию как род войск упразднили в 1953 году, а государственные конные заводы оставили, и они по-прежнему носят номера. Например, Александрийский завод № 174. Номер — это, пожалуй, все, что осталось от былой славы. И ностальгия по тем благословенным временам, когда страна, не скупясь, выделала на лошадей бюджетные деньги. Да еще портрет маршала Буденного в кабинете руководителя на видном месте — это святое.
Сегодня на Александрийском конном заводе пустынно и тихо. Повсюду следы запустения: изуродованная вандалами именная стела при въезде в хозяйство, ухабистый асфальт дороги, десятилетиями не знавшей ремонта. Ни на территории, ни в конюшнях за все время пребывания мы не встретили никого, кроме любезно согласившегося нас принять директора Олега Валериевича Родионова и мастера спорта международного класса, именитого спортсмена-конника Владимира Вощакина, служащего в заводе тренером.
Из всех государственных конных заводов Украины, девять из которых включены в список объектов государственной собственности, не подлежащих приватизации, мы выбрали Александрийский, потому что именно здесь, в Кировоградской области, была выведения Украинская верховая порода (УВП) — гордость отечественного коннозаводства, принесшая советскому конному спорту четыре Олимпийские золотые медали, в том числе в личном зачете на Олимпиаде в Мехико в далеком 1968 г.
***
История украинской верховой похожа на историю Украины — ее трудно читать без брома. Вот что рассказал нам Петр Митрофанович Павленко, в прошлом главный зоотехник Ассоциации коневодства Украины и старший преподаватель кафедры коневодства НАУ.
«УВП появилась в послевоенные годы в связи с тем, что нужная была лошадь для армии, а впоследствии и для конного спорта. Была поставлена задача вывести лошадь, которая бы соответствовала требованиям того времени: быть крупной, выносливой, универсальной, чтоб могла использоваться и в армии, и в спорте, и даже для работы в сельском хозяйстве». Когда мы выразили удивление по поводу такой широты поставленных перед селекционерами задач, Петр Митрофанович только развел руками. «В послевоенное время было завезено много трофейных лошадей из Германии и Венгрии, — продолжил он, — на основе этого поголовья собирались создать породу. Руководил проектом лично М. С. Буденный, известный своей слабостью к красивым лошадям. Сначала с УВП работали три конных завода: Провальский, 1-й Украинский и Скадовский. В 1956 году пришел к власти Хрущев и решил, что лошади нам не нужны, ведь у нас есть трактора. Эти три завода фактически пошли под нож. Племенных лошадей решили ликвидировать как класс. Я в свое время ходил в школу мимо т. н. скотобазы, где принимали скот для сдачи на мясо. Там построили огромные левады — они были забиты лошадьми. Районы соревновались между собой, кто больше сдаст лошадей на мясо».
Когда хрущевская кампания по избиению непарнокопытных поутихла, остатки племенного поголовья собрали в Александрийском заводе и продолжили работу над породой. В связи с тем, что отпала надобность в лошадях для армии, а конный спорт приобретал все большую популярность в мире, селекция теперь велась на такие качества как способность к прыжкам, движения, рост, экстерьер. СССР был великой спортивной державой. По мере увеличения александрийского поголовья, украинской породной группой стали заниматься и другие конные заводы.
«В результате этой работы, получилась довольно неплохая лошадь, — свидетельствует П. М. Павленко, — соответствующая европейским требованиям конного спорта, и очень «нарядная». На профессиональном сленге «нарядность» означает экстерьерную красоту. «Украинские лошади были гораздо нарядней полукровных европейских пород, а потому были особенно хороши для выездки» — заключает Петр Митрофанович.
