ПРОГУЛКИ С ВИКТОРОМ ПЛАТОНОВИЧЕМ
В те далекие 60-е, кроме власть предержащих, в Киеве его называли только так. И каждый знал, что речь идет о писателе Викторе Некрасове. Авторе не только “В окопах Сталинграда”, но также и охаянных официальной критикой, но тепло принятых читателями “По обе стороны океана”. А еще – подписанта под всякими антиправительственными воззваниями и декларациями, участника знаменитого митинга в Бабьем Яру, где он, русак, был покруче чистокровных евреев в осуждении властей, скрывающих за безликим памятником правду о трагедии, произошедшей здесь приснопамятной осенью 41-го.
Я в то время заканчивал Киевский университет, а летом подрабатывал гидом-переводчиком в Бюро международного молодежного туризма “Спутник”. То есть был лояльным к существующему режиму. И, естественно, далек от гонимого Виктора Некрасова. Читать читал его, а вот о знакомстве и не помышлял. Все вышло неожиданно и главное – без всяких там подозрений со стороны КГБ.
Помнится, одновременно приехали Поезд дружбы из Италии и небольшая группа. Последнюю возглавлял, как оказалось при обсуждении программы пребывания, переводчик Виктора Некрасова. Самым главным для себя он считал встречу с писателем. Начальство сочло нужным прикрепить меня к упомянутой группе. Дескать, ты филолог, значит и сумеешь найти выход из деликатной ситуации, когда, с одной стороны, не хочется лишний раз поднимать престиж неугодного “писаки”, а с другой – и отказать иностранцу неудобно. Словом, резюмировало начальство, действуй в пределах допустимого.
Без особого труда я нашел домашний номер телефона Виктора Платоновича, изложил свою просьбу и услышал в ответ лишь одно – когда и где нужно быть. По дороге на кабельный завод, где должна была состояться встреча туристов с участниками Сопротивления в Италии, я оставил своих подопечных на несколько минут на Крещатике и отправился в Пассаж, где жил писатель. Дверь квартиры открыла дородная молодуха и, по-украински спросив, кто я, провела к хозяину. Виктор Платонович сидел в компании гостей, но, увидев меня, тут же извинился и пообещал вскорости вернуться.
Как только я представил итальянцам писателя, до самого места встречи не прекращалась необычная пресс-конференция. В переводчике не было особой нужды, так как Виктор Платонович понимал итальянский, а отвечал по-французски. Без энтузиазма гости пошли на встречу с заводчанами, с деланным вниманием слушали казенную речь директора, отфильтрованные парткомом скучные воспоминания ветеранов Сопротивления... И вот тут-то произошло то, о чем меня предупреждали в Союзе писателей, – о непредсказуемости Некрасова.
– А можно за все это выпить? – громко спросил Виктор Платонович, не переставая разливать водку в рюмки.
Итальянцы, не спускавшие глаз со своего кумира, без перевода поняли, о чем речь, и тут же зааплодировали. Официальная часть была прервана, и все приступили к угощению. По части выпивки оно оказалось скудным. Виктор Платонович подозвал заводского комсорга и указал на пустые бутылки. Услышав в ответ, что, мол, профком столько выделил на встречу, тут же вынул из бумажника несколько купюр, приказав юноше как можно быстрее пополнить запасы спиртного. Что и говорить, их оказалось предостаточно, чтобы мои подопечные, за исключением разве что их руководителя, вскоре, как говорится, не вязали лыка.
Но это еще было полбеды. Когда застолье было окончено и руководство завода вышло с гостями на улицу, тут-то и произошло то, на что я никак не мог рассчитывать. Виктор Платонович, зычно крикнув “За мной!”, побежал к высокому забору и начал карабкаться на него. Те из итальянцев, кто еще мог держаться на ногах, двинулись за ним. Заводское начальство закричало вдогонку бежавшим, милицейские свистки нарушили вечернюю тишину, а крамольный писатель, одной рукой держась за дощатый забор, а другой показывая на то, что скрывалось за ним, торжественно произнес:
– Здесь жил Хрущев!..
К счастью, еще до прихода милицейского наряда кое-как удалось отправить разгулявшихся туристов в гостиницу. Остался только их руководитель. Его и меня Виктор Платонович пригласил к себе домой. Добирались троллейбусом. На Крещатике зашли в Центральный гастроном. Взяли несколько бутылок водки. Я поспешил рассчитаться за покупку.
