Часть Третья. География ноосферы X-XII веков

81. У синего моря. 82. На Руси. 83. Святославичи. 84. Приключения Олега Святославича. 85. Эхо проклятого прошлого. 86. Возвращение Олега Святославича. 87. Апология Олега Святославича. 88. Жуткий эпилог. 89. Исход. 90. Две заслуги Владимира Мономаха. 91. Наследие Мстислава Великого.

81. У синего моря

В средневековой Тьмутаракани жить было отнюдь не скучно. По Черному морю плыли греческие корабли с расшитыми золотом тканями, сладким вином, отточенным оружием, с тем чтобы на обратный путь нагрузиться скифским зерном и кожами. Со стороны Азовского моря к пристани причаливали ладьи, полные серебристой рыбы. На востоке паслись стада коров и овец, и среди колков иногда пробегали осторожные волки. А над всем этим великолепием расстилался голубой шатер безоблачного неба.

И люди были разные. Те, кого называли "хазары", ходили в длиннополых одеждах и стягивали курчавые волосы золотыми обручами, спокойно входили в синагоги для свершения положенных обрядов и... ждали своего часа. На площади гарцевали на стройных конях касоги с Кубани, и степные ясы пригоняли овец на продажу. Выделялись из толпы немногочисленные русские с подстриженными светлыми бородами. Это были хозяева города, и церковь Богородицы, построенная еще Мстиславом, высилась на фоне прочих домов, как драгоценный камень в оправе.

Жители этого города не чуждались друг друга, но и не стремились смешиваться. По мысли М.И. Артамонова, в Тьмутаракани XI в. сложились две политические партии: одна, состоявшая из воинственных туземцев, стремилась к политической самостоятельности города и окрестных территорий; другая, которую М.И. Артамонов неудачно назвал "русской", была заинтересована в развитии торговых связей с Византией и Русью. Основу этой партии составляли "хазары" иудейского вероисповедания[1].

На Руси правили три князя, и хорошие отношения с одним означали порчу отношений с другими. Нелады между князьми начались еще в 1060 г. Никон, инок Киево-Печерской лавры, первый из русских летописцев, чье имя стало известно в истории, вынужден был бежать от гнева князя Изяслава в Тьмутаракань, к Глебу Святославичу[2]. Там он был в безопасности от гонений великого князя.

Здесь важно еще то, что под именем Никона, возможно, скрывался первый русский митрополит Иларион[3], защитник русской национальной церкви. Если это так, то начало борьбы "западничества" с руситством можно датировать 1060 г., но если это и не так, то дата будет близкой - 1073 год.

Какая партия в Тьмутаракани поддерживала Глеба Святославича? Ясно, что степняки, ясы и касоги при дружественном нейтралитете половцев. Значит, еврейская партия против Святославича. Так где же она приобрела претендента?

В 1064 г. князь-изгой Ростислав Владимирович "бежал" из Новгорода в Тьмутаракань. Что значит "бежал" и от кого - неясно, но, явившись в Тьмутаракань, он немедленно выгнал Глеба. Однако так как своих войск у него не было, а сопровождали его только два спутника[4], то проделать это он мог лишь в том случае, если его поддерживала сильная партия внутри города, а так как партий было всего две, то нетрудно угадать, какая. В 1065 г. Святослав явился с войском в Тьмутаракань и восстановил Глеба. Ростислав на время отступил за город, затем, по уходе Святослава, опять выгнал Глеба, а затем обложил данью касогов и иные племена. На этот раз иудеи выиграли партию.

Но тут вметались греки, отнюдь не желавшие усиления евреев на Черном море. Кровавые гекатомбы Песаха еще не были забыты, а Ростислав был сыном того полководца, который всего лишь в 1043 г. шел громить Константинополь. Ситуация оказалась чрезмерно острой, но...

В 1066 г. котопан Херсонской фемы приехал в гости к Ростиславу и отравил его на пиру. Через семь дней князь Ростислав умер, а с его смертью исчезло еврейское преобладание в Тьмутаракани.

Летопись добавляет: "Этого же котопана побили камнями корсунцы"[5], но не поясняет, за убийство ли князя или за что-либо другое.

Зато сказали свое слово тьмутараканские русские. Они умолили инока Никона помирить их со Святославом и вернуть им Глеба. Последний ознаменовал свое возвращение в Тьмутаракань научной работой - измерением по льду расстояния до Корчева - Керчи, которая тоже входила в состав Тьмутараканского княжества [6]

В 1068 г. Глеб был переведен отцом в Новгород, а на его место назначен его младший брат Роман. На целых 10 лет воцарилась тишина в Тьмутаракани. Эту партию евреи проиграли.
82. НА РУСИ

Правление князей-триумвиров на Руси осуществлялось беспрепятственно... до первого потрясения. В сентябре 1068 г. отряд половцев в 12 тыс. сабель подошел к Киеву и обратил в бегство княжескую дружину. Неудачная стычка ни в коем случае не была бы решающей, если бы не отказ Изяслава выдать киевлянам оружие из арсенала для отражения половцев. Отказ вызвал восстание, бегство Изяслава в Польшу и его возвращение при помощи польского короля Болеслава II. За это время Святослав, имея всего 3 тыс. ратников, успел разбить половецкий отряд на р. Снови (1 ноября 1068 г.) и восстановить порядок на Руси.

Возвращение Изяслава в 1069 г. при военной поддержке поляков было ознаменовано жестокими казнями; 70 киевлян было убито в день капитуляции, затем начались аресты, казни, ослепления. Киевляне отвечали на это тайными убийствами поляков, разведенных на постой. Антоний, игумен Печерский, ночью убежал в Чернигов к Святославу[7]. По всей Русской земле появились волхвы, борцы против христианства. Народ верил их пророчествам, что вызывало убийства и ответные карательные экспедиции. Режим клики западников дал неблагоприятные результаты: Русская земля оказалась под угрозой даже при отсутствии внешних врагов.

А враги появились. В 1071 г. половцы напали на города Ростовец и Неятин, расположенные к юго-западу от Киева. На Черниговскую землю они после поражения у Снови не решались нападать. Тогда же был потерян Полоцк, куда Изяслав отправил последовательно двух своих сыновей. Первый умер при невыясненных обстоятельствах (1069), а второй - Святополк - выгнан Всеславом (1071). Попытка третьего сына великого князя разгромить Всеслава дала только бесплодную победу у Голотическа. Изяславу пришлось начать с мятежным полоцким князем переговоры, что весьма обеспокоило других членов триумвирата и вынудило их принять меры для восстановления порядка.

В 1072 г. (в летописи - 1073) Святослав и Всеволод вошли со своими войсками в Киев. Изяслав ушел в Польшу "с богатством многим", говоря, что "этим я найду воинов"[8]. Поляки отняли большую часть богатства, но даже того, что Изяслав довез до Германии, было довольно, чтобы поразить воображение Генриха IV - императора Священной Римской империи германской нации. Тот сначала обещал оказать помощь Изяславу, но, будучи занят подавлением восстания саксонцев, ограничился посольством к Святославу. Когда же последний показал немецким послам еще большие сокровища, те посоветовали Генриху перестать поддерживать Изяслава. Тогда Изяслав обратился к папе Григорию VII, т.е. изменил православию. Папа в грамоте от 17 апреля 1075 г. признал право Изяслава на золотой стол киевский, а 20 апреля отправил письмо Болеславу II с требованием возвратить князю Дмитрию (крещеное имя Изяслава) отнятое имущество. Тот возвратил и, больше того, в 1076 г. отрядил войско, с которым Изяслав вернулся на Русь.

А за то время, пока великий князь всея Руси "ходил... по чужой земле, скитаясь"[9], Святослав в Киеве столкнулся с сопротивлением Феодосия, игумена Печерского. Феодосий Печерский не был членом никакого направления. Он трудился не во имя политических программ, а ради своей совести. Он был первый столп нестяжательства и аскетизма на Руси, но не был и фанатиком: разрешал есть мясо в среду и пятницу, если в эти дни были основные праздники. Будучи верным князю Изяславу, Феодосий боролся против "латинства", приравнивая католичество к антитринитарной ереси Савелия (III в.), и арианства[10]. Верность князю не мешала игумену отстаивать свою идеологическую линию. По сути Феодосии стал главой особой политической линии, время которой пришло только в XIV в.

Княжение Святослава, т.е. торжество русской партии, исправило положение Руси. С Польшей был заключен союз, и русский экспедиционный корпус, во главе которого стояли Олег Святославич и Владимир Всеволодович Мономах, помогал полякам в войне с Чехией в 1076 г.[11], правда безуспешной. Но к несчастью, князь Святослав умер 27 декабря 1076 г. при неудачной операции опухоли (желвака), а сменивший его Всеволод счел за благо договориться с Изяславом и вернуть его на великое княжение, а себе взять опустевший Чернигов. В 1077 г. русская партия оказалась в оппозиции греко-западническому блоку. И тогда началось!

Но прежде чем идти дальше, посмотрим, почему проиграл Святослав. Он оказался без союзников! Пусть греческая поддержка Всеволоду и латинская Изяславу были эфемерны, но Святославу не помогал никто. Занятая им позиция повела к изоляции его партии, что обрекло на поражение его детей. Естественными союзниками Святослава были бы половцы, если бы их не привлек на свою сторону Владимир Мономах. В 1076 г. он повел их на Полоцк и разрешил пустошить волость, а Святослав остался один. Ему просто повезло, что он не дожил до крушения своего дела, что неизбежно вытекало из взятой им установки.

Но и грекофилы оказались в тяжелом положении. Мощь Византии неудержимо таяла из-за столкновения двух действующих сил, не оформленных в партии, но поступавших весьма последовательно: сторонников столичной служилой знати - синклита, с одной стороны, и провинциальных помещиков и воинов-пограничников - с другой.

