
Авторський рейтинг від 5,25 (вірші)
2023.12.10
12:44
Промовчи. Не обмовся нікому.
Швидкоплинно кінчається ніч.
Й обвиває улеслива втома,
як цілунки торкаються пліч.
Й опускаються ніжно на груди,
аж німіє довкіл заметіль.
Ну і що, що за вікнами грудень.
Пахкотить від розпечених тіл.
Швидкоплинно кінчається ніч.
Й обвиває улеслива втома,
як цілунки торкаються пліч.
Й опускаються ніжно на груди,
аж німіє довкіл заметіль.
Ну і що, що за вікнами грудень.
Пахкотить від розпечених тіл.
2023.12.10
12:24
Зустрічі перерваний початок,
зневолений в відлуннях перших нот,
які заледве встигли прозвучати
і канули у безвість чату…
Цейтнот.
Твого часу цейтнот
й розлюченість
несповненість
зневолений в відлуннях перших нот,
які заледве встигли прозвучати
і канули у безвість чату…
Цейтнот.
Твого часу цейтнот
й розлюченість
несповненість
2023.12.10
11:59
Похмурий мандрівник блукає по похмурому світу,
Зайшов невідомо куди,
Шукаючи легкі шляхи дороги,
І стежка вуальки, як темрява похмура,
В ній неможливо заблукати,
Все одно куди йти, бачачи все в темряві.
Я прошу тільки одне,
Печаль живи в мені,
Цей
2023.12.10
11:22
Римуються Галина й Україна.
Римуються Галина і Любов -
до Слова, до Землі і до Родини -
всьогО, що нам дарує Бог.
Автор: Юрій Гундарєв
2023 рік
Римуються Галина і Любов -
до Слова, до Землі і до Родини -
всьогО, що нам дарує Бог.
Автор: Юрій Гундарєв
2023 рік
2023.12.10
11:07
Без душі усе те, що з галасом,
бо кохання – то серцем, не фалосом.
Не молотять словами – подумки
ставлять крапки, не знаки оклику!
То пусте – забавляти цяцянками
і кормити лише обіцянками.
Красуватися смішно гамором,
тільки дії вінчають наміри.
бо кохання – то серцем, не фалосом.
Не молотять словами – подумки
ставлять крапки, не знаки оклику!
То пусте – забавляти цяцянками
і кормити лише обіцянками.
Красуватися смішно гамором,
тільки дії вінчають наміри.
2023.12.10
10:48
Яка сліпуча білизна,
Немає їй альтернативи.
Бринить елегія сумна
Напівзабутого мотиву.
Кошлаті брови у ялин,
Схилились долу плечі сосен,
Блискучі бісики калин
Немає їй альтернативи.
Бринить елегія сумна
Напівзабутого мотиву.
Кошлаті брови у ялин,
Схилились долу плечі сосен,
Блискучі бісики калин
2023.12.10
09:27
Романтика... Мене ж Ви приручили словом.
І я була готова бігти по снігах,
Крізь віхолу колючу, дощ і норду гам.
Хоч темно-сірі хмари піднімали брови.
Ви називали ніжно: "мила жінко, рідна".
Але ж мовчали завжди про свою любов.
Нещирих не хотіл
І я була готова бігти по снігах,
Крізь віхолу колючу, дощ і норду гам.
Хоч темно-сірі хмари піднімали брови.
Ви називали ніжно: "мила жінко, рідна".
Але ж мовчали завжди про свою любов.
Нещирих не хотіл
2023.12.10
08:41
Я б до тебе пішла, та боюся високих трав.
Я б тобі прокричала – боюся відлуння грому.
Без човна попливла б, та глибокий і чорний став,
І не вийти на березі темному і слизькому .
Я б тобі написала про все, та немає слів.
Полетіла б до тебе, та небо
Я б тобі прокричала – боюся відлуння грому.
Без човна попливла б, та глибокий і чорний став,
І не вийти на березі темному і слизькому .
Я б тобі написала про все, та немає слів.
Полетіла б до тебе, та небо
2023.12.10
06:30
Ми раділи довгожданій
Світлій радості побачень,
Та скінчилися неждано
Наші любощі гарячі.
