
Авторський рейтинг від 5,25 (вірші)
2025.07.12
09:50
річний український воїн Костянтин втратив на війні обидві ноги…
Але саме там знайшов своє кохання - Ірину.
Миру і любові молодому подружжю!
Війна - це свіжі хрести,
це сльози, біль і руїни…
Ірина і Костянтин,
Костянтин та Ірина.
Але саме там знайшов своє кохання - Ірину.
Миру і любові молодому подружжю!
Війна - це свіжі хрести,
це сльози, біль і руїни…
Ірина і Костянтин,
Костянтин та Ірина.
2025.07.12
07:39
В Парижі люди слухають Бізе,
У Римі носять вітчизняні кеди.
А в мене вже давно інакше все -
Четвертий рік я слухаю "шахеди".
Хоча відвідувати хочу теж
Борделі дорогі, кафе гостинні.
Базікають експерти з соцмереж:
У Римі носять вітчизняні кеди.
А в мене вже давно інакше все -
Четвертий рік я слухаю "шахеди".
Хоча відвідувати хочу теж
Борделі дорогі, кафе гостинні.
Базікають експерти з соцмереж:
2025.07.12
05:15
Хоч задум розумом відхилений
Бував разів, напевно, п’ять, –
Думки, надіями окрилені,
В одному напрямку летять.
Здійснити хочеться задумане
І врешті вирушить мені
До облюбованої Умані
На швидкоплинні вихідні.
Бував разів, напевно, п’ять, –
Думки, надіями окрилені,
В одному напрямку летять.
Здійснити хочеться задумане
І врешті вирушить мені
До облюбованої Умані
На швидкоплинні вихідні.
2025.07.11
21:58
Він писав сценарії для тупих серіалів,
а вночі мріяв про справжню прозу.
Ці мрії були як утрачена Атлантида,
як підземна течія, непомітна назовні.
І ось він відчув, як його талант
стирається, як він перестає
бути самим собою, митець
уже не здат
а вночі мріяв про справжню прозу.
Ці мрії були як утрачена Атлантида,
як підземна течія, непомітна назовні.
І ось він відчув, як його талант
стирається, як він перестає
бути самим собою, митець
уже не здат
2025.07.11
18:19
Ти наступила, як наступає на крила метелика вітер.
Легкість приборкана. Попіл весни у спалених дотиках квітів.
Місячним сяйвом до спраглої згуби намокла цнотливість паперу,
чайною хаткою серце чекає ходи церемонної. Ще раз
сад розібрався, він вивчив
Легкість приборкана. Попіл весни у спалених дотиках квітів.
Місячним сяйвом до спраглої згуби намокла цнотливість паперу,
чайною хаткою серце чекає ходи церемонної. Ще раз
сад розібрався, він вивчив
2025.07.11
06:20
Прохолодні туманності
Повсякденних світань, –
Відчуття первозданності
Вберегла глухомань.
Відчуття безконечності
Найглухіших боліт,
Де від всіх суперечностей
Ізольований світ.
Повсякденних світань, –
Відчуття первозданності
Вберегла глухомань.
Відчуття безконечності
Найглухіших боліт,
Де від всіх суперечностей
Ізольований світ.
2025.07.11
05:53
Метушня й штовхання ліктем
У кольоровій веремії
Явиться на зламі блиском
Інша сцена за хвилину
В темній самоті зійшло
Був ключем калейдоскоп
У кольоровій веремії
Явиться на зламі блиском
Інша сцена за хвилину
В темній самоті зійшло
Був ключем калейдоскоп
2025.07.11
00:03
Кожне світило вважає, що світ має обертатися довкола нього.
Де ванька напаскудив – там і «русскій дух».
Велика брехня – спосіб реалізації великої політики.
Ті, що не зупинили зло, так само за нього відповідальні.
Велич у спадок не передається,
2025.07.10
21:40
Опадає цвіт безнадійно,
Опадає цвіт, як любов.
Опадає цвіт, як події,
Що хитають твердині основ.
Опадає цвіт прямо в серце
І кривавий лишає слід.
Поцілунком цвіт озоветься,
Опадає цвіт, як любов.
Опадає цвіт, як події,
Що хитають твердині основ.