Первые были богаты и нанимали для своей охраны варангов; вторые были воинственны, но сражаться им приходилось на два фронта: с наступающими сельджуками и с собственным начальством. И надо сказать, что накал войны гражданской был выше, нежели при обороне границ. И те и другие не отказывались от помощи противника, лишь бы одолеть соперника. На подкупы сторонников и оплату наемников были растрачены деньги, собранные бережливым Василием II, а роскошные имения и любовно возделываемые крестьянские участки были разграблены при постоянно возникавших мятежах, перечисление которых увлекло бы нас в сторону от нашей темы.

Коротко говоря, Византия с 1064 г. (падение крепости Ани, захваченной сельджуками) до 1071 г. (потеря Бари, последней византийской цитадели в Южной Италии, взятой французскими нормандцами, и разгром при Маницкерте Романа Диогена сельджуками) превратилась из сильнейшей державы Ближнего Востока в объект посягательств иноплеменников и иноверцев. Когда же вождь военной "партии" Алексей Комнин взял столицу, то его воины свирепствовали там, как в завоеванном городе: бесчестили женщин, грабили храмы, раздевали на улице синклитов. Ну как было ориентироваться на страну, которая не могла помочь даже самой себе?! Так думали главные русские князья, включая Всеволода Ярославича. И жестоко просчитались.
83. СВЯТОСЛАВИЧИ

Взяв власть, Изяслав и Всеволод объявили княжение Святослава узурпацией. Значит, его дети стали изгоями и были лишены всех своих должностей. Глеб, правивший дотоле в Новгороде, был заменен Святополком Изяславичем, бежал в Заволочье и был там убит. Давыд - полное ничтожество - сохранил жизнь, живя в безвестности. Но Олег Святославич, друг, кум и соратник Владимира Мономаха, 10 апреля 1078 г. бежал к своему брату Роману в Тьмутаракань, где жил Борис Вячеславич, князь-изгой, противник Всеволода, пытавшийся в 1077 г. возглавить сопротивление черниговцев новому порядку (продержался Борис всего восемь дней и вынужден был бежать).. Так в Тьмутаракани собрались активисты русской "партии", надеявшиеся вернуть себе утраченные позиции на Руси. Шансы для этого были: Чернигов был за них. Роман исправил просчет своего отца, заключив союз с половцами. Но время было упущено: Всеволод и Изяслав располагали несравненно большими силами, чем Святославичи. К тому же у последних не был обеспечен тыл: еврейская община Тьмутаракани была на стороне старших князей, особенно западника Изяслава. В августе 1078 г. Олег и Борис с дружиной изгнанников и половецким вспомогательным корпусом вошли в Русскую землю, разбили князя Всеволода и заняли Чернигов, оставив там гарнизон. Всеволод примчался в Киев к Изяславу за помощью. Из Смоленска быстрыми маршами привел рать Владимир Мономах. Свежие войска подступили к Чернигову и штурмовали город, но неудачно. А тем временем Олег и Борис привели подкрепление из Тьмутаракани. Изяслав и Всеволод сняли осаду и двинулись навстречу Олегу и Борису. Чернигов был спасен благодаря тому. что юные князья приняли удар на себя.

В октябре 1078 г. старшие князья встретились с князьями-изгоями на Нежатиной Ниве, недалеко от Чернигова и одержали полную победу. Была сеча злая, в которой погибли Борис Вячеславич, юноша, искавший славной смерти, так как в жизни у него никаких перспектив не было, и великий князь Изяслав, старик, уже получивший все, что он мог пожелать. Его смерть открыла Всеволоду дорогу на золотой стол киевский, а его сыну Владимиру Мономаху - к фактической власти на Руси.

Всеволод был очень прозорливым политиком и весьма образованным человеком. Он знал пять языков и прекрасно разбирался в мировой политике. Решающую победу над Святославичами он одержал, не пролив ни капли крови. Когда в 1079 г. Роман Святославич с половцами и тьмутараканской ратью повторил поход на Чернигов, Всеволод договорился с половцами о мире, чем война и кончилась. На обратном пути Роман был убит в половецких кочевьях, но, видимо, Всеволод не был инициатором этого злодеяния. Из последующих событий видно, что виновниками гибели Романа были "козары"[12], т.е. иудейская община Тьмутаракани.

И это естественно: они больше всех были заинтересованы в том, чтобы избавиться от Святославичей. Поэтому они схватили находившегося в Тьмутаракани Олега Святославича и отправили его за границу, в Константинополь, где император Никифор III держал русского князя под домашним арестом, очевидно желая угодить Всеволоду, который овладел и Тьмутараканью. Туда он направил не удельного князя, а простого посадника Ратибора. Грекофильская партия победила, так как наследник престола Святополк Изяславич сидел в Новгороде простым наместником великого князя Всеволода.

Вряд ли еврейская партия в Тьмутаракани была довольна греческим засильем, осуществляемым через русского воеводу Ратибора, но она выжидала, ибо время работало на нее. В Константинополе борьба бюрократов против стратиотов (воинов) считалась делом куда более важным, чем оборона границ. В результате в 1078 г. без сопротивления сдалась сельджукам Никея; в 1079 г. они взяли Хрисополь, на берегу Босфора. В эти же годы печенеги перешли Балканы и громили Фракию, а итальянские владения Византии были захвачены французскими норманнами.

И на этом мрачном фоне произошел инцидент, который имел большое значение для взаимоотношений между Киевом и Константинополем, а тем самым и для Тьмутаракани. На рубеже 1079 и 1080 гг. русские варанги без видимых причин ворвались в императорские покои, ломились в двери, стреляли в императора из луков. Все они были пьяны. Греческие воины задержали их, сбили с лестниц и заблокировали в какой-то крепостице. Опьянение варангов прошло, и они стали просить прощения, которое и получили, но инициаторы беспорядков были разосланы по гарнизонам разных крепостей, т.е. в ссылку[13]. В это же время был выслан из столицы Олег Святославич на остров Родос.

Эта глупая история оказала воздействие на, казалось бы, стойкий русско-греческий контакт. Русские перестали стремиться на службу в Константинополь, а греки предпочли заменить их англосаксами, во множестве покидавшими родину, захваченную французскими норманнами[14]. Позиции Всеволода в Причерноморье оказались неподкрепленными, и на этом немедленно сыграли тьмутараканские евреи.

Необходимо отметить, что в XI в. наиболее боеспособными войсками в Восточной Европе были княжеские дружины, так как они состояли из профессиональных воинов. Поэтому даже князья-изгои находили себе применение, если они имели средства оплатить известное число воинов, достаточное для проведения нужных операций. Так вот, в 1081 г. такие средства появились у двух изгоев: Володаря Ростиславича, сына отравленного князя (см. выше), и Давыда Игоревича. Оба они бежали с Руси в Тьмутаракань, выгнали Ратибора и сели на княжение. Очевидно, они были готовы на союз хоть с чертом, лишь бы добыть себе место под солнцем.

Всеволод не принял против этих князей никаких мер, ибо его руки были связаны войной с Полоцком. Кроме того, действовать на юге без поддержки греков было трудно, а император Алексей Комнин сам нуждался в помощи против печенегов и сельджуков. Эту помощь он обрел у половецких ханов Тугоркана и Боняка, с помощью которых он спас Византию и обеспечил ей век блеска (хотя и не процветания). А поскольку половцы продолжали пограничную войну с Русью, то союз Алексея и Всеволода стал фикцией, и наступило время князя-пленника Олега Святославича.
84. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ОЛЕГА СВЯТОСЛАВИЧА

Четыре года томился князь Олег в Константинополе и в ссылке на острове Родос, но очередной переворот вернул ему свободу. В марте 1081 г. император Никифор III Вотаниат был свергнут с престола. Алексей Комнин провел много реформ, но в 1082 г. натолкнулся на сопротивление "манихеев", т.е. болгарских богумилов и павликиан, старых друзей иудейской Хазарии. Тогда в 1083 г. император выпустил Олега в Тьмутаракань вместе с женой, византийской патрицианкой Феофанией Музалон. Вернувшись, Олег "иссече" хазар, причастных к убийству его брата и умышлявших против него самого. Мотивы мести понятны, но как он сумел этого достичь?

Представим себе такую картину: князь Олег с женой сходят с византийского корабля на берег у стен города, где правят соперники Олега: Давыд Игоревич и Володарь Ростиславич, а наиболее влиятельная часть населения - хазары - имеет все основания ненавидеть вернувшегося изгнанника. У того же нет ни войска, ни денег. Его так просто убить, но вдруг этот человек один истребляет своих врагов и берет в плен двух князей! Каким образом он мог совершить такой государственный переворот?

Это означает, что за Олегом стояла мощная партия, очевидно, та, которую М.И. Артамонов окрестил "туземной". Черкесы, осетины и половцы стеклись к Олегу, обрели в нем вождя и "иссекли" торгашей и предателей. Приезд Олега был тем квантом энергии, который вызвал взрыв "перегретого пара". Нет оснований утверждать, что этот "взрыв" был исторически предрешен. Накал страстей мог ослабеть, если бы деятельность их носителей потекла по другому руслу, иначе говоря, если бы кавказские пассионарии нашли своим силам другое применение. Например, половцы пошли бы воевать с болгарами, а черкесы схватились с осетинами. Но этого не произошло. Вспышка ударила по стыку двух суперэтносов: местного - тюркско-яфетичсского - и пришлого, причем последний сгорел. И никто о нем не пожалел - ни былые союзники, ни соседи. Так закончилась история иудейской Хазарии.

А могло ли быть иначе? Могло, но это маловероятно. Контакты на уровне суперэтносов, как правило, ведут к аннигиляции. Исключением являются только краткие периоды пассионарных взрывов, но и тогда старые этносы исчезают, сливаясь в новый. В XI в. в Восточной Европе шли процессы этнокультурной кристаллизации на фоне спадающего пассионарного напряжения. Следовательно, шансов на творческое слияние суперэтносов было мало, на гибель одного из двух - много; и вот теория вероятности в этнической истории получила еще одно подтверждение. Жаль только, что лаконичность летописца, недолюбливавшего князя Олега Святославича, лишила потомков любопытных и наверняка драматических подробностей этом незаурядного события.