І прийшли на зміну святу
Знову будні сумовиті,
Бо так легко покохати
Й дуже важко розлюбити…
Світлій радості побачень,
Та скінчилися неждано
Наші любощі гарячі.
І прийшли на зміну святу
Знову будні сумовиті,
Бо так легко покохати
Й дуже важко розлюбити…
2023.12.10
05:52
Із Данила Хармса
Річкою пливе суденце,
стругане з усіх боків.
Повсідалися на денці
п’ять хоробрих моряків.
Білозубі в них усмішки,
Річкою пливе суденце,
стругане з усіх боків.
Повсідалися на денці
п’ять хоробрих моряків.
Білозубі в них усмішки,
2023.12.10
01:17
присвячується Тетяні Фольварочній)
При яскравих свічах у камінному залі,
де парфумів солодко-терпкий аромат,
жінка жінку веде у незвідані далі,
під мелодію голосу й моря сонат.
Уявляють, як берег випещує хвиля,
При яскравих свічах у камінному залі,
де парфумів солодко-терпкий аромат,
жінка жінку веде у незвідані далі,
під мелодію голосу й моря сонат.
Уявляють, як берег випещує хвиля,
2023.12.09
18:27
Порожня, мов кімната, голова,
в якій гуляє одинокий вітер…
Я часом чую, як росте трава,
поміж собою розмовляють квіти,
освідчуються в коханні риби -
все навкруги освячене любов‘ю,
і гребені на хвилях, наче німби,
в якій гуляє одинокий вітер…
Я часом чую, як росте трава,
поміж собою розмовляють квіти,
освідчуються в коханні риби -
все навкруги освячене любов‘ю,
і гребені на хвилях, наче німби,
2023.12.09
14:50
Які ж різні люди
і різні такі поєднання!
Із іншим літала мов пташка,
З тобою погрузла в тенетах зітхання.
Завзято допомагав на цвинтар віднести
найщиріші мої бажання.
Сказав, що не встигну здійснити їх,
і різні такі поєднання!
Із іншим літала мов пташка,
З тобою погрузла в тенетах зітхання.
Завзято допомагав на цвинтар віднести
найщиріші мої бажання.
Сказав, що не встигну здійснити їх,
2023.12.09
13:58
Коли поїли, дуже не спішіть
посуду, любі, кидати до мийки,
аби нікого тим не насмішить,
бо втрапите, гляди, до коломийки!
Усе залиште прямо на столі,
не варто теж і крихти підмітати
чи жирні плями на кухоннім склі
посуду, любі, кидати до мийки,
аби нікого тим не насмішить,
бо втрапите, гляди, до коломийки!
Усе залиште прямо на столі,
не варто теж і крихти підмітати
чи жирні плями на кухоннім склі
2023.12.09
12:24
Зійшов над містом подвійний місяць: як дві півсфери,
як сфера подвійна, однією половиною в іншу виростаючи
Ні сонце тепер не з’являється нам,
Ні зірки не сходять тепер ночами,
І зникли припливи, зникли відливи,
То місячні вуалі фази невидимі для ока
2023.12.09
12:13
А пожежі немає наразі,
бо на раші – за мир і любов...
слон у лавці,
осел і паяци
наламали у полум’я дров.
***
А слуги офісу сповна
Останні надходження: 7 дн | 30 дн | ...бо на раші – за мир і любов...
слон у лавці,
осел і паяци
наламали у полум’я дров.
***
А слуги офісу сповна
Останні коментарі: сьогодні | 7 днів

2023.11.15
2023.10.26
2023.07.27
2023.07.15
2023.05.29
2023.05.28
2023.04.06
• Українське словотворення
• Усі Словники
• Про віршування
• Латина (рус)
• Дослівник до Біблії (Євр.)
• Дослівник до Біблії (Гр.)