Опадає цвіт прямо в серце
І кривавий лишає слід.
Поцілунком цвіт озоветься,
2025.07.10
14:10
Стара Планина – лісом криті гори,
лунає мило поряд… саксофон.
До горизонту тепле, синє море
і раптом – голос скрипки їм у тон!
Легенький вітер пестить сосен віти,
метелики вальсують поміж крон…
У розпалі гаряче мирне літо,
лунає мило поряд… саксофон.
До горизонту тепле, синє море
і раптом – голос скрипки їм у тон!
Легенький вітер пестить сосен віти,
метелики вальсують поміж крон…
У розпалі гаряче мирне літо,
2025.07.10
13:42
Мені уже двічі по віку Христа,
то що я від інших ще хочу?
Пора вже туди, де зоря золота
завершує долю пророчу.
Де Бог заколисує тишу небес
утомленим сонцем в зеніті,
де праведний порох в час тління воскрес
то що я від інших ще хочу?
Пора вже туди, де зоря золота
завершує долю пророчу.
Де Бог заколисує тишу небес
утомленим сонцем в зеніті,
де праведний порох в час тління воскрес
2025.07.10
08:11
Кришталем іскряться зорі
І холоне літня ніч, -
Десь, невидимо для зору,
Підвиває хижий сич.
Тишу різко ріже сплеском
На ставку, мабуть, карась, -
Від водойми безшелесно
Потяглася тінь якась.
І холоне літня ніч, -
Десь, невидимо для зору,
Підвиває хижий сич.
Тишу різко ріже сплеском
На ставку, мабуть, карась, -
Від водойми безшелесно
Потяглася тінь якась.
2025.07.09
22:40
Я хочу заплутатись у твоєму волоссі,
немов у ліанах,
я хочу крізь нього пізнати
сутність світу.
Твоє волосся - як джунглі
із несходимими шляхами.
У ньому так легко заплутатись
і неможливо вибратися.
немов у ліанах,
я хочу крізь нього пізнати
сутність світу.
Твоє волосся - як джунглі
із несходимими шляхами.
У ньому так легко заплутатись
і неможливо вибратися.
2025.07.09
12:20
Куди ведеш, дорого чарівна?
Де хмари - міст - між берегами лісу.
Чи до Олімпу здійметься вона?
Чи заведе в смурні обійми біса?
Не відаю, та знаю - поруч ти.
Це -- божевільно серце окриляє.
Бо є іще увись куди рости,
Де хмари - міст - між берегами лісу.
Чи до Олімпу здійметься вона?
Чи заведе в смурні обійми біса?
Не відаю, та знаю - поруч ти.
Це -- божевільно серце окриляє.
Бо є іще увись куди рости,
2025.07.09
09:25
Не розтискати рук.
Взаємно не розтискати.
Серця воркуючий звук –
Кохати!
Кохати!!
Кожну сумісну мить.
Є лиш вона і тільки.
Щастям душа бринить.
Взаємно не розтискати.
Серця воркуючий звук –
Кохати!
Кохати!!
Кожну сумісну мить.
Є лиш вона і тільки.
Щастям душа бринить.
2025.07.09
08:10
Біла хмара, наче гребінь,
і дорога в синє небо
від порога пролягла.
Відчиняю навстіж хвіртку...
без хлібини йду в мандрівку,
сіль змахнувши із чола.
Оминаю: ріки, доли,
переліски, житнє поле,
Останні надходження: 7 дн | 30 дн | ...і дорога в синє небо
від порога пролягла.
Відчиняю навстіж хвіртку...
без хлібини йду в мандрівку,
сіль змахнувши із чола.
Оминаю: ріки, доли,
переліски, житнє поле,
Останні коментарі: сьогодні | 7 днів

2025.04.24
2025.03.18
2025.03.09
2025.02.12
2024.12.24
2024.10.17
2024.08.04
• Українське словотворення
• Усі Словники
• Про віршування
• Латина (рус)
• Дослівник до Біблії (Євр.)
• Дослівник до Біблії (Гр.)