Оказавшись независимым государем Тьмутаракани, Олег проявил великодушие, которому не изменял до конца своей трудной жизни. Он отпустил на Русь своих соперников - Давыда Игоревича и Володаря Ростиславича. Давыд тут же занялся грабежом: отнял товары у купцов, торговавших с греками в городе Олешье, перевалочном торговом пункте в устье Днепра[15]. Этим поступком он лишил себя поддержки великого князя Всеволода Ярославича, который посадил его княжить в маленьком Дорогобуже.

Всеволод лишился союзника в борьбе с Олегом. А последний, будучи союзником Алексея Комнина, постепенно занял ведущее положение в рядах "русского" направления, ранее принадлежавшее его отцу, а затем постепенно утраченное его дядей. Несмотря на то, что Всеволод правил всей Русской землей, на Тьмутаракань, прикрытую половецкими кочевьями, его власть не распространялась, ибо мир с половцами 15 лет не нарушался.

Поддержка, оказанная императором Алексеем Олегу, не могла не огорчить великого князя Всеволода. Он ответил на происшедшее тем, что переориентировался на Запад. Это выразилось в том, что Всеволод выдал свою дочь Евпраксию за маркграфа Генриха Длинного Штаденского. В 1083 г. юная княжна прибыла в Германию "с пышным посольством и верблюдами, нагруженными роскошными одеждами, драгоценными камнями и вообще несметным богатством"[16].

До 1086 г. Евпраксия воспитывалась в монастыре. Достигнув брачного возраста, она обвенчалась с маркграфом, вскоре овдовела и вернулась в монастырь. В 1088 г. в молодую вдову влюбился император Генрих IV и женился на ней. Княжна Евпраксия превратилась в императрицу Адельгейду, но брак этот не был счастливым: Генрих IV принадлежал к сатанинской секте николаитов, мистерии которой, как у всех сатанистов, заключались в надругательстве над церковными обрядами и таинствами. Он вовлек свою жену в участие в мистериях: на ее обнаженном теле служили кощунственную мессу.

Евпраксия была женщина русская. Она не выдержала немецких безобразий и сбежала от мужа к его врагам: графине Матильде и папе Урбану II. В 1094 г. она выступала на Констанцском соборе, а через год на соборе в Пьяченце с разоблачением мужа, получила отпущение в невольном грехе и была отправлена через Венгрию на Русь, где кончила свои дни 9 июля 1109 г.

Эта история, включая брак православной княжны с католиком, который оказался сатанистом, врагом христианства и своего народа, скомпрометировала политику Всеволода и толкнула многих русских людей в ряды патриотической партии, что было на руку Олегу. Митрополит Иоанн II Продром категорически осудил связи с Римом. Сила общественного мнения, в котором кристаллизовалось этническое самоощущение, оказалась мощнее политических расчетов и сломала их.

Не то было в Германии. Казалось бы, разоблачение императора как преступного сатаниста должно было оттолкнуть от него всех христианских подданных, но этого не произошло. Генрих IV продолжал бороться со своими политическими врагами силами своих политических сторонников, а проблема совести, столь важная для Руси, не имела для участников этих событий существенного значения.

Казалось бы, романтическая трагедия княжны Евпраксии не могла иметь серьезных последствий ни для международных отношений, ни тем более для этногенеза восточных славян. Сколько подобных историй бесследно кануло в вечность! И тут могло бы случиться то же самое, если бы не обстоятельства времени и места.

По-видимому, несчастная княжна, став монахиней, не распространялась о своем тяжелом прошлом, но на Западе скандал был грандиозным и при оживлении торговых сношений Германии с Русью просто не мог не дойти до Киева, где торгово-ростовщический квартал немецких евреев с собственной каменной синагогой уже процветал. Евреи, конечно, влияли на общественное мнение в Киеве. На Западе евреи поддерживали императора, феодалы - папу. Поскольку евреи при покровительстве великих князей успешно конкурировали с русскими купцами и ремесленниками, симпатии последних были на стороне феодалов, которые в XI-XII вв. еще не лезли на Восток. Так началось втягивание Древней Руси в великую европейскую борьбу партий, которые впоследствии получили название гибеллинов и гвельфов. В начале XIII в. волынские князья были на стороне гибеллинов, а северские - гвельфов, но начало этой розни на Руси, поведшей к трагическим событиям, видимо, лежит в коллизии неудачного брака Евпраксии Всеволодовны, причем сама она в будущих бедах была неповинна.

Так или иначе, можно констатировать оживление грекофильских настроений и угрозу немецкой ориентации великих князей, сила которых была велика, но без симпатий широких слоев населения эфемерна.

Великий князь Всеволод правил Русью 15 лет (1078-1093), "скучал" в Киеве из-за притязаний племянников, просивших волостей, болел и на старости совершенно сдал. Золотой стол киевский, согласно лествице, перешел к его старшему племяннику Святополку Изяславичу, человеку бездарному, но лукавому[17]. Сын Всеволода Владимир Мономах сидел в Чернигове, опасаясь вызвать гнев своего двоюродного брата. Киевляне приняли нового князя с радостью. Но события приняли неожиданный оборот.
85. ЭХО ПРОКЛЯТОГО ПРОШЛОГО

Бесспорной заслугой князя Всеволода Ярославича был прочный мир на степной границе. Половцы не имели поводов для войны с Русью, к тому же располагавшей превосходящими силами. Те столкновения, которые предшествовали миру, были случайны и эпизодичны. А враги у половцев и русичей были одни и те же: торки и печенеги. Война с печенегами поглощала все силы половцев до боя при Лебурне в 1091 г., а торки за это время подчинились киевскому князю.

Этот мир почти ликвидировал язву минувшего века - работорговлю. Кадры рабов пополнялись только на войне. Победитель продавал захваченных пленников купцам, а те везли их

по проторенным путям, где местные правители обеспечивали каравану безопасность за долю в доходах. Такими купцами не могли быть ни русичи, ни половцы.

Половцы дружили с Византией, не покупавшей рабов-христиан, а сельджуки, родственники печенегов, были врагами половцев. Следовательно, южный путь для работорговли был закрыт. Русские после церковного раскола не наладили контактов с католическими королями. Поэтому тот, кто желал продать рабов, нуждался в посредниках, т.е. евреях-рахдонитах[18]. Затем изменился "адрес покупателя" рабов. Испанские арабы после падения Омейядов в 1031 г. и распадения халифата на мелкие государства не могли позволить себе такой роскоши. А после 1085 г., когда христиане взяли Толедо и эмир Севильи Мутамид призвал туарегов, отпала и нужда в рабах. Зато египетский халиф Фатимид Мустансир (1036-1094) готов был покупать любое количество "турок", и деньги у него были. Поэтому спрос на рабов в XI в. превысил предложение, но ненадолго.

Фатимидский Египет XI в. был своего рода аналогом Омейядской Испании Х в. Там и тут арабы руками воинственных берберов покорили богатую страну с иноверческим населением. В Испании подданными мусульман-суннитов стали христиане; в Египте же подданными исмаилитов - мусульмане-сунниты. Оба государства лишились поддержки своей метрополии (Испания отпала от халифата в 756 г.; Ифрикия восстала против Фатимидов в 1041 г.) и вынуждены были нанимать или покупать себе воинов. Последнее было выгоднее. В Испании купленные на базаре воины назывались сакалиба, в Египте - мамлюки. Иметь рабов - воинов одного этнического состава было опасно. Они легко могли захватить власть, как это сделали турки в Багдаде в IX в. Поэтому воинов приобретали в Африке и Восточной Европе. Испанские халифы нанимали берберов, египетские - покупали суданских негров. При Мустансире, который сам был сыном негритянки, в Каире было 50 тыс. чернокожих рабов-воинов. Следовательно, надо было купить и было куплено столько же "турок", которые мгновенно "поссорились с неграми и победили их" в 1062 г. [19]. А так как отношения Каира с Багдадом продолжали оставаться враждебными, то число мамлюков было необходимо увеличивать. Сюда и уходили деньги, получаемые от населения... и конца этому не было видно.

Вот на этом фоне благодаря "силе вещей" вожди сектантов, Фатимиды, переродились в обычных султанов заурядного государства, любивших весело пожить за счет казны. Они искренне полагали, что безопасность и комфорт им обеспечат рабы и купцы-посредники. В то время некоторые христианские государи были готовы продавать своих подданных за хорошую цену. Разыскать таковых предстояло еврейским работорговцам, свободно передвигавшимся по всему Средиземноморью, поскольку они не участвовали в войнах.

Само собой разумеется, что возвращения к "золотому веку" работорговли, т.е. к IX-Х вв., хотели те, кто был уверен, что его-то самого не продадут. Это были жители городов укрепленных и торговых. В XI в. таких городов на территории Восточной Европы было два: Киев и Херсонес (Корсунь). Все прочие можно было взять средствами того времени, а эти были практически неодолимы. Поэтому и там и там возникали колонии евреев, посредничавших в работорговле, но положение их было различно.

В Херсонесе жили восточные евреи, которых не затронул разгром Хазарского каганата. В православной Византии они имели ряд ограничений в торговле, в частности, им запрещалось продавать в рабство христиан. Но в смутное время переворотов и мятежей Херсонес был на время предоставлен сам себе, и там стал правителем еврей, принявший крещение для карьеры[20]. Не порывая связи с общиной, этот правитель разрешил своим соплеменникам торговлю русскими пленниками, которых могли им дешево продать половцы. Но для этого была необходима война.

Война началась в мае 1093 г., и поток русских, скованных, босых и бледных, хлынул на корсунский невольничий рынок. Там их задешево покупали евреи для перепродажи и, судя по данным источника[21], обращались с ними хуже, чем половцы. Подобно тому как в древности евреи покупали рабов - эллинов и христиан, чтобы убить, так и тут они иногда морили пленников голодом и жаждой, а один изувер распял на кресте монаха Киево-Печерской лавры Евстратия Постника, захваченного половцами в 1096 г. Но этот акт вызвал резонанс, дошедший до Константинополя. Алексей Комнин был человек решительный и приказал провести расследование, в результате которого выяснилась преступная деятельность эпарха (правителя) и всей общины. Базилевс Алексей приказал эпарха "зле убити" и провел репрессии против крымских евреев, а убийцу мученика Евстратия повесили "на древе", уподобив его Иуде.