***
С кем бы мы ни говорили о лошадях УВП, все не в последнюю очередь упоминали об их красоте. Мы приехали в Александрийский конный в надежде увидеть этих нарядных красавцев. Нас принял директор Родионов. Мы долго слушали его в беседке, помнящей культового маршала, и узнали много интересного об украинской верховой породе: «УВП доказала свои качества высокими спортивными результатами, но уж очень много было в этой теме селекционеров и науки. Эта наша красота, нарядность и прочие глупости. В селекции нужно идти одним путем. Если хотим сделать спортивную породу, значит, мы должны жестко заниматься спортивным направлением. А если мы начнем заниматься красотой и еще чем-то, то ни по одному виду признака не достигнем результата. Простой пример: орловского рысака Россия выращивала красивого, нарядного крупного и получили последнего Крепыша (Крепыш – орловский «рысак столетия», побежденный в 1912 г. американским рысаком Дженерал Эйч, — символ преимущества резвых американцев перед крупными орловцами. — прим. ред.) Американцы выращивали не крупного, а резвого и добились результата на голову выше».
На вопрос, кого же выращивали мы, Олег Валериевич ответил без затей: «Наши украинские селекционеры, особенно наука, и люди, приписанные к выращиванию УВП, много рассуждали, потому что коневодство — это такая отрасль, где много рассуждают, но мало кто делает свое дело. А теперь говорят, что мы породу загубили».
По мнению ведущего научного сотрудника Института разведения и генетики НААН О. В. Бондаренко, сегодня в нашей стране существует такая система племенной работы со спортивными породами лошадей, которая не содействует эффективному использованию племенных ресурсов Украины, а тип украинской верховой породы и её спортивные качества не всегда соответствует современным требованиям конного спорта.
Олег Валериевич Родионов, в принципе, соглашается с таким выводом: «Загубили породу только тем, что в свое время не занимались улучшением спортивных качеств. Мы достигли результата и в 90-е годы остановились. Была разработана программа, направленная на консервацию породы — запрещали делать гетерозис, приливать кровь других пород. В Министерстве не давали приобретать хороших спортивных жеребцов. У меня с ними были скандалы постоянные. Если бы тогда стали приливать спортивную кровь, а не заниматься красотой, то закрепили бы результат. Мы что, выращиваем нарядную цирковую лошадь или занимаемся спортом? Я всем задаю этот вопрос, и мне тридцать лет никто не может на него ответить».
Похоже, теория и практика в украинском коневодстве не всегда гармонично дополняли друг друга.
***
Вернемся к истории. Более чем сорокалетняя работа над консолидацией украинской породной группы (так сначала называлась УВП) была завершена 16 октября 1990 года, когда Государственная Комиссия Совета Министров СССР по продовольствию и закупкам утвердила ее как украинскую верховую породу. До того момента никак не удавалось набрать поголовье, достаточное для официального признания лошадей УПГ самостоятельной породой. По требованиям СССР, этот минимум составлял 1000 маток. Необходимое поголовье наскребли с трудом, а через год снова грянули великие перемены.
Свои наивысшие достижения в спорте украинские лошади показали, будучи еще породной группой. По словам О. В. Родионова, вся сборная СССР в 70-е годы сидела на лошадях Александрийского конного завода. «Наши лошади дали 14 медалей Олимпийского уровня, достойно выступали на чемпионатах мира и Европы. То, чего мы достигли в те годы, это, конечно, уникально. Ведь у нас было всего 500 кобыл высокого ранга, а все остальное — средний класс и ниже среднего. А высшего класса было порядка 100 кобыл на весь Союз, в основном в Александрии. Для сравнения: одни немцы имеют сегодня более 70 тысяч высококлассного спортивного поголовья. В Германии в год выступают 700 тысяч всадников! Вы можете сравнить масштабы спортивного коневодства у них и у нас. И то, мы им составили конкуренцию. Они никак не могли понять, как мы можем выиграть Олимпиаду на таком маленьком поголовье».