• Інші словники

Автори /
Максим Тарасівський (1975) /
Проза
Сурки кызя
• Можлива допомога "Майстерням"
Публікації з назвою одними великими буквами, а також поетичні публікації і((з з))бігами
не анонсуватимуться на головних сторінках ПМ (зі збігами, якщо вони таки не обов'язкові)
Сурки кызя
Я довольно часто вспоминаю эту историю, но рассказать её как-то не решался. Она несколько выбивается из старосветской хрестоматийности моих рассказов о детстве. Но теперь я ее всё-таки расскажу, и речь пойдет о том, что стало теперь предметом ожесточенных дискуссий, а для кого-то и кардинальных решений вроде «я сам більш ніколи, і ви до мене не смійте» – о языке.
Я рос в Херсоне, и у меня был двоюродный брат, старший меня всего на полгода. Мы были очень разные, иногда мы даже дрались, и не на жизнь, а на смерть, так что бабушке приходилось нас разнимать, отхлестав преобладающую сторону мокрой половой тряпкой по спине. Зато когда мы не дрались, наши очень непохожие характеры, воображения и темпераменты помогали нам превращать выходные, праздники и каникулы в захватывающие приключения и увлекательные путешествия. О них уже рассказано достаточно – а вот о «нашем» языке не было еще сказано ни слова.
Вообще наша среда была двуязычной: город Херсон говорил с нами преимущественно на русском, хотя наши дедушка и бабушка прекрасно владели украинским, а дедушкин русский даже звучал по-украински, как для посвященных «звучат» гоголевские тексты. Наверное, это получалось у дедушки благодаря украинской фонетике: всегда и без малейшего труда, непроизвольно и естественно соблюдая все её нормы, дедушка превращал свой русский в такой же певучий и благозвучный язык, каким был его украинский. Другой бы свихнулся, как это?! – а для дедушки украинский был по-настоящему родным, и потому диктовал свои каневские правила русскому, на котором дедушка тоже иногда изъяснялся. Наше село, благословенная Александровка, а по-хорошему, Олександрівка, говорила с нами на украинском – всегда, и когда мы неловко пытались ей подражать, и когда говорили с нею как «городские», то есть по-русски. Со временем мы прилично овладели обоими языками.
Но о таком, обычном в то время и в наших краях положении дел, вообще не стоило бы говорить, если бы не третий язык, выдуманный нами с братом сугубо для общения между собой. Да, им на всей планете владело всего два человека, причем оба малолетние и оба довольно глупые. Прелесть же его состояла в том, что мы прекрасно понимали друг друга, хотя никогда не договаривались ни о каких его правилах, даже более того – судя по тем словам, которые я до сих пор помню, таких правил и не было. Кроме одного: наш язык состоял из переделанных слов, а способ переделки определялся словом, которое ей подвергалось, и тем, кто это слово переделке подвергал.
Происходило это примерно так: кто-то из нас решал добавить в наш словарь новое слово. Повертев его так и сяк в уме, он выдавал «нашу» версию слова – а другой почти всегда (!) сразу понимал смысл нового слова и пускал его в оборот. По моим впечатлениям, это привносило в нашу братскую дружбу какой-то новый элемент, который эту дружбу усиливал, доводил её до какого-то невероятного согласия, единения и единства: мы каждый в отдельности владели языком, слова которого еще даже не прозвучали! Это ли не... да уж!
Чтобы вы получили представление о нашем языке, вообразите себе такое. Сидим мы с братом на своей надувной лодке, сидим не слишком далеко от берега, а далеко, на самой стремнине Днепра сидят в своих лодках взрослые «кибыра́ки», то есть рыбаки. Сидят они там, разумеется, не просто так, они «во́лят бы́рку» – ловят рыбку. Пользуются кибыраки для этого той же снастью, что и мы с братом, – это «пи́снинг» (от «спиннинг»). Наволив полную «тале́рку» (тарелку) бырки, нарезав «ропоми́дчиков» (помидорчиков), снятых прямо с грядки, и добыв из погреба запотевшую «луби́нточку» (бутылочку), они смачно обедают… Рыбалка продолжается, пока клюет, или пока «че́душка» или «ча́бушка» не позовут домой. А два малолетних придурка могут довести чабушку, чедушку или их обоих вместе со всеми «дусте́дями» (соседями) по нашей «ча́дке» (дачке) до белого каления, гогоча и выкрикивая через водную гладь «е́зжо́п тучь» (чуть позже).