Преследованиям подверглись не все крымские евреи, а только те, которые были связаны с работорговлей. Прочие изъявили желание креститься, после чего их оставили в покое. Искренность решения более чем сомнительна, но работорговля в была прекращена, и не случайно, что после 1097 г. русско-половецкая война приняла иной характер: смысл и цели ее были уже иные. Для того чтобы разобраться в эволюции русско-половецких столкновений за истекший период, необходимо обратиться к рассмотрению некоторых явлений древнерусской истории.
86. ВОЗВРАЩЕНИЕ ОЛЕГА СВЯТОСЛАВИЧА

В огромном и богатом Киеве положение было острым. Причина - интенсивный процесс этногенеза, т.е. смена стереотипа поведения в поколениях. Летописец отмечает, что старый и больной князь Всеволод "стал... любить разум молодых... они начали настраивать его, чтобы он пренебрегал дружиной со старой"[22]. Тут налицо обычный конфликт "отцов и детей", сглаживаемый при спокойных фазах этногенеза, но крайне болезненный в переломные периоды. В таких ситуациях "старое" отбрасывается не потому, что оно "плохое", а потому, что молодое поколение жаждет самоутверждения и не гнушается ради этого никакими средствами. Иногда эта деятельность бывает полезной для всей этносистемы, а иногда наоборот. Однако современники событий руководствуются не далекими прогнозами, а своими насущными симпатиями и вожделениями. В данном случае молодые, пользуясь немощью старого князя, "начали..... грабить и продавать людей" [23], т.е. перечеркнули век героической борьбы своих предков за свободу и покой славянского населения Поднепровья.

На эту молодежь оперся князь Святополк Изяславич (в крещений - Михаил Дмитриевич), и свои интересы он не отделил от ее интересов. Сразу по вступлении на престол он арестовал половецких послов, пришедших к нему для подтверждения условий мира. Войну, им же развязанную, он провел крайне бездарно вследствие невероятного пристрастия к советам "молодых" и пренебрежения опытными боярами. Он сумел даже поссориться с Печерским монастырем, традиционно поддерживавшим антигречсскую линию, потому что отнял у монахов соль, которой они снабжали киевлян. Великий князь пустил эту соль в продажу по повышенной цене и пытал монахов, якобы нашедших и утаивших клад.

Такая эгоистичная и беспринципная позиция великого князя и бессмысленная, неудачная война с половцами в 1093-1094 гг., несомненно, повели к возникновению недовольства на Руси, что и дало повод Олегу Святославичу решить, что его час настал. Старая вражда черниговцев и киевлян, политика Святополка II и надежда на обаяние русского патриотизма толкнули его на поступок, последствия которого были необратимы.

В 1094 г. Олег покинул Тьмутаракань навсегда. Он увел с собой всех сторонников - русских, местных и половецких, а княжество оставил своему благодетелю Алексею Комнину, который и присоединил Тьмутаракань к Византии. Поскольку в тылу у Олега не было тайных врагов, поход его был удачен, Мономах, осажденный в цитадели Чернигова, отбивался восемь дней, но против него стояли, кроме дружины Олега и половцев, сами черниговцы. Это видно из того, что у Владимира было всего около 100 человек, включая женщин и детей. Олег великодушно выпустил из западни, какой стал черниговский острог, своего бывшего друга, а тот признал за ним право княжить в Чернигове.

Чернигов считался вторым городом "империи Рюрикова чей". Согласно лествичной системе, черниговский князь имел право по смерти старшего брата взойти на золотой стол киевский. Олег "сам хотя на великое княжение... занеже Святослав большей брат Всеволоду"[24], но его легитимная позиция была слаба, так как у него был старший брат Давид, сидевший в Смоленске под покровительством великого князя Святополка II и бывший его верным сподручником. Давыд, а потом его дети были постоянными противниками Олега и его потомков. А это открывало дорогу к престолу Владимиру Всеволодичу Мономаху, врагу половцев, недругу западников и вождю грекофилов. Объединенные силы Святополка и Владимира Мономаха превосходили силы Олега, но за последним стояла Половецкая степь, парализовавшая возможный контрудар из Киева. Поэтому Святополк и Владимир, стремясь изолировать Олега, развязали войну с половцами, отнюдь не нужную их подданным, даже боярам.
87. АПОЛОГИЯ ОЛЕГА СВЯТОСЛАВИЧА

История часто бывает несправедлива, особенно когда ее трактуют поэты. Автор "Слова о полку Игореве" руководствовался отнюдь не поиском истины, когда обозвал князя Олега Гориславичем за то, что он использовал союз с половцами для возвращения родного Чернигова.

Так-то оно так, но что сказать о Владимире Мономахе, который первым нанял половцев и разорил с их помощью Минск, да так, что там не осталось ни одной живой души? А затем он сам отмечает, что заключил с половцами "19 миров" и использовал половецких наемников в войне против Олега. Да и другие князья не брезговали половецкой помощью, так что дело было не в "крамоле", которую якобы Олег "ковал мечом"[25], а в чем-то другом. Это "другое" мы и попробуем найти, используя только факты.

В начале 90-х годов XI в. в Константинополь пришел с востока бедный, одетый в овчину странник и объявил себя Львом, сыном императора Романа Диогена, ослепленного и умершего в 1072 г. Алексей Комнин сослал его в Херсонес. Псевдо-Лев сбежал, женился на дочери Владимира Мономаха Марице [26] и увлек половецких князей Итларя и Кытана в поход на Византию для возвращения ему престола. В 1095 г. около Адрианополя сей Лев попал в плен к правительственным войскам, был ослеплен и кончил жизнь в темнице, а Итларь и Кытан пришли к Владимиру, тестю их друга, "на мир". Половцы настолько верили в святость гостеприимства, что Итларь с лучшей дружиной вошел в Переяславль и ночевал у боярина Ратибора, бывшего тьмутараканского наместника, на сеновале (Кытан же остановился за городом, получив в заложники сына князя Владимира и клятву о безопасности и мире[27]). Вспомним, что половцы еще недавно вышли из Сибири, народам которой было неведомо вероломство и отцеубийство.

На беду, в это время к Владимиру приехал из Киева боярин Славята по какому-то делу и организовал при помощи Ратиборовой дружины, некогда сражавшейся с половцами в Тьмутаракани, предательское убийство своих половецких ханов и их свиты. Владимир не хотел этого делать, но уступил нажиму посла великого князя Святополка и Ратиборовой дружины.

Чем было вызвано преступление, ясно из последующего. Святополк и Владимир потребовали, чтобы Олег выдал им на смерть сына Итларя, гостившего в Чернигове, а сам присоединился к их походу на ничего не подозревавших половцев. В этом походе они захватили "скот и коней, верблюдов и людей", не ожидавших внезапного нарушения мира.

Смысл этой операции очевиден. Святополк и Владимир хотели вовлечь Олега в преступление и тем самым поссорить его с половцами, благодаря которым Олег вернул Чернигову свободу, а себе родину и место под солнцем. Олег не поддался на провокацию и отказал. Тогда в 1096 г. его вызвали в Киев на суд епископа, игумена и горожан, т.е. на расправу. Он не поехал, и началась война, где часть половцев сражалась за Олега, а другая часть - за Владимира Мономаха. Олег потерял Чернигов, хан Боняк выжег окрестности Киева и в 1097 г. разорил Печерскую лавру.

Сколько бессмысленных бедствий! И из-за чего? Кому была выгодна война с половцами, которые просили мира? Ведь сила русских князей, обладавших непреступными для половецкой конницы крепостями, железным оружием в избытке, обученными дружинами и, хоть и необученным, но многочисленным ополчением, не оставляла сомнений в результате войны. Но и русским война была не нужна. В ответ на предательские акции и прямые провокации великого киевского князя Святополка II половцы отвечали набегами, при которых гибли смерды и гридни. Олег был противником этой политики... и поплатился за это. Добытое им с таким трудом Черниговское княжество было передано его старшему, но ничтожному брату Давыду, верно служившему великому князю. Олег ушел в Муром; его поддержали Ростов и Суздаль и пытался принять Новгород. Но силы были неравны.

Два года Олег отбивался от превосходящих сил великого князя и его подручных; наконец после поражения на реке Колокше Олег явился на съезд князей в Любеч и принял то, что ему решили дать, - Новгород-Северский.

И вдруг ему повезло. Великий князь принял участие в гнусном преступлении - ослеплении Василька, князя Теребовльского. Тут даже Владимир Мономах "пришел в ужас и заплакал". Общественное мнение Руси осудило великого князя, и для Олега нашлось место в жизни, так как в 1100 г. князья, встретившись в Уветичах, "сотворили мир".

Главной проблемой на Руси было отношение к половцам. Купеческие круги Киева - работорговцы - были настроены крайне воинственно, потому что война их кормила. Но выиграть войну не удавалось, что констатировал сам Владимир Мономах, принимавший в ней участие.

В 1103 г. на княжеском съезде в Долобске Владимир Мономах противопоставил свою программу программе дружины Святополка, которая желала продолжения затяжной войны, сулившей немалые выгоды. Мономах потребовал решительного наступления, дабы завершить войну, и добился своего. Наступление было произведено и победа одержана! [28]

История этого похода позволяет отрешиться от предвзятой идеи, что половцы были кочевниками, подобно восточным монголам и приаральским казахам рода Адай. Таборное, т.е. круглогодичное, кочевание немыслимо в Приднепровье, где толщина снежного покрова превышает 40 см и, следовательно, зимой скот нуждается в сене, а весной в длительной подкормке после голодной зимы.