Нетрудно догадаться, как сложилась судьба породы после развала Союза. По словам О. В. Родионова, «все эти наши перестройки нанесли большой ущерб коневодству. Александрийский конный остался государственным предприятием. Районом, областью мы были брошены, Министерство чуть-чуть помогало; в приватный бизнес мы не пошли, земля не распаёвана. Это и плохо — у меня родители проработали больше 40 лет в Стрелецком конезаводе, а пая не имеют. Я здесь проработал 23 года, наши пенсионеры — никто пая не имеет… Хотя, с другой стороны, если это хозяйство распаевать, его завтра не будет, и всех лошадей увезут на мясо. Потому что капитал требует прибыли, а коневодство сегодня прибыли не дает. При Советском Союзе были очень хорошие прибыли — 60 %. Конноспортивным школам давали бюджетные деньги, и они покупали у нас молодняк. Да и себестоимость содержания головы была очень низкая. Когда финансирование прекратилось, пришлось выкручиваться. Тяжело было, выживали, спасали лошадей, затраты имели очень большие, но спасли поголовье. У нас после 90-го года поголовье не снизилось, наоборот, увеличено поголовье».
***
Зачем увеличивать поголовье в спортивном коневодстве, да еще и ценой больших усилий, в сегодняшней Украине (где, согласно данным Министерства семьи молодежи и спорта, на 43 миллиона жителей осталось 35 детско-юношеских конно-спортивных школ с 1002 учениками), куда девать спортивных лошадей в стране, где конными видами занимаются не более 5 тысяч взрослых, где есть всего 3 действующих ипподрома и где запрещен тотализатор? Кому при таких обстоятельствах нужно в Украине коневодство, да еще и государственное?
На этот вопрос В. О. Родионов ответил так: «Ну, знаете, как сказал Киплинг: «Что опьяняет сильнее вина? Женщины, лошади, власть и война». Привел он, правда, и практический аргумент: «Одна лошадь — это шесть рабочих мест».

Да, действительно в Европе, США, Австралии и других развитых странах коннозаводство, хоть и давно вышло из ранга стратегических отраслей и сосредоточилось в частных руках, продолжает приносить прибыль в бюджет и решать важные социальные задачи, такие как обеспечение рабочих мест и оздоровление нации. Только в Канаде с 30 млн населения, 600 тыс. человек заняты в индустриях, относящихся к конному бизнесу. Особенно впечатляет статистика, связанная с ипподромным бизнесом, самым массовым потребителем продукции конезаводства в мире. В Австралии оборот тотализатора в 2008 году составил 1,4 млрд долларов, а в США 2,3 миллиарда. В Новой Зеландии, где на 4,2 миллиона жителей есть 39 ипподромов, в бюджет ежегодно отчисляются 130 млн долларов от конного тотализатора. Норвегия, Финляндия и Швеция, где игорный бизнес запрещен вовсе, всячески способствуют развитию конного тотализатора. Это и не удивительно, Финляндия получает 20 % национального дохода от ипподромных бегов. На западе все коневодство полностью финансируется тотализатором. Сама индустрия конного спорта представляет собой единение сельского хозяйства, тотализатора и спорта и давно находится в руках частных владельцев, организованных в профессиональные ассоциации и племенные союзы.

В Украине на 43 миллиона жителей — 3 ипподрома, доведенных до коматозного состояния отменой тотализатора, и двенадцать убыточных государственных конезаводов. Несмотря на низкие цены — в Александрийском конном можно купить лошадь УВП за 8-10 тысяч гривен — украинские всадники предпочитают зарубежных лошадей, «потому что — объясняет П. М. Павленко, — там больше поголовье и, соответственно, больше вероятность получения высококлассной лошади. И там селекция давно уже велась целенаправленно на спортивные качества, а у нас одно время селекция велась на экстерьер и на резвость на ипподроме».
В результате «сужается внутренний рынок лошадей отечественной селекции и сокращаются объемы производства. При этом увеличиваются масштабы импортирования поголовья на всех этапах его использования. Кроме этого, в настоящее время существует проблема признания лошадей отечественной селекции в Европе, это связано с отсутствием достоверной системы записи и регистрации лошадей в племенных книгах и однозначной их идентификации в соответствии с требованиями Европейского Союза. Государственное финансирование субъектов племенной деятельности в коневодстве на содержание поголовья и расширение собственной племенной базы не гарантирует качества полученной продукции в связи с отсутствием достоверного критерия оценки, которым является спрос, рынок и цена» — пишет О. В. Бондаренко.