Последний оборот, кстати, знаковый. Дети – они вроде немцев, любят скатологический юмор (даже Моцарт его ценил и не чурался, да). Поэтому некоторые слова нашего языка строились, как сказал бы Бахтин, по законам «телесного низа». Зимой наши руки от мороза защищали не перчатки, а «пердячки», а летом мы ходили на Лиман или Днепр «пукаться». Бабушка, чутко улавливая в нашем лексиконе какие-то ватерклозетные закономерности, тоже ввела в наш словарь одно такое словечко, которое, по большому счету, и дало истинное название нашему языку. Когда на очередные дедушкины упреки в коверкании человеческой речи мы ответили, что это «эзоповский язык», бабушка с огромным сарказмом поправила нас, крикнув из кухни:
– Нет, это изжоповский язык! – это, наверное, было бы лучшее название для этого текста, которое вымело бы из него последние крохи той самой хрестоматийности. Но я приберег его на потом, чтобы ввернуть в нужный момент для пущего эффекта, а в название вынес «су́рки кы́зя». «Кызя» по-нашему язык, а «сурки кызя» – это предмет, обозначаемый в расписании уроков как «русский язык».
Но детство однажды закончилось, а язык, сочиненный тогда, остался, им я свободно владею до сих пор. Правда, поговорить на кызя мне уже не с кем: в какой-то момент у нас с братом прекратились всякие отношения, и, кажется, навсегда – случился с нами буквальный и глубокий «розбрат». Этот «розбрат» возник вопреки общему языку и не из-за него – и вот уже сколько лет мы, к сожалению, не общаемся совсем, на всех общих для нас языках, в том числе и на «эзоповском». И наше общее детство, и наша братская дружба, и наши приключения и путешествия, и один на двоих «кызя» – всё это оказалось лишь тонкой пленкой над бездной человеческой души, в которой «хаос шевелится». И, когда однажды хаос прорвался наружу, всё это потеряло всякое значение, и было им сметено – безжалостно, бесповоротно, невозвратно. Дальше можно было жить нам только порознь – так мы и стали жить, и живём до сих пор. Это ли не... Да уж!
VI.2022
Я рос в Херсоне, и у меня был двоюродный брат, старший меня всего на полгода. Мы были очень разные, иногда мы даже дрались, и не на жизнь, а на смерть, так что бабушке приходилось нас разнимать, отхлестав преобладающую сторону мокрой половой тряпкой по спине. Зато когда мы не дрались, наши очень непохожие характеры, воображения и темпераменты помогали нам превращать выходные, праздники и каникулы в захватывающие приключения и увлекательные путешествия. О них уже рассказано достаточно – а вот о «нашем» языке не было еще сказано ни слова.
Вообще наша среда была двуязычной: город Херсон говорил с нами преимущественно на русском, хотя наши дедушка и бабушка прекрасно владели украинским, а дедушкин русский даже звучал по-украински, как для посвященных «звучат» гоголевские тексты. Наверное, это получалось у дедушки благодаря украинской фонетике: всегда и без малейшего труда, непроизвольно и естественно соблюдая все её нормы, дедушка превращал свой русский в такой же певучий и благозвучный язык, каким был его украинский. Другой бы свихнулся, как это?! – а для дедушки украинский был по-настоящему родным, и потому диктовал свои каневские правила русскому, на котором дедушка тоже иногда изъяснялся. Наше село, благословенная Александровка, а по-хорошему, Олександрівка, говорила с нами на украинском – всегда, и когда мы неловко пытались ей подражать, и когда говорили с нею как «городские», то есть по-русски. Со временем мы прилично овладели обоими языками.
Но о таком, обычном в то время и в наших краях положении дел, вообще не стоило бы говорить, если бы не третий язык, выдуманный нами с братом сугубо для общения между собой. Да, им на всей планете владело всего два человека, причем оба малолетние и оба довольно глупые. Прелесть же его состояла в том, что мы прекрасно понимали друг друга, хотя никогда не договаривались ни о каких его правилах, даже более того – судя по тем словам, которые я до сих пор помню, таких правил и не было. Кроме одного: наш язык состоял из переделанных слов, а способ переделки определялся словом, которое ей подвергалось, и тем, кто это слово переделке подвергал.