• Інші словники

Автори /
Максим Тарасівський (1975) /
Проза
Сурки кызя
• Можлива допомога "Майстерням"
Публікації з назвою одними великими буквами, а також поетичні публікації і((з з))бігами
не анонсуватимуться на головних сторінках ПМ (зі збігами, якщо вони таки не обов'язкові)
Сурки кызя
Я довольно часто вспоминаю эту историю, но рассказать её как-то не решался. Она несколько выбивается из старосветской хрестоматийности моих рассказов о детстве. Но теперь я ее всё-таки расскажу, и речь пойдет о том, что стало теперь предметом ожесточенных дискуссий, а для кого-то и кардинальных решений вроде «я сам більш ніколи, і ви до мене не смійте» – о языке.
Я рос в Херсоне, и у меня был двоюродный брат, старший меня всего на полгода. Мы были очень разные, иногда мы даже дрались, и не на жизнь, а на смерть, так что бабушке приходилось нас разнимать, отхлестав преобладающую сторону мокрой половой тряпкой по спине. Зато когда мы не дрались, наши очень непохожие характеры, воображения и темпераменты помогали нам превращать выходные, праздники и каникулы в захватывающие приключения и увлекательные путешествия. О них уже рассказано достаточно – а вот о «нашем» языке не было еще сказано ни слова.
Вообще наша среда была двуязычной: город Херсон говорил с нами преимущественно на русском, хотя наши дедушка и бабушка прекрасно владели украинским, а дедушкин русский даже звучал по-украински, как для посвященных «звучат» гоголевские тексты. Наверное, это получалось у дедушки благодаря украинской фонетике: всегда и без малейшего труда, непроизвольно и естественно соблюдая все её нормы, дедушка превращал свой русский в такой же певучий и благозвучный язык, каким был его украинский. Другой бы свихнулся, как это?! – а для дедушки украинский был по-настоящему родным, и потому диктовал свои каневские правила русскому, на котором дедушка тоже иногда изъяснялся. Наше село, благословенная Александровка, а по-хорошему, Олександрівка, говорила с нами на украинском – всегда, и когда мы неловко пытались ей подражать, и когда говорили с нею как «городские», то есть по-русски. Со временем мы прилично овладели обоими языками.
Но о таком, обычном в то время и в наших краях положении дел, вообще не стоило бы говорить, если бы не третий язык, выдуманный нами с братом сугубо для общения между собой. Да, им на всей планете владело всего два человека, причем оба малолетние и оба довольно глупые. Прелесть же его состояла в том, что мы прекрасно понимали друг друга, хотя никогда не договаривались ни о каких его правилах, даже более того – судя по тем словам, которые я до сих пор помню, таких правил и не было. Кроме одного: наш язык состоял из переделанных слов, а способ переделки определялся словом, которое ей подвергалось, и тем, кто это слово переделке подвергал.
Происходило это примерно так: кто-то из нас решал добавить в наш словарь новое слово. Повертев его так и сяк в уме, он выдавал «нашу» версию слова – а другой почти всегда (!) сразу понимал смысл нового слова и пускал его в оборот. По моим впечатлениям, это привносило в нашу братскую дружбу какой-то новый элемент, который эту дружбу усиливал, доводил её до какого-то невероятного согласия, единения и единства: мы каждый в отдельности владели языком, слова которого еще даже не прозвучали! Это ли не... да уж!
Чтобы вы получили представление о нашем языке, вообразите себе такое. Сидим мы с братом на своей надувной лодке, сидим не слишком далеко от берега, а далеко, на самой стремнине Днепра сидят в своих лодках взрослые «кибыра́ки», то есть рыбаки. Сидят они там, разумеется, не просто так, они «во́лят бы́рку» – ловят рыбку. Пользуются кибыраки для этого той же снастью, что и мы с братом, – это «пи́снинг» (от «спиннинг»). Наволив полную «тале́рку» (тарелку) бырки, нарезав «ропоми́дчиков» (помидорчиков), снятых прямо с грядки, и добыв из погреба запотевшую «луби́нточку» (бутылочку), они смачно обедают… Рыбалка продолжается, пока клюет, или пока «че́душка» или «ча́бушка» не позовут домой. А два малолетних придурка могут довести чабушку, чедушку или их обоих вместе со всеми «дусте́дями» (соседями) по нашей «ча́дке» (дачке) до белого каления, гогоча и выкрикивая через водную гладь «е́зжо́п тучь» (чуть позже).