Вот почему Мономах напал на зимовья половцев ранней весной и вынудил их к сражению, лишив возможности маневра. При встречном бое победа русских была предрешена. Не выдержав психической атаки, половцы побежали, а русские всадники на сытых конях рубили бегущих, не неся потерь, после чего были разграблены вежи, т.е. зимовья, где были захвачены половецкие женщины, дети, скот и нашедшие приют у половцев торки и печенеги.

На этом война не кончилась. Владимир Мономах казнил попавшего в плен хана Бельдюза, но этим только обострил положение: половцы перестали сдаваться. Сопротивление русскому наступлению возглавил хан Боняк, тот самый, который в 1091 г. спас Византию, в 1097 г. победил венгерского короля Коломана на реке Сан, после убийства Итларя ворвался в Киево-Печерскую лавру и теперь не сложил оружия.

На поход Владимира Боняк ответил набегами на Переяславль в 1105 и 1107 гг. Второй поход был отбит семью князьями. Эта победа не сулила покоя, и Владимир в 1110 г. попытался предпринять новый поход, но столь вяло, что половцев не встретил, зато те разграбили много сел в Переяславльском княжестве. Лишь в следующем году, снова весною, князья Святополк, Владимир и Давыд двинулись на юго-восток, и 27 марта 1111 г. в знаменитой битве на реке Сальнице (около совр. Изюма) русские войска одержали полную победу.

И наконец, в 1116 г. был совершен последний поход на Дон, под которым понимался Донец. Там были взяты три аланские крепости и прекрасная княжна, на которой Ярослав Владимирович женился; но тут русское наступление захлебнулось.

В том же 1116 г. союзные с русскими торки и печенеги в двухдневном бою у Дона были разбиты половцами и бежали на Русь. Следом за ними в 1117 г. пришли русские жители Белой Вежи - крепости на левом берегу Дона[29]. А последующие события на самой Руси воспрепятствовали дальнейшему завоеванию Великой степи. Так она и превратилась из русской окраины в "землю незнаемую" и была возвращена лишь в XVIII в.

Впрочем, иначе и быть не могло. Силы Мономашичей были ограниченны, как и их популярность на Руси. Кочевья половцев тянулись от Днестра до Иртыша, а задонские степи, не говоря о заяицких, были недостижимы для киевских войск. Поэтому после решительной, но, увы, бесполезной победы основой степной политики Руси стала программа Олега Святославича. Олег, считая бессмысленными походы в Степь, заменял их мирными переговорами и династическими браками. Но, отказываясь участвовать в походах, он всегда соединял свои силы с другими князьями, когда дело шло о защите границ[30]. Это была политика, перенятая его наследниками - князьями Северской земли. И она принесла им успех.

Итак, Олег Святославич за прожитые им 60 лет не совершил ничего позорного. Наоборот, если и был на Руси рыцарь без страха и упрека, так это был он - последний русский каган. Характеристика его в "Слове о полку Игореве" представляется пристрастной и несправедливой. После смерти Олега (1115) русско-половецкие отношения вступили в новую фазу[31]. Большая война кончилась, сменившись участием половцев в междоусобных войнах русских князей. А еще через столетие русские и половцы выступают как союзники в борьбе с внешними врагами: крестоносцами, сельджуками и монголами.

Русские и половцы одинаково страдали в бессмысленной войне, развязанной Святополком и его советниками. Так как сам Святополк лично не был врагом половцев и даже женился на половецкой княжне, то, видимо, вина за усобицу лежит именно на тех "молодых", которые окружали великого князя, используя его слабодушие и ограниченность. В угоду им был оболган Олег и сделаны в "Повести временных лет" сознательные купюры, а на месте пропущенных событий появились дидактические новеллы. Но кто же были эти "советники"?
88. ЖУТКИЙ ЭПИЛОГ

Внешность явлений обманчива. Хотя поступки, совершаемые отдельными людьми, лежат в основе исторических событий, было бы неверно приписывать этим людям (персонам) решающее значение в крупных исторических явлениях. Поступки персон значимы лишь постольку, поскольку их поддерживают консорции, облекающиеся в социальные формы. Таковых в Киеве в конце XI в. было три: старое боярство, народная масса и "уные" (юные) сподвижники Святополка II. Первые были в оппозиции к политической линии великого князя[32], вторые откровенно его не любили, а третьи жили за счет княжьих милостей и сами по себе силы не представляли. Но была в Киеве и еще одна реальная сила, дававшая Святополку деньги на оплату дружины и подкуп других князей. Это была еврейская колония, состоявшая не из предприимчивых и храбрых рахдонитов, а из хитрых ростовщиков, приехавших через Польшу из Германии[33].

Пользуясь покровительством князей-западников, эти евреи приобрели в Киеве вес и значение, позволившие им отомстить врагам их восточных собратьев - Олегу Святославичу и его половецким друзьям.

После "перемещения" Олега в Новгород-Северский и разгрома половцев последним противником евреев на Руси оставалась православная церковь - Киевская митрополия, связанная с Константинопольским патриархатом. Был достигнут разрыв Святополка с митрополией, причем очень хитрым приемом: князь встал на защиту Печерского монастыря как русской национальной церкви и доверил этому монастырю переделку летописания, каковая и была произведена в 1100-1113 гг.[34].

Казалось, что на берегах Днепра воскресла убитая химера Иудео-Хазарии, в жилы которой влилась обновленная кровь, принесенная с берегов Рейна и Роны. Западные евреи не повторили ощибок иранских и византийских иудеев. Они не захватили власть, а просто помогли законному великому князю в его предприятиях. Старая знать осталась на своих местах, но потеряла милость князя и влияние на государственные дела. Торговля и ремесла постепенно переходили в руки евреев, так как каждому из них помогала община, тогда как русские купцы и ремесленники действовали каждый на свой страх и риск. Вместе с тем приток евреев из Германии был мотивирован тем, что там крестоносцы устраивали дикие погромы, которых не могли обуздать феодалы - правители прирейнских городов. А в Киеве Святополк II крепко держал власть при помощи "молодших", что означало не столько возраст, сколько политические симпатии. Так, во главе войска стоял тысяцкий Путята Вышатич, брат знаменитого Яна Вышатича. Ян Вышатич в 1071 г. усмирил движение волхвов в Ростово-Суздальской земле, проявив изрядное мужество и распорядительность. При Всеволоде 1 он был тысяцким, т.е. командующим войсками, но не поладил с князем, когда тот стал заигрывать с Германией. Святополк II вовсе отстранил его от государственных дел, а приблизил к своей особе брата Яна - Путяту, который сделал, без особых талантов, блестящую карьеру. Заметим, что сотоварищем его в походе 1106 г. был воевода Казарин, т.е. Хазарин, упомянутый и в летописи, и в эпосе[35]. Поскольку на характер социальных взаимоотношений деятельность еврейской общины не влияла, она осталась вне поля зрения большинства историков.

Политическая линия при Святополке была нацелена на личный подбор кадров. Князь старался избавиться от "смысленных", т.е. пассионарных, людей, обладавших совестью, способностями и энергией. Для этой цели он пускал в ход даже ослепление после крестоцелования, т.е. предательство, как было с Васильком Ростиславичем, и опалы, как с Владимиром Мономахом и Яном Вышатичем. Механизм управления стал крайне прост: еврейские ростовщики получали доходы с киевлян и делились с князем, который на эти деньги содержал войско и обеспечивал дальнейшее получение доходов. Недовольные этим порядком лишились вождей и казались правительству безопасными. В самом деле, что могли сделать разрозненные удельные князья, безоружные смерды и горожане, находившиеся под присмотром? Новый порядок казался крепким, несмотря на его непопулярность.

Увы, угасание пассионарности не влечет за собой уменьшения кровопролития. Субпассионарии, избавившись от пресса пассионариев, ломают созданную теми жесткую систему и открывают дорогу своим доселе задержанным инстинктам. Так было в Древнем Риме, а после Р.Х. - в Константинополе и Багдаде; так случилось и в Киеве, который в это время был третьим по богатству и населенности городом Европы. Пышнее Киева были только Константинополь и Кордова, но обе столицы уже клонились к упадку.

Киеву не угрожали внешние враги, а богатая природа щедро кормила его население, которое быстро увеличивалось, но не повышало уровня пассионарности. Наоборот, пассионарии уходили в дружины князей-изгоев или в полки варангов - в Царьград. А субпассионарии жили дома и вели себя тихо, ибо дружинники великого князя Святополка II могли навести ужас на кого угодно. В 1113 г. Святополк II умер, законным наследником его был князь черниговский Давыд, имевший некоторое количество сторонников среди сподвижников Святополка, но не имевший ни политических талантов, ни жажды власти. А в Киеве этническая дезинтеграция зашла так далеко, что инстинкты толпы оказались сильнее норм права и государственных перспектив. О том, что случилось, летописцы сказали лучше, чем смогу это сделать я, а сводку данных уже сделал В.Н. Татищев[36].

В Киеве после смерти великого князя в полной мере проявилась непопулярность его политической линии. Начались народные волнения под лозунгом: "Святославичев не хотим!"[37]. Сначала был разграблен дом Путяты, тысяцкого (командуюшего ратью), и дома его друзей, потом гнев народный обратился на еврейскую колонию, обласканную покойным князем. Евреи собрались в синагогу и мужественно отбивались, надеясь на приход Владимира Мономаха из Переяславля. Киевские вельможи успели послать гонцов за князем, который пришел с дружиной, был принят "с честью и радостью великой" народом, боярами и митрополитом и сел на золотой стол киевский. Желая получить опору в народе, Владимир созвал князей на совет, который состоялся у Выдобича. По предложению великого князя евреи были эвакуированы из Русской земли без конфискации имущества, но без права возвращения назад. Тайно возвращавшимся евреям было отказано в покровительстве закона, даже в случае ограбления и убийства вернувшихся. Зато в Польше и Венгрии евреи обрели симпатии королей, Но поле их деятельности заметно сузилось.