Несмотря на такое положение дел в отечественной конной индустрии, господин Родионов сохраняет оптимизм: «Если бы я не был оптимистом, здесь давно были бы руины». По его мнению, в отрасли наметилась положительная динамика: «В 2011 году все государственные конные заводы и ипподромы были реорганизованы в единую госструктуру — корпорацию «Конярство Украины», что будет способствовать развитию коневодства в стране. Мы разработали программу с Татьяной Владимировной (Т. В. Нечипоренко – директор корпорации «Конярство Украины». Ред), начали формировать новые хозяйства по разведению УВП, Новоалександровский конный завод на Луганщине, на котором раньше были тяжеловозы. Там болезни погубили хозяйство. Теперь продумана неплохая схема, найдены инвесторы, мы сегодня с днепропетровским Агрофармхимом работаем, совместно обрабатываем землю, выращиваем корма. У нас 5,627 гектар земли. Лошади накормлены. Стали сейчас на путь того, чтобы немножко поднять спортивные качества Александрийского конного завода за счет прилития крови импортных пород. Теперь задача стоит, чтобы вырастить лошадей высокого класса, чтобы продавать, чтобы рентабельность была».
Потом мы смотрели хозяйство. Сам хозяин не смог нас сопровождать, сославшись на срочные дела. Нам показали конюшню, где стояли в основном лошади, на которых выступает В. А. Вощакин — крупные и упитанные. О знаменитой красоте экстерьера судить было трудно, так как выводку для нас не делали, а оценить лошадь в деннике довольно сложно. Но главным впечатлением Александрийского конного стал маточный табун. Было обеденное время, жеребых и подсосных кобыл с жеребятами как раз пригнали с пастбища на подкормку. Они стояли в леваде.
Когда я увидела этих понурых, истощенных животных, с торчащими ребрами и маклаками, искусанных друг другом в жестокой борьбе за клочок сена, увидела их пустую кормушку, спутанные гривы в репейниках, «какая-то общая звериная тоска, плеща, вылилась из меня и расплылась в шелесте» (В. Маяковский). Как-то даже в голову не пришло, что эти малорослые, замученные клячонки, похожие на монгольских лошадок, могут быть красой и гордостью украинского коннозаводства.
Не являясь специалистом в области коневодства, я воздержусь от категорических суждений о возможности или невозможности прокормить 80 кобыл на 5 тысячах гектаров земли. Но я могу со всей ответственностью засвидетельствовать, что маток украинской верховой породы, которых я видела в Александрийском конном заводе, невозможно даже с большой натяжкой назвать упитанными. А между тем, согласно зоотехническим нормам, упитанность жеребых кобыл является единственным показателем качества их кормления и основным критерием здорового поголовья. Не классного, не элитного, просто здорового. Конечно, внешняя худоба может показаться субъективным критерием. Но в племенном коневодстве существуют и более объективные зоотехнические нормы, например, устанавливающие рост и массу молодняка в разном возрасте. Судя по размерам жеребят-полуторников, которые в Александрийском конном ровно вдвое мельче, чем предписывают стандарты породы, технология кормления здесь, по всей видимости, систематически нарушается.
Лично у меня создалось впечатление, что племенные кобылы в Александрийском конном голодают, и это уже вопрос не селекции и даже не нарушения технологий. Это вопрос выполнения или невыполнения нормативно-правовых актов, утвержденных Кабинетом Министров в «Порядке использования животных в сельском хозяйстве», который регулирует вопросы защиты животных от жестокого обращения.
Я не впервые вижу хронически голодающих лошадей. Но странно и горько было найти их не где-нибудь в диких крымских степях или на частном прокатном пункте, а в конезаводе, считающемся флагманом знаменитой породы. Почему реальность настолько не соответствует оптимистическому спичу директора Родионова? Задать этот вопрос самому Олегу Валериевичу мы не смогли по причине его отсутствия. Только вспомнились его собственные слова о том, что в нашем государственном коневодстве «очень много рассуждают и мало кто делает дело».