Последний оборот, кстати, знаковый. Дети – они вроде немцев, любят скатологический юмор (даже Моцарт его ценил и не чурался, да). Поэтому некоторые слова нашего языка строились, как сказал бы Бахтин, по законам «телесного низа». Зимой наши руки от мороза защищали не перчатки, а «пердячки», а летом мы ходили на Лиман или Днепр «пукаться». Бабушка, чутко улавливая в нашем лексиконе какие-то ватерклозетные закономерности, тоже ввела в наш словарь одно такое словечко, которое, по большому счету, и дало истинное название нашему языку. Когда на очередные дедушкины упреки в коверкании человеческой речи мы ответили, что это «эзоповский язык», бабушка с огромным сарказмом поправила нас, крикнув из кухни:
– Нет, это изжоповский язык! – это, наверное, было бы лучшее название для этого текста, которое вымело бы из него последние крохи той самой хрестоматийности. Но я приберег его на потом, чтобы ввернуть в нужный момент для пущего эффекта, а в название вынес «су́рки кы́зя». «Кызя» по-нашему язык, а «сурки кызя» – это предмет, обозначаемый в расписании уроков как «русский язык».
Но детство однажды закончилось, а язык, сочиненный тогда, остался, им я свободно владею до сих пор. Правда, поговорить на кызя мне уже не с кем: в какой-то момент у нас с братом прекратились всякие отношения, и, кажется, навсегда – случился с нами буквальный и глубокий «розбрат». Этот «розбрат» возник вопреки общему языку и не из-за него – и вот уже сколько лет мы, к сожалению, не общаемся совсем, на всех общих для нас языках, в том числе и на «эзоповском». И наше общее детство, и наша братская дружба, и наши приключения и путешествия, и один на двоих «кызя» – всё это оказалось лишь тонкой пленкой над бездной человеческой души, в которой «хаос шевелится». И, когда однажды хаос прорвался наружу, всё это потеряло всякое значение, и было им сметено – безжалостно, бесповоротно, невозвратно. Дальше можно было жить нам только порознь – так мы и стали жить, и живём до сих пор. Это ли не... Да уж!
VI.2022
Я рос в Херсоне, и у меня был двоюродный брат, старший меня всего на полгода. Мы были очень разные, иногда мы даже дрались, и не на жизнь, а на смерть, так что бабушке приходилось нас разнимать, отхлестав преобладающую сторону мокрой половой тряпкой по спине. Зато когда мы не дрались, наши очень непохожие характеры, воображения и темпераменты помогали нам превращать выходные, праздники и каникулы в захватывающие приключения и увлекательные путешествия. О них уже рассказано достаточно – а вот о «нашем» языке не было еще сказано ни слова.
Вообще наша среда была двуязычной: город Херсон говорил с нами преимущественно на русском, хотя наши дедушка и бабушка прекрасно владели украинским, а дедушкин русский даже звучал по-украински, как для посвященных «звучат» гоголевские тексты. Наверное, это получалось у дедушки благодаря украинской фонетике: всегда и без малейшего труда, непроизвольно и естественно соблюдая все её нормы, дедушка превращал свой русский в такой же певучий и благозвучный язык, каким был его украинский. Другой бы свихнулся, как это?! – а для дедушки украинский был по-настоящему родным, и потому диктовал свои каневские правила русскому, на котором дедушка тоже иногда изъяснялся. Наше село, благословенная Александровка, а по-хорошему, Олександрівка, говорила с нами на украинском – всегда, и когда мы неловко пытались ей подражать, и когда говорили с нею как «городские», то есть по-русски. Со временем мы прилично овладели обоими языками.
Но о таком, обычном в то время и в наших краях положении дел, вообще не стоило бы говорить, если бы не третий язык, выдуманный нами с братом сугубо для общения между собой. Да, им на всей планете владело всего два человека, причем оба малолетние и оба довольно глупые. Прелесть же его состояла в том, что мы прекрасно понимали друг друга, хотя никогда не договаривались ни о каких его правилах, даже более того – судя по тем словам, которые я до сих пор помню, таких правил и не было. Кроме одного: наш язык состоял из переделанных слов, а способ переделки определялся словом, которое ей подвергалось, и тем, кто это слово переделке подвергал.