По поводу достоверности сведений В.Н. Татищева существует острая полемика. С.Л.Пештич называет приведенный им тест "фальсификацией"[38], а Е.М.Добрушкин считает, что данными Татищева "невозможно пользоваться"[39]. Обратную позицию защищают И.И.Смирнов[40], Б.А.Рыбаков [41] и А.Г.Кузьмин[42]. Последний, увлекаясь полемикой, пытается отстоять даже заведомо устарелые мнения, например о славянстве иудео-хазар. Наиболее весомо мнение Д.С.Лихачева: считать В.Н.Татищева фальсификатором нельзя, а воспринимать его повествование следует критически[43], что, впрочем, относится ко всем авторам исторических жанров.

Этому событию в России уделялось весьма мало внимания, потому что социальный строй не изменился, государственных переворотов не произошло и искусство по-прежнему воспроизводило образцы, под

обные создаваемым в близкой по духу Византии. Но для этнической истории это событие имело огромное значение. Зигзаг истории, породивший этническую химеру, распрямился, и история этносов Восточной Европы вернулась в свое русло.
89. ИСХОД

Обладание половиной Тьмутаракани после потери гегемонии на половине континента было отнюдь не заманчиво. Евреи не пытались наладить дружественные отношения с греками и степняками - куманами, ясами, касогами, а связи с некоторыми русскими князьями-изгоями оказались непрочными и закончились резней 1083 г., когда Олег Святославич "иссече" тьмутараканских хазар, как тогда называли восточноевропейских евреев.

Евреям пришлось искать "новую Хазарию"... и они ее нашли. Влиятельная колония евреев была в Испании, под крылом омейядских халифов, но в 1031 г. халифат распался на множество мелких династий, число которых доходило до двадцати трех. Династии эти различались этнически: арабские, берберские и сакалиба - воины из бывших невольников, но все они, за исключением султанов Гренады[44], недолюбливали евреев. Но те не растерялись и предложили свою помощь кастильскому королю Альфонсу VI. Этот король взял Толедо и, поскольку мусульмане покинули город, пригласил евреев, дав им права, равные с христианами. Он использовал ученых-евреев в качестве дипломатов. Правда, это было не всегда удачно. В 1086 г. кастильский посол, еврей, так нагрубил Мутамиду Севильскому, что тот его казнил, и это вызвало войну Кастилии с Севильей. Война же повлекла, как следствие, вторжение африканцев - Альморавидов - и поражение христиан при Залаке[45].

Кастильцы отстояли Толедо, но в 1108 г. потерпели новое поражение - при Уклесе. Битва была проиграна из-за того, что евреи, стоявшие на левом крыле кастильского войска, убежали с поля боя, а это позволило мусульманам нанести испанцам столь сильный урон, что погиб даже наследник престола. Разъяренный этим, толедский архиепископ Бернарде устроил погром, но король Альфонс заступился за евреев[46]. В 1134 г. король Арагона Рамиро II установил одинаковые права для христиан, евреев и мусульман в четырех крупных городах Арагона[47], что спасло многих евреев от фанатиков-берберов, так называемых Альмогадов (махдистов)[48].

Этническая ситуация, сложившаяся в христианской части Испании, исчерпывающе охарактеризована в докладе Комиссии кортесов 8 декабря 1812 г. о причинах учреждения инквизиции. Привожу цитату: "Евреи (в Испании. - Л.Г.) пользовались свободой религии и особыми правами, имели своих судей и покровительство законов: переходя в католичество, роднились с грандами и занимали видные должности. Сбор налогов совершали, оставаясь евреями, и получали ордена. С другой стороны, по законам Альфонса Х христианам запрещалось служить в домах евреев, ходить к ним в гости, пить и есть с ними, купаться в ванне, где купались евреи, и принимать их лекарства... это были два народа, разделенные законом и обычаями, а считалось, что это один народ. Крещение евреев было лицемерно!"

А каким оно должно было быть? Исповедание веры всегда отражает мироощущение этноса, исторически сложившееся в течение веков на основе определенных запретов и разрешений, причем те и другие воспринимаются как нечто естественное, само собой подразумевающееся и не подлежащее перепроверке. Это стереотип поведения; у каждого этноса он не похожий на все иные стереотипы.

Но если у этносов одной группы стереотипы близки, на уровне суперэтноса они практически несовместимы. А берберы и испанцы принадлежали к разным суперэтносам, пассионарное напряжение которых было одинаково или почти одинаково высоким,- ситуация, в которой ломка этнического стереотипа часто дает летальный исход.

Затею испанских королей можно рассматривать как эксперимент, поставленный неосознанно, но давший однозначный результат, зафиксированный в приведенной цитате научно, но несколько поздно. Принять какие-либо меры для предотвращения последствий "зигзага этнической истории" авторы документа уже не могли, поскольку в нем было описано завершение длительного процесса превращения Кастилии из этнической целостности в химеру. Занял он около 200 лет, за которые влияние евреев, и особенно евреек, на испанскую знать росло неуклонно.

Этот процесс наглядно изображен Л.Фейхтвангером в романе "Испанская баллада". Кастилия подменила Хазарию, с той лишь разницей, что короли ее не могли оставить христианскую религию, ибо их народ, переживавший акматическую фазу этногенеза, не допускал таких метаморфоз. И тем не менее попытка уничтожения аристократии была сделана королем Педро Жестоким, которого испанцы считали полуевреем[49]. Было ли это справедливо, сказать трудно, но во время гражданской войны еврейская община Кастилии поддерживала короля Педро, а после его гибели в 1369 г. антиеврейские настроения испанцев росли и вылились в грандиозный погром 1391 г. [50]Тогда еврейские массы спасались от разъяренных крестьян, принимая крещение. Однако они продолжали соблюдать свои обряды, что не могло быть долго скрываемо. Вследствие этого при Изабелле и Фердинанде, в 1478 г., для борьбы с систематическим обманом была введена инквизиция [51] - лекарство страшнее болезни[52]. Но это уже не наша эпоха, и можно, покинув Кастилию, вернуться к нашей теме.
90. ДВЕ ЗАСЛУГИ ВЛАДИМИРА МОНОМАХА

Народное возмущение привело на золотой стол киевский Владимира Мономаха, который был не только талантливым полководцем, но и прозорливым политиком. Он понял, что лучше и легче жить в согласии со своим народом, нежели вечно запугивать его силой дружинников и богатством иностранцев. Поэтому политика Киевской державы сменилась на обратную. Война с половцами, тяжелая и бесперспективная для обеих второй, угасла, так как западный половецкий союз (по С.А. Плетневой) вошел в состав Русской земли, сохранив автономию, а задонские половцы в 1116 г. одержали победу над союзниками Руси - торками и печенегами, взяв реванш за поражение в 1111 г. В дальнейшем они выступают союзниками суздальских князей.

Этим закончилась утомительная война, и наступил новый период русско-половецких отношений, характеризующийся участием половцев в междоусобных войнах русских князей[53]. По сути дела в XII-XIII вв. Половецкая земля (Дешт-и-Кыпчак) и Киевская Русь составляли одно полицентрическое государство. Это было выгодно обоим этносам, так как опасность грозила им как с юга, где активизировались туркмены-сельджуки, так и с запада, откуда и был нанесен неожиданный удар, причем, что удивительно, русскими руками.

Любой феодальный режим имеет противников. Порядок, установленный Мономахом, не был исключением. "Обиженными" оказались "уные" сподвижники Святополка II. Они лишились ведущей роли в управлении, программы - борьбы с половцами - и денежной поддержки князя, черпавшего средства у еврейской общины, подобно тому как это делали германские императоры франконской династии. Симпатии народа были не на их стороне, поэтому они стали искать поддержки на западе: в Польше и Венгрии, настраивая в этом смысле своего естественного вождя - Ярослава Святополчича, правившего богатой Волынью.

Трудно сказать, что подсказывали этому князю советники, бывшие друзьями его отца, а что исходило от него самого, но в общем это не так уж и важно. События говорят сами за себя.

Ярослав Святополчич в 1111 г. храбро воевал с половцами, а в 1112-1113 гг. - с ятвягами, был женат на внучке Мономаха и, казалось бы, утвердил свою лояльность к золотому столу киевскому, что не мешало ему дружить с врагами немецкого короля Генриха V, относительно лояльного к киевскому престолу, - венгерским Кальманом (Коломаном), тоже женатым на дочери Мономаха, и польским Болеславом III, союзником Венгрии. Германская империя стремилась покорить славян и венгров[54]. В 1110 г. разразилась война, в которой Чехия покорилась Германии, а венгры и поляки отразили немецкий натиск на восток. И вдруг... около 1117 г. венгерский король Кальман демонстративно отослал на Русь свою молодую беременную жену Евфимию Владимировну[55], а Ярослав Святополчич - свою - внучку Мономаха [56]Это был не семейный скандал, а вызов.

Мономах действовал быстро. Владимир-Волынский был осажден совокупными силами русских князей, и через 60 дней осады Ярослав принял прощение своего дяди. Но самое интересное было не это, а поведение народа. Пока длилась осада, волынские бояре доблестно защищали своего князя, но когда все обошлось и противник ушел, "бояре отступились от него", и народ последовал их примеру. Что произошло?

Можно предположить, что для волынского общественного мнения причина усобицы была неясна, но, когда был заключен мир и что-то стало понятно, повторилась киевская коллизия 1113 г. Волынянам, как и киевлянам, ориентация на католическую Европу была не нужна. Князю пришлось эмигрировать в Венгрию в 1118 г., т.е. сразу после удачного отражения противника. Волынские бояре пригласили на престол седьмого сына Мономаха, Андрея.

Этот эпизод - не простая междоусобица, каких было на Руси много, ибо он повлек за собой серьезную внешнюю войну с Польшей и Венгрией. В обоих королевствах выявились прорусские и пронемецкие партии[57], так же как Ярослав пытался возглавить "западническую" партию, созданную ею отцом. Будучи изгнан, он не сложил оружия. В 1121 г. он подошел с войском к городу Червеню, но был отражен. Зато в 1123 г. он привел под Владимир огромное войско из угров, чехов и ляхов. В походе приняли участие галицкие князья Володарь и Василько и сам венгерский король Стефан II (1115-1131).