***
Разительным контрастом запустению, голодным кобылам и мелкому молодняку Александрии стал Харьковский конный завод. Это частное племенное хозяйство и, направляясь сюда, я думала увидеть небольшой табун в 20 голов и следы титанических, но не всегда успешных усилий по преодолению слишком большой экономической нагрузки на содержание дорогостоящих животных, каковыми лошади, бесспорно, являются. Средняя лошадь съедает в день 15 кг сена и 3 кг овса. А в племенном коннозаводстве рационы особенные. У Харьковского конного однозначно нет в распоряжении пяти с половиной тысяч гектаров дармовых земельных угодий. Оказалось, это и не обязательно. Можно иметь упитанных кобыл, крупный молодняк и роскошных жеребцов в яблоках на участке в 600 га земли, расположенном недалеко от крупного индустриального центра. В Харьковском конном нам показали все: и маточный табун, и молодняк, и даже жеребцов-производителей, которых обычно берегут от чужих глаз: конники, как все люди рисковых профессий, — народ суеверный, а производители — золотой фонд любого племенного хозяйства, именно они призваны улучшать породу.
Во всем здесь видна рука крепкого хозяина. Чистые, светлые конюшни, огромные левады, засеянные травой, тонны припасенных кормов при въезде в хозяйство, а главное конечно, лошади — упитанные и счастливые. Леонтий Бугайчук, директор и хозяин Харьковского конного, тоже любит лошадей, хотя и признается, что они для него не развлечение, а тяжелый труд. Так было всегда. В прошлом спортсмен-троеборец, восемь лет назад Леонтий оставил спорт ради разведения лошадей. Завод начинался с нескольких кобыл, а теперь здесь более 80 маток и семь жеребцов.
Почему УВП, спросили мы, ведь частные коннозаводчики предпочитают импортные породы — немецкие, голландские, — зарекомендовавшие себя в спорте? Сам Родионов признается, что «есть веяние, будто УВП — это уже спортивная лошадь невысокого ранга».
«Мои лошади показывают отличные спортивные результаты, их с удовольствием покупают, — говорит Бугайчук, — покупали до кризиса. После 2008 стало тяжелей со сбытом. Конный спорт — удовольствие для состоятельных, а у нас после 2008 средний класс как корова языком слизала. Что ж до породы, то УВП имеет четыре золотых олимпийских медали, этим не каждая порода может похвастать. Наши лошади красивые, умные, податливые в работе. Мы верим, что они принесут нам олимпийское золото еще не один раз».
Пока Бугайчук со сдержанной гордостью показывал свое хозяйство, мне все время хотелось благодарить его, сама не знаю за что. Ведь для него это не гринписовская благотворительность и не романтическое увлечение, а прибыльный бизнес. Даже в условиях кризиса и малого спроса Харьковский конный выглядит ухоженным и отлично организованным. Как немногословному Леонтию Бугайчуку удается без государственных дотаций, в условиях экономического спада и жесткого давления на малый бизнес иметь процветающее поголовье? Судя по комплекции, ему приходится затрачивать на это много энергии. Зато его кобылы — толстые.

***
Испанская народная мудрость гласит: «под хозяйским оком кони жиреют». Может, поэтому сегодня в развитых странах конная индустрия, как и большинство аграрных отраслей, сосредоточенна в частных руках. В Германии, стране, где существуют 5 выдающихся спортивных пород, основу племенного коневодства составляет частное поголовье. Например, заводчик ольденбургской породы в среднем имеет 20-100 гектаров земли и до 5 кобыл.