– Молодой человек, когда я приду в гости, у тебя не хватит денег, чтобы напоить меня. Так что попридержи-ка их сейчас, – прошептал Виктор Платонович мне на ухо и протянул кассирше нужную сумму.
Войдя в квартиру, я увидел, что за столом были уже другие гости. И только мать писателя восседала на том же самом месте, освещаемая тусклым светом свечи. Хозяин представил нас и произнес тост за своего талантливого провожатого на итальянской земле, как он назвал переводчика Витторио. Завязалась непринужденная беседа. Витторио больше говорил с мамой Виктора Платоновича, а я – с любимым писателем. Признался ему, что и сам пописываю, и тогда он подвел меня к книжным стеллажам, где на верхотуре находились и его произведения, разрешив выбрать на память любую. Я не ожидал такой щедрости и сказал дипломатично:
– Если можно, что-нибудь последнее.
А потом и меня высмотрело неутомимое око КГБ. Да так, что с “красным дипломом” пришлось редактировать сочинения то по чугуну и стали, то по мясу, молоку и сахару... В это время и произошла следующая встреча с Виктором Платоновичем. Как сейчас помню, на Пушкинской, где находилась редакция журнала “Радуга”. Считая, что наше знакомство было просто делом случая, я не пытался ни звонить, ни тем более напрашиваться на встречу. До меня доходили слухи, что преследование Некрасова ужесточается, что за ним по пятам следуют агенты КГБ, а он, будто не замечая всего этого, по-прежнему критикует власти. Рассказывали и забавную историю, как в правлении Союза писателей Украины принимали Нобелевского лауреата Джона Стейнбека. Осмотрев аудиторию, высокий гость спросил:
– А где же Некрасов?..
Начальство растерялось и прибегло, казалось бы, к неотразимому аргументу. Дескать, он болен. Но американец, видимо, хорошо осведомленный о лживости советских чинуш, парировал:
– Болен настолько, что не может встретиться со мной? Тогда, может, я навещу его?
Ничего не поделаешь – пришлось гонителям и хулителям просить опального писателя сделать милость и появиться там, откуда на него строчили доносы и вскоре намеревались навсегда исключить из своих рядов...
...Виктор Платонович выходил из редакции журнала, где его уже перестали печатать, чем-то раздосадованный.
– Как хорошо, что я тебя встретил, – обрадовался он, протягивая мне руку. – Куда это ты запропастился? Не возражаешь выпить чего-нибудь?
И мы спустились по Бульвару Шевченко на Крещатик. Обошли несколько забегаловок и ничего не нашли, пока где-то уже за Главпочтамтом не набрели на пивную. Выстояли в очереди и взяли по кружке пива.
– Хочу тебе кое-что предложить, – сказал Виктор Платонович, промокая белоснежным платочком тоненькую полоску усов. – Но прежде давай повторим. Больно уж вкусное пиво.
Снова стали в длиннющую очередь, на сей раз, правда, ощущая на себе взгляды завсегдатаев пивной. Видимо, кто-то узнал писателя.
– Так вот, – продолжил Виктор Платонович. – Моя знакомая Ольга Потемкина просила разыскать ее родственников, чтобы помочь им. И я сразу подумал о тебе.
Я рассказал, что не имею никакого отношения к роду Потемкиных, так как приобрел эту фамилию по прихоти грамотея из роно, оформлявшего мои документы в детский дом.
– Глупости, – возразил Виктор Платонович. – Ты думаешь, что она будет устраивать сбор родственников? Просто у нее муж – владелец престижного в Париже ресторана, так что денег – куры не клюют. И в конце концов не станет же она проверять меня...
И хоть мы взяли еще и по третьему бокалу, а потом, спускаясь к Крещатику, Виктор Платонович, пересказывая находящиеся в редакции “Нового мира” неопубликованные рассказы, нет-нет да и возвращался к своему предложению, я был непреклонен.
На Крещатике мы, не догадываясь, что видимся в последний раз, крепко пожали друг другу руки.
Коментарі (2)
Народний рейтинг
-- | Рейтинг "Майстерень"
-- | Самооцінка
-
Executed in 0.4252 seconds