Волыняне приготовились стоять насмерть, но им помог случай. Ярослав объезжал город, грозил гражданам наказаниями, предлагал сдачу и наткнулся на засаду: два ляха, служившие князю Андрею, внезапно выскочили из кустов, ударили Ярослава копьем в живот и скрылись в городе. После смерти князя войско разошлось, несмотря на уговоры короля Стефана продолжить осаду. Видимо, отсутствие потенциальных союзников на Руси делало дальнейший поход бесперспективным. На этом закончилась очередная попытка превратить Русь в лен империи и епархию папы.

Конечно, не следует думать, что случайный удар копья достаточен, чтобы изменить историю контакта на суперэтническом уровне, но иногда, хотя и редко, случай создает зигзаги исторического становления, а их последствия часто ощущаются долго. Такие зигзаги происходят тогда, когда противоборствующие силы на момент уравниваются. Вот тогда вступает в игру судьбы Его величество случай.

В 1123 г. был именно такой момент. Германскую империю ослабила длительная гражданская война за инвеституру между папами и императорами, или, что то же, между франконцами и саксонцами. Вормский конкордат 1122 г. ознаменовал чрезвычайное утомление всего немецкого этноса, вследствие чего нажим на восток приостановился. А в Венгрии и Польше не было и тени единодушия: часть поляков и венгров стояла за католическую веру, а другая, оставаясь католиками, хотела освободиться от немцев. Вот в этой обстановке разброда пламя возобновившейся борьбы "христианского мира" с восточным православием было перенесено на запад от Карпат, что дало возможность Руси укрепиться идеологически и экономически, а также достигнуть политического объединения. Недаром же сына Мономаха Мстислава назвали Великим!

При Владимире Мономахе и Мстиславе Русь окончательно утвердила себя в истории как союзная Византии держава и, более того, как единоверная и равноправная[58]. Владимира Мономаха стали именовать не просто великим князем, а царем. Но поскольку отношения между католиками и православными исправить не удалось, то неприятие "латинства" распространялось и на Русь, что, однако, не мешало волынскому князю Изяславу пользоваться помощью венгерской конницы, не вызывая на себя нареканий в вероотступничестве. Ведь это были политические союзы, а не этнические контакты.

Итак, Владимир Мономах справедливо считается самым крупным полководцем и политическим деятелем Древней Руси, но, увы, не за то, что он совершил. Война с половцами проходила в годы княжения Святополка II, а в годы правления Мономаха она угасла. Не был заключен оскорбительный мирный договор, а просто "степной пожар" к 1116 г. перестал полыхать, к 1125 г. почернели угли пожарищ, а после 1132 г. выросла новая трава и наступило время русско-половецкого симбиоза.

Да и можно ли гордиться победой над противником, у которого не было ни одного шанса на победу. Населения Руси было около 5-6 млн., а половцев - 300-400 тыс. Русь обладала неприступными крепостями и искусными кузнецами, ковавшими оружие для бойцов. Элемент риска в этой войне полностью отсутствовал, ибо у половцев не было тыла и союзников. Заслуга Мономаха - не в победе над слабым противником, а в заключении мира, обеспечившего на 130 лет русско-куманскую унию. А ведь это не мало!

Зато маленький эпизод 1123 г. - осада Владимира-Волынского венгеро-чешско-польской армией при наличии русских союзников, по сути дела агентов Ватикана, - сулил трагические последствия, что легко заметить, взяв для сравнения судьбу полабских славян. Резерв Ярослава Святополчича был неисчерпаем: все рыцарство Германии и купечество Италии, находившиеся в акматической фазе пассионарного напряжения. Для того чтобы выйти на рубеж Днепра, венграм нужны были только проводники и посредники с местным населением, но этого-то и лишил их дальновидный Владимир Мономах, умевший действовать в согласии с народом. Поэтому, когда он предложил массам программу союза с Византией, мира с половцами и неприятия Запада, она была принята общественным мнением соборно, т.е. как нечто самоочевидное.

Венгрия упустила время для удара, древнерусские западники рассыпались розно, а православие спасло Русь от оккупации, попытки которой повторились лишь через 100 лет. Именно за это Русь должна быть благодарна Владимиру Мономаху.

Как было упомянуто, война перекинулась на территорию Венгрии, но инициатива ее перешла к Византии. Сын короля Кальмана и внук Мономаха Борис, рожденный на Руси изгнанной женой венгерского короля, при дворе деда подрос, в 1129 г. перебрался в Константинополь и был отправлен императором Мануилом в Венгрию как наследник престола. Король Стефан II принял его по-братски и назначил наследником престола, но венгерские вельможи воспротивились и выдвинули кандидатом в короли ослепленного Кальманом принца Белу. Стефан и Борис опирались на греков и половцев, Бела - на немцев и чехов.

В 1131 г. Стефан умер, и запылала война. На помощь Борису пришли поляки и русичи, но были разбиты немцами в 1133 г. Лотарь саксонский примирил противников в 1135 г., но после смерти императора в 1137 г. бывшие враги Бориса - маркграф австрийский и герцог богемский - использовали его для вторжения в Венгрию и в 1146 г. понесли тяжелое поражение. Борис бежал в Византию, где был принят императором Мануилом, участвовал в его войне с Венгрией и был убит в одной из стычек с куманами, теперь сражавшимися под венгерскими знаменами. Князь стал жертвой суперэтнического контакта.

По сравнению со всеми описанными здесь странами Русь была самой счастливой. Конечно, и здесь шли частые междоусобицы, но это не мешало созидать дивную архитектуру и писать замечательные книги. Вплоть до 1200 г. Русская земля была страной изобильной, культурной и не угрожаемой ниоткуда. Византия, унаследовавшая от воинственных императоров династии Комнинов богатство и блеск образованности, дружила с единоверной Русью, не посягала на ее границы. На Западе росла мощь рыцарства и купеческой Ганзы, но барьер в лице литовцев, леттов, куров и эстов предохранял русские княжества от агрессии немецкой и датской. Половцы, разгромленные Владимиром Мономахом, искали дружбы русских князей, крестились в православную веру целыми родами и отражали набеги сельджуков - представителей "мусульманского мира", в это время раздробленного на многочисленные соперничавшие султанаты. При помощи половцев Грузия одержала победу над войсками сельджуков. Царство Давида Строителя, царицы Тамары и Георгая Лаша было, подобно Византии, союзником Руси. Казалось, что благоденствие "украсно украшенной" Русской земли будет продолжаться вечно, но эти слова извлечены из сочинения XIII в., называющегося "Слово о погибели Русской земли". Автор этого трактата знал, что описывает он "золотую осень".

Отвлечемся и внесем ясность. К XIII в. сила инерции первоначального взрыва этногенеза была на излете, что и отметил другой древнерусский автор в "Слове о полку Игореве", описывая княжеские усобицы. Усобицы - это феодальные войны. Они велись повсюду: между баронами во Франции и между эмирами в Сирии, в Индостане - между раджпутами (князьями) , в Германии - между герцогами Священной Римской империи, в Японии - между знатными родами Минамото и Тай-ра, в Англии - между королями и принцами крови. Везде они имели разное значение для страны и народа, но только на Руси XIII в. повели к трагическому исходу. Почему? Да и они ли?
91. НАСЛЕДИЕ МСТИСЛАВА ВЕЛИКОГО

Старший сын Владимира Мономаха, Мстислав, был верным и талантливым помощником своего отца. Его воля и незаурядные способности правителя не только уберегли Киевское княжество от распада, но и позволили ему завершить политическое объединение Русской земли. В 1127 г. Мстислав присоединил к Руси Полоцкое княжество, а захваченных в плен полоцких князей выслал в Константинополь. Недаром летописец назвал его Великим, а православная церковь удостоила канонизации. Но после его смерти в 1132 г. силы этнического развития толкнули Киевскую Русь к развалу. Возникли усобицы, ужесточились расправы, наступил политический распад государства, но не этноса[59].

Удельные князья XII в. после смерти Мстислава Великого стали суверенными государями своих княжеств потому, что их поддерживало население, тяготившееся зависимостью от Киева. Черниговские Ольговичи - Всеволод II и Игорь II - на время сели на золотой стол киевский, но киевляне тяготились ими. Заговорщики призвали на престол Изяслава Мстиславича, и когда он в 1146 г. подошел с войском к Киеву, горожане переметнулись на его сторону. Игорь попал в плен и год спусти был разорван киевской толпой[60]. В 1157 г. в Киеве был отравлен законный наследник Мономаха, суздальский князь Юрий Долгорукий, зато в 1169 г. его сын Андрей взял Киев и отдал его войску на трехдневный грабеж: ранее так поступали только с чужими, а не своими городами.

Не пассионарное напряжение, а разнузданность инстинктов, характерная для инерционной фазы этногенеза, видна в этих и многих подобных событиях истории распада Киевской Руси. Хорошо еще, что на ее границах не было сильных врагов. Половцы, побежденные Владимиром Мономахом, предпочитали грабить Русскую землю не самостоятельно, а в союзах с враждующими князьями[61]. Западные славяне сдерживали немецкий "натиск на восток", а волжские болгары свели постоянную войну с Суздалем и Муромом к обмену набегами ради захвата пленниц. Болгары пополняли свои гаремы, а русичи восполняли ущерб. При этом дети смешанных браков считались законными, но обмен генофондом не привел оба соседних этноса к объединению. Православие и ислам разделяли русичей и болгар, несмотря на генетическую перемешанность, экономическое и социальное сходство, монолитность географической среды и крайне поверхностное знание догматики обеих мировых религий большинством славянского и болгарского населения.

Это странно: ведь кочевые половцы охотно крестились, а язычники-ятвяги христианства не принимали, предпочитая гибель или тяжелый плен. И сами русичи, при жестокости внутренних войн и утрате политического единства, сохранялись как этническая целостность. Очевидно, здесь необходимо кроме этногенеза учитывать и культурогенез; эти оба процесса хотя и сопряжены, но не идентичны друг другу.