Во всем мире коневодство давно превратилось из стратегической народнохозяйственной отрасли в индустрию развлечения. Разведение лошадей по-прежнему может приносить огромные доходы и выполнять важные социальные функции. Но развитая индустрия развлечения возможна лишь в экономически развитых и богатых обществах. И если частное коннозаводство, ориентированное на рынок, в руках талантливых энтузиастов еще имеет какой-то смысл, то государственное в Украине выглядит совершенным парадоксом. Тут мы продолжаем в лучших традициях маршала Буденного, будучи не в состоянии выйти из порочного круга бедности и глупости. Кроме казнокрадства, некомпетентности и бесхозяйственности, в украинском государственном коневодстве много добросовестной инерции. Мы по-прежнему витаем в облаках и стоим мифостратегические планы развития отрасли, которая не имеет никаких перспектив в стремительно нищающей стане.

Вот цитата из статьи сотрудника Харьковского Института животноводства НААН И. В. Ткачевой «Стратегия развития коневодства в Украине»: «В условиях кризиса, когда практически отсутствует сбыт отечественной продукции животноводства на внешнем и даже на внутреннем рынках, сохранение поголовья возможно только при условии государственных дотаций на его содержание и запрета уничтожения ценного отечественного генофонда». Дотации и запреты. Пока украинцы будут ждать этого от своего государства, дела у нас, похоже, не будет. И не только в коневодстве.
Возвращаясь к началу статьи, можно заключить, что наличие большого числа лошадей в Украине не делает нас конной страной, а наше коневодство — отраслью государственного значения. Это лишь свидетельство нашей отсталости и бедности. А низкое качество нашего конского поголовья соответствует стандартам украинской действительности, как материальной, так и духовной, потому что лошадь — в этом согласны все, кто имеет с ней дело — великое животное. По словам О. В. Родионова, «она учила нас любить, убивать, растить, строить». Само понятие селекции предполагает осмысленное непрерывное усилие многих поколений в одном направлении, культурную преемственность и однородность, единство цели — все то, чего нам, украинцам, так не хватает.

И все же не могу не согласиться с г-ном Родионовым — быть пессимистом не имеет никакого практического смысла. Сейчас, когда мир приобретает глобальное сознание, мы, украинцы, переживаем запоздалый и болезненный процесс государственной и национальной консолидации. Переживаем со всеми присущими детству болезнями. Мы только учимся быть единым народом, говорить на одном языке, делать правильный, осмысленный выбор. И несмотря на все превратности судьбы, мы все еще в седле. И у нас по-прежнему есть верховая лошадь. Пусть не лучшая из верховых лошадей, но своя, украинская. Мы ее сохранили в годы лихолетья, и сегодня нашлись украинцы, которые, вопреки всему, работают над ее совершенствованием. Значит, не все так плохо в отечественной селекции. У нас есть не только хорошие лошади, но и дельные, успешные, достойные уважения люди.

***
Оставим в стороне извечный, но бесполезный вопрос «кто виноват» и попытаемся ответить на вопрос практический: что делать? Мне было важно, чтобы статья не выглядела как заказной материал, призванный очернить государственное коннозаводство и прославить частное. Я стремилась к объективному тону и обстоятельному изложению фактов, которые должны говорить сами за себя.
Судя по зарубежному опыту успешное конезаводство возможно лишь в процветающей стране, где у людей есть время и деньги не только на выживание, но и на досуг, на спорт, на развлечения. Украинцам не следует ждать милостей от своих правительств. Такие ожидания никогда не оправдываются, ведь государство клептократично по своей природе, и сколь бы эффективными ни были власти, они остаются сдерживающим фактором, насилием, необходимым злом, тогда как творчество, предпринимательство, а с ними прогресс, всегда были продуктом личной инициативы.
Каждому из нас, видимо, следует учиться брать на себя личную долю ответственности за общество, в котором мы живем тогда, может, наши усилия по улучшению «украинской породы» приобретут преемственность и историческую долговечность, и у нас появится надежда, что наши дети обретут в этой стране большие возможности, чем это судилось нам.

Це розширена версія інтерв'ю Анни Лисенко з українськими конярами, опублікованого в газеті "Бізнес" восени 2013 року.