Происходило это примерно так: кто-то из нас решал добавить в наш словарь новое слово. Повертев его так и сяк в уме, он выдавал «нашу» версию слова – а другой почти всегда (!) сразу понимал смысл нового слова и пускал его в оборот. По моим впечатлениям, это привносило в нашу братскую дружбу какой-то новый элемент, который эту дружбу усиливал, доводил её до какого-то невероятного согласия, единения и единства: мы каждый в отдельности владели языком, слова которого еще даже не прозвучали! Это ли не... да уж!
Чтобы вы получили представление о нашем языке, вообразите себе такое. Сидим мы с братом на своей надувной лодке, сидим не слишком далеко от берега, а далеко, на самой стремнине Днепра сидят в своих лодках взрослые «кибыра́ки», то есть рыбаки. Сидят они там, разумеется, не просто так, они «во́лят бы́рку» – ловят рыбку. Пользуются кибыраки для этого той же снастью, что и мы с братом, – это «пи́снинг» (от «спиннинг»). Наволив полную «тале́рку» (тарелку) бырки, нарезав «ропоми́дчиков» (помидорчиков), снятых прямо с грядки, и добыв из погреба запотевшую «луби́нточку» (бутылочку), они смачно обедают… Рыбалка продолжается, пока клюет, или пока «че́душка» или «ча́бушка» не позовут домой. А два малолетних придурка могут довести чабушку, чедушку или их обоих вместе со всеми «дусте́дями» (соседями) по нашей «ча́дке» (дачке) до белого каления, гогоча и выкрикивая через водную гладь «е́зжо́п тучь» (чуть позже).
Последний оборот, кстати, знаковый. Дети – они вроде немцев, любят скатологический юмор (даже Моцарт его ценил и не чурался, да). Поэтому некоторые слова нашего языка строились, как сказал бы Бахтин, по законам «телесного низа». Зимой наши руки от мороза защищали не перчатки, а «пердячки», а летом мы ходили на Лиман или Днепр «пукаться». Бабушка, чутко улавливая в нашем лексиконе какие-то ватерклозетные закономерности, тоже ввела в наш словарь одно такое словечко, которое, по большому счету, и дало истинное название нашему языку. Когда на очередные дедушкины упреки в коверкании человеческой речи мы ответили, что это «эзоповский язык», бабушка с огромным сарказмом поправила нас, крикнув из кухни:
– Нет, это изжоповский язык! – это, наверное, было бы лучшее название для этого текста, которое вымело бы из него последние крохи той самой хрестоматийности. Но я приберег его на потом, чтобы ввернуть в нужный момент для пущего эффекта, а в название вынес «су́рки кы́зя». «Кызя» по-нашему язык, а «сурки кызя» – это предмет, обозначаемый в расписании уроков как «русский язык».
Но детство однажды закончилось, а язык, сочиненный тогда, остался, им я свободно владею до сих пор. Правда, поговорить на кызя мне уже не с кем: в какой-то момент у нас с братом прекратились всякие отношения, и, кажется, навсегда – случился с нами буквальный и глубокий «розбрат». Этот «розбрат» возник вопреки общему языку и не из-за него – и вот уже сколько лет мы, к сожалению, не общаемся совсем, на всех общих для нас языках, в том числе и на «эзоповском». И наше общее детство, и наша братская дружба, и наши приключения и путешествия, и один на двоих «кызя» – всё это оказалось лишь тонкой пленкой над бездной человеческой души, в которой «хаос шевелится». И, когда однажды хаос прорвался наружу, всё это потеряло всякое значение, и было им сметено – безжалостно, бесповоротно, невозвратно. Дальше можно было жить нам только порознь – так мы и стали жить, и живём до сих пор. Это ли не... Да уж!
VI.2022
• Можлива допомога "Майстерням"
Публікації з назвою одними великими буквами, а також поетичні публікації і((з з))бігами
не анонсуватимуться на головних сторінках ПМ (зі збігами, якщо вони таки не обов'язкові)
Про публікацію