Вспомним, что до Х в. славянство, хотя и раздробленное политически, представляло собой единую суперэтническую целостность, постепенно воспринимавшую христианство, представлявшееся современникам тоже культурным единством. Но уже в IX в., когда для обоих суперэтносов наступила фаза надлома, положение стало меняться, медленно, но неуклонно.

На востоке, в Византии, где сохранились традиции эпохи Великих соборов V-VI вв.] и церковная служба проводилась на общепонятном греческом языке, основой культурного единства было убеждение, для которого необходимо понимание. Поэтому в греческих городах шли постоянные споры на темы догматики, этики, апологетики и прочих теологических дисциплин. Духовенство практически не отделяло себя от паствы, поэтому светские образованные люди иногда становились патриархами: Тарасий, Никифор, Фотий[62].

Потому-то, проповедуя православие, Кирилл и Мефодий перевели для славян священные книги. В их представлении обращение было неразрывно с просвещением и обучением. Славянам это нравилось, так как, крестившись, они переставали быть "варварами", а сравнивались с греками. Пройдя нужные христианские науки, способные славянские юноши, как, например, священник Иларион, могли становиться даже епископами и поучать свою паству, которая понимала язык литургии и проповеди. Поэтому православие укоренилось в царстве Болгарском [63] и каганате Киевском; однако в Моравии, соседке агрессивной Баварии, оно потерпело поражение.

Совершенно иной была христианская проповедь в Западной Европе при Каролингах. Там возникла идея, что христианское богословие - тайная наука, доступ к которой должен быть открыт только духовенству. Это мнение бытовало уже в VIII в. потому, что в 794 г. Франкфуртский синод осудил обязательность церковной службы только на одном из трех языков: еврейском, греческом и латинском, но это решение впоследствии было игнорировано. По бытовавшей на Западе традиции, на родном языке разрешались лишь индивидуальная молитва и проповедь[64].

Обязательность "трехъязычия" фактически упраздняла христианское просвещение, потому что изучить еврейский язык можно было только в мусульманской Кордове, где обитала еврейская колония, а греческий - нигде, ибо в Византии правили иконоборцы, считавшиеся еретиками. Тем не менее в начале 30-х годов IX в. немецкое духовенство крестило Моравию. Однако после 846 г. князь Ростислав обратился в Константинополь с просьбой прислать ему епископа, который был бы и учителем, "чтобы... нам изложил христианскую веру" [65].

Дальнейшая история миссии Кирилла и Мефодия неоднократно описана, вплоть до ее трагического завершения. Племянник князя Ростислава Святополк предал Мефодия и его учеников в 879 г., объединился с немцами и оставил свой народ в жертву языческим венграм. Когда же в XI в. чешский король обратился к папе Григорию VII с просьбой о разрешении богослужения на славянском языке, папа ответил: "Бог всемогущий нашел угодным, чтобы Святое писание в некоторых своих частях осталось тайной, ибо иначе, если бы было полностью понятно для всех, слишком низко бы его ценили и утратили к нему уважение[66].

Интересно, как относился сам папа к Писанию, которое он по должности обязан был знать? И понятно, что южные славяне - болгары и сербы, имея возможность выбора, предпочли веру греков, с которыми они воевали, латинской вере, которую им выдавали, как неполноценным, в урезанном виде. Чехам было некуда деваться, а поляки XI в. были столь простодушны и доверчивы, что не заподозрили оскорбительности в принципе "трехъязычия". Зато русичи, жившие по Великому пути "из варяг в греки" и искушенные в торговле и дипломатии, отвергли исповедание, ограничивавшее их свободу совести. Ольга и ее внук Владимир сознательно избрали греческую веру.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] См.: Артамонов М.И.История хазар.С-442.

[2] См.: ПВЛ. Ч. II. С. 85.

[3] См.: Приселков М.Д.Указ.соч.181-184.

[4] Их звали Порей, киевский воевода, и Вышата, сын Остромира, воеводы новгородского, внука посадника Константина, правнука Добрыни, дяди князя Владимира (см.: ПВЛ. 4.1. С. 11014.11. С.393-394). Это были люди со связями, обеспечившими им поддержку среди русского населения Тьмутаракани, что и сделало князя-изгоя ценным союзником иудеев.

[5] ПВЛ. Ч. 1. С. 111,311.

[6] См.: Артамонов М.И. История хазар.С.440.Примеч.6.

[7] См.: ПВЛ. Ч. II. С. 82.

[8] ПВЛ. Ч. 1. С. 122, 322.

[9] Там же. С. 132, 335.

[10] См.: Введение христианства на Руси. С. 210-211.

[11] См.; Соловьев С.М. История России...Кн. 1. Т. П.С.348.

[12] См.: Соловьев С.М. История России...Кн. 1. Т. П.С.353.

[13] См.: Василевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе//Труды. Т. 1. С. 353-354.

[14] Норманны, осевшие в Северной Франции, постепенно превратились во французов-нормандцев - процесс, типичный для фазы пассионарного подъема.

[15] См.: ПВЛ. Ч. II. С. 413.

[16] Пашуто В.Т. Внешняя политика...С. 125-128.

[17] С.М. Соловьев пишет: "Святополк был жесток, корыстолюбив и властолюбив без ума и твердости" (История России... Кн. 1. Т. II. С. 363), а М.Н.Тихомиров относит к нему характеристику: "Унец" (бык) ярок и лют: у него "волостителеве злии и бояре лютии опалчивии" (Древняя Русь. М., 1975. С. 137).

[18] См.: Босворт К.Э. Мусульманские династии. С.80-81.

[19] Мюллер А. История ислама.Т.11.С.342-343.

[20] См.: Киево-Печерский патерик / Под ред. Д.И. Абрамовича. Киев, 1931. С. 106-107.

[21] См.: там же. С. 107.

[22] ПВЛ. Ч. I. С. 343.

[23] Там же.

[24] ПСРЛ. Т.1Х. С.153.

[25] Тъй бо Олег мечем крамолу коваше и стрелы по земле сеяше..." и "Тогда, при Олзе Гориславичи, сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука" (Слово о полку Игореве. М.; Л.. 1950. С. 15-16).

[26] Или Марии (см.: ПВЛ. Ч. 11. С. 388, 421).

[27] См.: там же. Ч.1.С. 148.

[28] Битва при Сутени 4 апреля 1 103 г. (см.: ПВЛ. 4.1. С. 183-185).

[29] См.: Артамонов М.И. Указ. соч. С. 450-452.

[30] Cм.:Голубовский П. В. Печенеги, торки, половцы до нашествия татар: История южнорусских степей IX-XIII вв. Киев, 1884.0.110,111.

[31] См.: Плетнева С.А. Половецкая земля//Древнерусский княжества Х- XIII вв. С. 275.

[32] См.:ПВЛ.Ч.II.С.99-101.

[33] См.: Тюменев А.И. Указ. соч.

[34] См.: ПВЛ. Ч. II. С. 102.

[35] См.: ПВЛ. Ч. II. С. 20.

[36] См,:Татищев В.Н. История Российская. Кн.II.С.128- 130. В Ипатьевской летописи сказано о том, что киевляне разграбили дома евреев (ПСРЛ. Т. II. М., 1962, стб. 275). Современные интерпретации этого события см.; Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 496-498; Тихомиров М.Н. Древняя Русь. С. 131-138.

[37] Эта мотивировка в летописных текстах отсутствует. Если это не домысел В.П. Татищева, надо полагать, что Путята был сторонником Давыда Святославича, верного слуги Святополка 11, но никак не Олега, помирившегося с Мономахом еще в 1104 г.

[38] Пештич С.Л. Русская историография ХVIIIв.Ч.1.Л.,1961.С.250.

[39] См.: Добрушкин Е.М. О двух известиях "Истории Российской" В.Н.Татищева под 1113 г.//Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. III. Л 1965. С. 290.

[40] См.: Смирнов И.И. Очерки социально-экономических отношений Руси XII-XIII вв. М.; Л., 1963. С. 252-265.

[41] См.: Рыбаков Б.А. В.Н. Татищев и летописи XII в.//История СССР 1979. №1.

[42] См.: Кузьмин А.Г. Статья 1113 г.в "Истории Российской" В.Н.Татищева//Вестн. МГУ. 1972. № 5.

[43] См.:Лихачев Д.С. Можно ли включить "Историю Российскую" В.Н.Татищева в историю русской литературы?//Русская литература. 1971. N 1.

[44] См.: Мюллер А. История ислама. Т.IV. С.167.

[45] См.: Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании. СПб., 1914. Т. III. С. 9.

[46] Там же. С. II.

[47] Там же. С. 6.

[48] Там же. С. 21.

[49] Там же. С. 17-19.

[50] Там же. С. 21.

[51] Там же. С. 430.

[52] Злоупотребление тайным судопроизводством было таково, что королеве предложили передать дела религии епископам, но это не помогло, а дальнейшая история известна.

[53] См.: Плетнева С.А.//Древнерусские княжества Х-ХIII вв. С.275.

[54] См.: Вебер Г. Всеобщая история. Т.IV. С.371.

[55] См.: Пашуто В.Т. Внешняя политика...С. 167.

[56] См.: Соловьев С.М. История России...Кн.1.Т.11.С.391-392.

[57] См.:Пашуто В.Т.Указ.соч.С.151, 167-168.

[58] Там же. С. 186.

[59] См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. С. 472 и след.

[60] Смерть Игоря II, пленника, зверски замученного чернью, была приравнена к мученической; Игорь канонизирован.

[61] См.: Гумилев Л. Н. Миф и действительность//Проблемы реконструкций в этнографии. Новосибирск, 1984. С. 5-24.

[62] См.: Флоря Б.Н. Сказания о начале славянской письменности. М., 1981. С. 35.

[63] Там же. С. 51-52.

[64] Там же. С. 26-27.

[65] Там же. С. 26.

[66] Там же. С. 29.