Происходило это примерно так: кто-то из нас решал добавить в наш словарь новое слово. Повертев его так и сяк в уме, он выдавал «нашу» версию слова – а другой почти всегда (!) сразу понимал смысл нового слова и пускал его в оборот. По моим впечатлениям, это привносило в нашу братскую дружбу какой-то новый элемент, который эту дружбу усиливал, доводил её до какого-то невероятного согласия, единения и единства: мы каждый в отдельности владели языком, слова которого еще даже не прозвучали! Это ли не... да уж!
Чтобы вы получили представление о нашем языке, вообразите себе такое. Сидим мы с братом на своей надувной лодке, сидим не слишком далеко от берега, а далеко, на самой стремнине Днепра сидят в своих лодках взрослые «кибыра́ки», то есть рыбаки. Сидят они там, разумеется, не просто так, они «во́лят бы́рку» – ловят рыбку. Пользуются кибыраки для этого той же снастью, что и мы с братом, – это «пи́снинг» (от «спиннинг»). Наволив полную «тале́рку» (тарелку) бырки, нарезав «ропоми́дчиков» (помидорчиков), снятых прямо с грядки, и добыв из погреба запотевшую «луби́нточку» (бутылочку), они смачно обедают… Рыбалка продолжается, пока клюет, или пока «че́душка» или «ча́бушка» не позовут домой. А два малолетних придурка могут довести чабушку, чедушку или их обоих вместе со всеми «дусте́дями» (соседями) по нашей «ча́дке» (дачке) до белого каления, гогоча и выкрикивая через водную гладь «е́зжо́п тучь» (чуть позже).
Последний оборот, кстати, знаковый. Дети – они вроде немцев, любят скатологический юмор (даже Моцарт его ценил и не чурался, да). Поэтому некоторые слова нашего языка строились, как сказал бы Бахтин, по законам «телесного низа». Зимой наши руки от мороза защищали не перчатки, а «пердячки», а летом мы ходили на Лиман или Днепр «пукаться». Бабушка, чутко улавливая в нашем лексиконе какие-то ватерклозетные закономерности, тоже ввела в наш словарь одно такое словечко, которое, по большому счету, и дало истинное название нашему языку. Когда на очередные дедушкины упреки в коверкании человеческой речи мы ответили, что это «эзоповский язык», бабушка с огромным сарказмом поправила нас, крикнув из кухни:
– Нет, это изжоповский язык! – это, наверное, было бы лучшее название для этого текста, которое вымело бы из него последние крохи той самой хрестоматийности. Но я приберег его на потом, чтобы ввернуть в нужный момент для пущего эффекта, а в название вынес «су́рки кы́зя». «Кызя» по-нашему язык, а «сурки кызя» – это предмет, обозначаемый в расписании уроков как «русский язык».
Но детство однажды закончилось, а язык, сочиненный тогда, остался, им я свободно владею до сих пор. Правда, поговорить на кызя мне уже не с кем: в какой-то момент у нас с братом прекратились всякие отношения, и, кажется, навсегда – случился с нами буквальный и глубокий «розбрат». Этот «розбрат» возник вопреки общему языку и не из-за него – и вот уже сколько лет мы, к сожалению, не общаемся совсем, на всех общих для нас языках, в том числе и на «эзоповском». И наше общее детство, и наша братская дружба, и наши приключения и путешествия, и один на двоих «кызя» – всё это оказалось лишь тонкой пленкой над бездной человеческой души, в которой «хаос шевелится». И, когда однажды хаос прорвался наружу, всё это потеряло всякое значение, и было им сметено – безжалостно, бесповоротно, невозвратно. Дальше можно было жить нам только порознь – так мы и стали жить, и живём до сих пор. Это ли не... Да уж!
VI.2022
• Можлива допомога "Майстерням"
Публікації з назвою одними великими буквами, а також поетичні публікації і((з з))бігами
не анонсуватимуться на головних сторінках ПМ (зі збігами, якщо вони таки не обов'язкові)
Про публікацію